Шлак 5.0 (СИ)

Её ненависть не выглядела показной, штаб-звеньевая действительно была настроена на смерть, и вышла на броневик под пулемёт не ради бравады. И все, кто за её спиной, и те, кто сейчас бежал от КПП, на ходу выстраиваясь в густую цепь, тоже были настроены на смерть. Сколько же в них жажды самоубийства. Ради какой-то там пресловутой цели готовы погубить всё, что создавали до этого годами.
По щеке пулемётчика прокатилась капелька пота. Он сглотнул, палец на спусковом крючке задрожал. Не хватало ещё, чтобы из-за его слабеньких нервов мы тут мочилово устроили.
— Слышь, браток, — тихо позвал его я, — расслабься. Присядь, отдохни немного.
Он как будто ждал этого, отпрянул от пулемёта как от прокажённого и послушно сел на лавку.
Я поднял над головой руки, чтобы Голикова смогла увидеть наручники на моих запястьях.
— Смотри, штаб-звеньевая, я здесь не абы кто, а в качестве арестанта. Не знаю, проще тебе от этого станет или нет, но Контора меня тоже приговорила. Скоро начнётся новое шоу, в котором мне опять назначена роль зайца. Сценарий я пока не видел, но вряд ли и на этот раз получится выбраться живым. Задумка там какая-то чересчур кровавая, сложная, так что считай, я уже покойник. Стоит ли из-за покойника портить отношения с Конторой? Мне лично похер от кого пулю принимать, а вот тебе надо, чтобы Анклав с землёй смешали?
Позади послышался нарастающий рёв двигателя. Я обернулся. По шоссе ехал тяжёлый броневик, за ним два лёгких. Долгожданная подмога. Не сказал бы, что этого хватит усмирить разозлившихся редбулей, разве что разозлить ещё сильнее, но, кажется, моя речь убедила Голикову не делать глупостей. Она сжала кулачки, качнулась с ноги на ногу и пусть нехотя, но кивнула:
— Ладно, будем считать это отсрочкой, — и сделала круговой жест рукой. — Возвращаемся!
Платформа дёрнулась и съехала на обочину, освобождая дорогу. Редбули выстроились в колонну, я прикинул, человек шестьдесят, не меньше. Рота. Да ещё столько же возле КПП.
Из подъехавшего броневика выглянул варан.
— Чё за нахер тут происходит?
— Нормально всё, — ответил я.
— А эти чё?
— Да ничё. Поприветствовать вышли.
— Чё звали тогда?
Я не ответил, сел рядом с пулемётчиком. Сурок тоже не стал разговаривать с вараном, велел Савраске ехать дальше и сел напротив меня.
— Спасибо, Дон. Такая каша могла завариться. А ты разрулил.
— Не за что благодарить, я бы и сам в этой каше сварился, а в шоу пусть небольшой, но шанс выжить есть.
— Да уж… Завидую тебе. Где оптимизмом разжился?
— Родился таким.
Через два часа мы остановились перед Депо. Подошёл вразвалочку постовой и, узнав Сурка, кивнул привратнику: открывай. Ворота сдвинулись, броневик въехал на территорию. Возле администрации Сурок с рук на руки передал меня добряку в зелёной майке, успев шепнуть на ухо, что это Фомичёв, начальник поселения. Тот с улыбочкой заглянул мне в глаза и похлопал по плечу:
— Намаялся в дороге? Ну ничего, ничего, сейчас отдохнёшь. Ух уж эти редбули! Слышали мы об вашей истории, вся сеть клокочет. Ругаются. Всыпать им давно пора, а то обнаглели вконец.
К чему он это говорил, я не понял. Реально хочет показаться добрым? Но в Загоне и младенец знает, что добрыми делами зелёную майку не заработать. Да и вслед за словами он совсем не по-доброму толкнул меня в спину и приказал сопровождавшим охранникам:
— Давайте его к остальным.
Меня отвели в подвал: тяжёлые кирпичные стены, полумрак, сырость. По виду это больше походило на каземат. В углу мерцал огонёк, капала вода. Охранник втолкнул меня и захлопнул за спиной массивную дверь. Ощущение, что я именно в каземате, стало сильнее. Раздался кашель, гулким эхом отразившийся под кирпичными сводами, и насмешливый голос произнёс:
— Заходи, Дон, чувствуй себя как дома.
У стены на драных матрасах сидели Гук и Мёрзлый. Я не удивился, потому что ожидал увидеть их.
— Привет, зайцы, — поздоровался я. — Скучали?
— Какое там. Каждый день гости. Сегодня вот ты пожаловал. Проходи, присаживайся, третьим будешь.
 
Я опустился на корточки рядом с ящиком, заменяющим арестантам стол. На нём стояла лампа с зелёным абажуром и кастрюля с водой.
— Давно здесь поселились?
— Я четвёртый день, — ответил Гук, — а товарища моего вчера привезли. Ну рассказывай, почему один, где Алиса?
— Алиса в порядке, на базе у фармацевтов отсиживается. Накопала компромат на Свиристелько, теперь он её бережёт аки зеницу ока, а заодно мой плащ и прочие вещички.
Гук удовлетворённо кивнул.
— Слышал, вы меня освободить пытались, — проговорил Мёрзлый, и добавил жёстко. — Идиоты. Ну ладно ты, молодой, глупый. А Гвидон куда полез? У него рейдов больше, чем волос седых на голове. Шесть человек против всего Анклава. Мозги где были?
— Фактор внезапности, — попытался оправдаться я, но Мёрзлый лишь головой покачал.
— Только людей зря положили.
— Там Алиса командовала. Её идея…
— Нашёл на кого свалить, на девчонку.
Он произнёс это тоном презрительного недовольства, как будто во всех допущенных ошибках был виноват исключительно я. Но именно Алиса горела идеей освободить горячо любимого папочку, а Гвидон, земля ему пухом, составил план нападения на редбулей, который не захотел менять даже после гибели Твиста. Моего мнения никто не спрашивал, я включился в дело лишь после провала и, по сути, спас всех…
Но объяснять что-либо этим двум мастодонтам бесполезно. Что Гук, что Мёрзлый смотрели на меня как на недоросля, и любые объяснения вызовут лишь новые обвинения. Лучше я помолчу.
Молчали мы долго, целые сутки. Моей жизнью они не интересовались, а между собой не разговаривали принципиально, ввиду давно сложившихся недружественных отношений. Какая кошка меж ними пробежал, я так и не узнал. Может, пришло время узнать это сейчас?
— А чё вы так злитесь друг на друга? — задал я вопрос в лоб. — Бабу что ли не поделили?
Мёрзлый интуитивно поднёс руку к лицу и провёл пальцами по шраму и пустой глазнице. Ну понятно, значит, он получил своё увечье стараниями Гука. А крёстный мой закусил губу. Я чё, угадал насчёт бабы?
Ни тот, ни другой не ответили, и я продолжил словесную атаку.
— Вы же в курсе, что нам Тавроди уготовил? Кстати, тоже ваш приятель. И если мы будем бычиться друг на друга, живыми из шоу не выйдем.
— А с чего ты взял, что нас из него выпустят? — лениво произнёс Гук. — Наивный.
— Шоу для того и существует, чтобы умирать, — кивнул Мёрзлый.
Хоть в чём-то они солидарны.
— Но это не значит, что мы должны сдаться ещё до его начала, — не унимался я. — Давайте тогда сразу удавимся. Свяжем шнурки, сделаем петлю — и по очереди к Великому Невидимому. Вот он уссытся от смеха, когда нас на Вершине увидит.
Мне хотелось завести их, разозлить, заставить двигаться, но возникало впечатление, что они реально собрались умирать.
Мёрзлый глотнул воды из кастрюльки.
— Сначала надо глянуть на сценарий, — он вытер губы, — а потом уже решим, что делать. А то получится ерунда. Идёшь, идёшь, а конца и края дороге не видно.
Меня током прошибло.
— Как ты сказал⁈
— На сценарий, говорю, посмотреть, надо.
— Нет, потом! Идёшь, идёшь… Это как?
Он пожал плечами.
— Да загадка детская. Про Землю. Она же круглая, и сколько не иди, никогда не закончится. В переносном смысле означает: чтобы увидеть конечный пункт, надо понять, куда ведёт дорога. Вот и нам надо сначала узреть сценарий, а потом…
Точно! Это же загадка! Как до меня сразу не дошло? Дряхлый подсказывал: Кира на Земле. На Земле!
Я вскочил и начал ходить по каземату от стены к стене. Нужно вернуться. Вот мой сценарий, вот моя дорога. Я должен попасть на Землю. Кира там! Там! Матерь божья…
— Чего забегал, Дон? — спросил Гук.
— Я знаю, где моя дочь. Я знаю, где Кира! Она на Земле, понимаете? На Земле! Она одна… она… Вряд ли её вернули моим родителям. Конечно же нет, не дураки они в самом деле. Не придут и не скажут, здрасти, вашего сына с женой мы отправили к чёрту на рога, а вот ваша внучка, получите назад. Мне нужно… мне нужно…