Шлак 5.0 (СИ)

Другая проблема — шум. Чем ближе мы подлетали к Загону, тем актуальнее она становилась. Горелка ревела как обозлённый бык, а ночь только усиливала звуки. Это предупредит охрану. Волей не волей они начнут искать источник, обнаружат его над своими головами, а по внутренним каналам наверняка уже прошла информация, что мы ушли воздухом, и все летающие объекты следует уничтожать. Остаётся надеяться на профессионализм Алисы в умение управлять этим агрегатом и на оригинальность идеи.
Идея уйти по небу сама по себе великолепна, и однозначно стала неожиданностью не только для меня, но и для Конторы. Это должно дать нам шанс прорваться к базе. Я с надеждой всматривался в горизонт, на котором как ориентир вырисовывались силуэты труб ТЭЦ. Сейчас они располагались почти напротив нас, а должны быть левее. Если продолжим двигаться в прежнем направлении, то окажемся над фермерской базой.
Терриконы мы перелетели, едва не коснувшись гребня. Замерцали огни фонарей, Алиса принялась манипулировать боковыми клапанами, направляя шар к Радию. Он поворачивал, но неохотно. Девчонка открыла центральный клапан, шар резко пошёл вниз, сердце ухнуло, Хрюша снова заверещал.
— Посадка будет жёсткой, готовьтесь, — сквозь зубы процедил Мёрзлый.
Это было ясно и без его предупреждения. Я закинул винтовку за спину, взялся за борта. Слева возник Радий. Мы падали вплотную к стене, при желании можно было дотянуться до неё. Коптич так и сделал. Вытянул руку, корзина качнулась, и он испуганно отпрянул. Вроде бы доза лишает страха как такового и все мы сейчас должны если не приветствовать падение с высоты, то как минимум смотреть на процесс с ухмылкой. Но, клянусь, ухмыляться не хотелось. Я сглотнул. Сознание переплелось ярко-красными нитями, пальцы подрагивали, Коптич, вытаращив глаза, смотрел на приближающуюся землю.
Удар, и корзину поволокло вдоль железнодорожных путей. Заскрипел щебень. Я зажмурился, отвернул лицо. Где-то неподалёку заискрили провода, раздался тревожный гудок паровоза. Корзину встряхнуло, подбросило, вместе с ней подбросило и меня. Волочение продолжалось ещё секунд двадцать, потом рывок… Я выкатился прямо под колёса вагона. На мгновенье замер, оценивая обстановку. Оболочка шара лежала, вытянувшись во всю длину, корзина перевёрнута, внутри только Хрюша с поджатыми к голове коленями. Дышит, значит, жив.
Прямо перед собой увидел распахнутые ворота и охранника с раззявленным ртом. На автомате перехватил винтовку и выстрелил. Охранника отбросило. Возле трансформаторной будки замелькали фигуры в синих халатах, но почти сразу исчезли за уложенными в штабель ящиками. Я схватил Хрюшу за ворот и потащил за собой к воротам. Возле створа присел на колено, разглядывая двор сквозь коллиматор.
Подбежал Мёрзлый, хлопнул меня по плечу:
— Пошёл, Дон. Присматривай за периметром.
Пригибаясь, я сделал несколько шагов вперёд и всмотрелся туда, где минуту назад мельтешили фермеры. Алиса и Коптич взяли под своё покровительство Хрюшу и потащили его к четвёртому выходу.
Пока всё складывалось как нельзя лучше. Рядом ни внешников, ни варанов — тишина и спокойствие. Если рассуждать с точки зрения логики, то мы забрались в логово льва, а лев-то и не ждал. Скоро это начнёт меняться, а пока нужно пользоваться моментом.
Четвёртый выход никем не охранялся. Считалось, что угроза проникновения в зону станка существует исключительно со стороны жилых блоков, поэтому там установили заслон, способный выдержать нападение маленькой армии. Через него мы бы не прошли никогда. А со стороны фермы стоял лишь один ленивый привратник и десяток фермеров с мётлами. Преградой мог стать БТР из ангара напротив, но он изначально был заточен на удержание вырвавшихся на свободу мутантов и доноров, и помешать нам не мог.
По боковому штреку мы вышли к станку. Хрюша с Алисой нырнули в темноту позади контейнера. Через секунду под потолком загорелись лампы, загудел трансформатор. Мне хотелось пойти за ними, посмотреть, что из себя представляет пульт управления, узреть, что это за агрегат такой, позволяющий проходить сквозь пространство, а, возможно, и время. Но у каждого своя задача. Мёрзлый осмотрел зал и скомандовал:
 
— Весь хлам тащите к станку. Будем сооружать баррикаду.
Из хлама нашли только несколько стульев и десяток столов, за которыми обычно сидели положенцы, принимая прибывающий из станка шлак. Такая баррикада прикроет разве что от дробовика, калаши разнесут её в щепки за минуту. Однако бетонных блоков или мешков с песком для нас никто не приготовил, приходилось довольствоваться тем, что имелось. Мы разбились на пары и начали сносить столы, составляя их вместе и взгромождая друг на друга. Укрытие получилось так себе. Гук невесело пошутил:
— Коптич, вся надежда на тебя.
— С чего вдруг?
— Ну как же, ты у нас заговорщик. Как вараны появятся, ты их сразу заговори, чтоб оружие побросали.
Коптич воспринял предложение Гука серьёзно.
— Если только близко подойдут. У меня ограничение по расстоянию.
— На сколько?
— Десять шагов, дальше не срабатывает.
Со стороны заслонки донёсся топот.
— Ща начнётся, — просипел дикарь, опускаясь на колено и прилаживая автомат на перевёрнутый стул.
В темноте штрека заметались тонкие лучи тактических фонариков, топот стал громче. Лязгнул затвор. Коптич не выдержал и дал длинную очередь. Фонари погасли, но тут же вспыхнули вспышки ответных выстрелов. Пули распотрошили пол перед баррикадой, одна угодила в столешницу рядом со мной, пробила её и рикошетом ушла вправо.
Я отщёлкнул переводчик огня на одиночные. Оставался последний магазин, патроны следовало экономить. По вспышкам бить не стал, затихарился, ожидая, когда вараны выползут из темноты.
Вплетаясь в трескотню автоматов, прозвучал зычный голос:
— Стоп, стоп! Дебилы! Не стрелять! Повредите станок!
Стрельба стихла. Минуту ничего не происходило, потом всё тот же голос возвестил:
— Мёрзлый, придержи своих, поговорить надо.
Штурмовик приподнялся над баррикадой.
— Поговорить? О чём с тобой говорить, Толкунов?
— Ну ты же не дурак. Ты же понимаешь, Вячеслав Андреевич. Это ловушка. Отсюда только два выхода, и оба мы перекрыли. Зачем вы вообще в Загон сунулись? Летели бы на северные территории, или в пустошь к Олову. Здесь-то чего понадобилось?
— Куда ветер дул, туда и летели.
Мёрзлый не стал объяснять, что станок и был нашей целью.
— Вот и долетели, вернее, долетались.
Толкунов выступил из тьмы на свет, как привидение. Одет не по-военному в бежевого цвета летний костюмчик, галстук, лёгкие ботинки. Никакого оружия при себе, но под дозой. Сила от него исходила мягкая, не физическая. Интуиция не воспринимала её как опасность. Вместо этого я почувствовал умиротворение.
— Не расслабляйся, — шепнул Коптич. — Он хоть и не проводник, но способен вызывать к себе доверие.
— Как ты?
— Не совсем. Я заговариваю человека, навязываю своё мнение. А Толкунову верить хочется. Это особенность такая вместо чуйки. Редкая очень. Просто не ждёшь от него пакости.
— А, понятно. У нас это обаяние называется.
— Плевать как называется. Ушами просто не хлопай. Он враг, не забывай это.
— Спасибо, что предупредил, а то бы я в жизнь не догадался, что он враг.
Толкунов подошёл почти вплотную, осталось руку протянуть. Нас он не боялся, во всяком случае, вида не показывал. Улыбался. Действительно, обаятельный. Я почувствовал это ещё в Депо, когда впервые его увидел. Недаром Тавроди посылал его на переговоры с прихожанами. Проводника бы они к себе близко не подпустили, а человека, который всего лишь излучает доверие почему бы нет. Он же такой милашка.
— Гук, — окликнул крёстного Мёрзлый, — приглядывай за выходом. Если хоть одна рожа оттуда высунется, перекрась этот костюмчик в красное.
— С радостью.
Толкунов хохотнул.
— Вячеслав Андреевич, что ты в самом деле. Я не драться с тобой пришёл. Ты же чувствуешь, когда лгут. Этот глупый конфликт не нужен ни тебе, ни Конторе. Предлагаю разойтись миром. Контора отзывает все претензии к тебе и твоим людям и даёт свободный выход на Территории без права возвращения. Электроплатформа уже стоит у ворот. Предложение хорошее, соглашайся.