Юнга (СИ)

В отличие от быстро похватавшего еду Вахрамеева, Ким наслаждался каждым кусочком ниспосланной ему пищи. Ловко подхватывая палочками кусочек рамэна, он тщательно макал его в соус, чтобы тут же отправить в рот и пережевывать с блаженной улыбкой. Затем пришла очередь соевого сыра, очень сочного и свежего, а после него маленьких, будто пампушки, булочек с медом, которые он запивал сладким чаем и довольно щурился.
— Вкусно, — со вздохом сообщил он давно поевшему товарищу, с явным сожалением отодвинув от себя чашку.
— Приятного аппетита, — напряженно ответил ему Март, не сводя глаз с ломбарда.
— Что там еще? — поинтересовался Витька.
— Тебе эти люди никого не напоминают? — вопросом на вопрос ответил ему приятель.
От увиденной картины лениво обернувшийся Ким едва не сверзился с лавки.
— Да это же те самые! Которые… и господин директор с ними! Что они там делают?
— То же, что и мы, — хмыкнул Март. — Только у них есть деньги.
— Бежим!
— Я без своего креста никуда не уйду, — мрачно покачал головой Вахрамеев.
— Что-нибудь еще, мальчики? — снова появилась рядом с ними улыбающаяся владелица точки общепита.
— Нет, аджума, мы уже уходим, — ответил ей Март, протягивая двугривенный [19].
— Сейчас я принесу сдачу, — поклонилась женщина.
— Не надо, — остановил ее юноша. — Лучше дайте мне свой нож.
— Зачем он вам? — удивилась та, протянув клинок рукоятью вперед.
— Мне нужно кое-что отрезать, — обезоруживающе улыбнулся Марик, пробуя ногтем заточку лезвия. — Кажется, он у вас достаточно острый?
Ломбард достался господину Хвану от отца, а тому от его отца и так далее, со времен основания королевства Чосон. Пусть называлось это тогда немного иначе, суть от этого не менялась. Дешево купить, пользуясь тяжелым положением клиента, чтобы потом выгодно продать. Кто только не пользовался услугами старого корейца. Важные чиновники и бандиты, обедневшие аристократы и иностранные офицеры.
Приходилось слышать и мольбы, и угрозы, а иной раз и переживать нападения. Бывало, он уступал грубой силе или власти, но, благодаря высоким покровителям, чаще умел отбиться. А вот сегодня все могло кончиться плачевно…
— Дядюшка, зачем вы унизили меня при клиентах? — обиженно пробубнил племянник Чон.
Взятый когда-то из милости мальчишка прижился и уже, наверняка, представлял себя на месте главы семейного дела, ведь у старика Хвана не было наследников. Но как можно оставить ломбард такому идиоту?
— А что, надо было ждать, пока ты отдашь залог даром? — высоко поднял брови хозяин.
— Но ведь сопляк принес вексель, — не очень уверено возразил приказчик.
— Бьюсь об заклад, на его счету нет таких денег, — отмахнулся дядя, рассматривая странный русский амулет.
Вроде бы ничего такого в нем нет, просто изображение русского бога на складывающемся кресте, но что-то в нем все-таки есть. Недаром ведь за ним пришел одаренный? И если бы не оберег, висевший на груди старого ростовщика, он ничего бы не понял, а тоже подчинился этой страшной силе…
Пока он так раздумывал, в ломбарде появились новые посетители, среди которых Хван не без удивления признал господина Воронина, совсем недавно и принесшего тот самый крест. Вместе с ним явились какие-то мутные типы, от которых за версту разило опасностью. Но старый торговец, почуяв солидный прибыток, готов был рискнуть. Но все же сделал незаметный знак охранникам, чтобы были настороже.
— Здравствуйте, любезный, — явно нервничая, начал коллежский асессор. — Я желал бы выкупить свой заклад.
— Как вам будет угодно, — поклонился хозяин, незаметным движением отправив шкатулку с энколпионом в карман. — Соблаговолите предъявить квитанцию.
— А без этого нельзя?
— Сожалею, но порядок есть порядок, — развел руками Хван, державший в руках эту самую квитанцию не далее, чем четверть часа назад и потому уверенно ведший свою игру.
— Видите ли, — помялся Пантелей Митрофанович, — к несчастью, я, некоторым образом, утерял расписку, а потому хотел бы как можно скорее вернуть свою вещь, пока ей не воспользовался кто-нибудь другой.
 
— Боюсь, в таком случае мне будет трудно вам помочь.
— Вы что же, мне не верите? — с видом оскорбленной невинности воскликнул Воронин. — Я требую, вы слышите, требую, чтобы мне вернули мою собственность!
— Нет ничего проще, почтенный господин. Просто, если у вас нет бумаги с моей печатью и подписью, вам придется заплатить не залоговую, а полную стоимость.
— Сколько? — глухо спросил Гофман, которому до смерти надоели все эти словесные кружева.
— Шестьсот тысяч вон.
— Вы, верно, шутите! — задохнулся от непомерности суммы директор приюта.
— Сколько это в нормальных деньгах? — переглянулись между собой бандиты.
— Пятьсот рублей золотом, — любезно отозвался Хван. — С вашего позволения, почтенные господа, я никогда не шучу на подобные темы.
— Кажется, эта желтомордая обезьяна над нами издевается! — злобно ощерился Цыбинский, но ничего не предпринял, потому что за спиной возмущавшихся клиентов как по мановению волшебной палочки возникли охранники.
— У меня нет таких денег, — понурившись, сообщил Пантелей Митрофанович.
— Что значит, нет?! — воскликнул поляк.
— Черт с вами, мы заплатим, — поспешил вмешаться, пока скандал не превратился в нечто не поправимое, Гофман. — Несите товар!
— У вас есть вся сумма? — на всякий случай осведомился кореец.
— Конечно, — криво усмехнулся главарь и, сунув руку за пазуху, показал пачку банкнот, полученных накануне от заказчика.
Этого Хван не ожидал. Старик был уверен, что цена покажется им непомерной и они откажутся, но деньги нашлись. Значит, делать нечего, артефакт придется отдать.
— За эту финтифлюшку пятьдесят империалов! — сплюнул с досады Цыбинский.
— Сделка есть сделка, — невозмутимо отозвался немец и, демонстративно плюнув на пальцы, принялся отчитывать купюры.
Делал он это очень медленно, иногда сбиваясь и начиная заново, пока полностью не завладел вниманием всех присутствующих. Закончив, выложил на стол получившуюся стопку кредитных билетов разного достоинства и сунул оставшуюся часть обратно за пазуху.
— Соблаговолите пересчитать, — заявил он немного расслабившемуся хозяину, незаметно нащупывая рукоять лежащего в плечевой кобуре револьвера.
— Сию секунду, — с дежурной улыбкой потянулся к деньгам племянник господина Хвана.
В этот момент началась пальба. Главарь бандитов не стал вынимать свое оружие, а выстрелил в стоящих за его спиной охранников прямо через пиджак. Его сообщник тоже не терял времени даром. Выхватив свой бульдог, он выпустил пару пуль в приказчика и его дядю.
Все это заняло какие-то мгновения. Вроде-бы, только что Гофман отчитывал купюры, а теперь на полу ломбарда валяются четверо корейцев, а в воздухе остро пахнет сгоревшим порохом.
— Господи Иисусе, — успел пробормотать Воронин, прежде чем в него выстрелил Цыбинский.
— Я уже стал беспокоиться, что ты и впрямь заплатишь этой старой обезьяне, — нервно хохотнул поляк, убедившись, что директор приюта уже покинул этот бренный мир.
— Я еще не выжил из ума, — хладнокровно ответил ему Гофман, легко, словно всю жизнь этим занимался, перескочив через прилавок.
— Кажется, тут еще есть чем поживиться, — обратил внимание на витрину сообщник.
— Мало времени, — отмахнулся немец, обшаривая тело хозяина заведения в поисках шкатулки.
— Черта с два я уйду отсюда с пустыми руками, — не согласился Цыбинский и, разбив ударом рукояти бульдога стекло, принялся собирать лежавшие там ювелирные изделия.
За этим занятием его и застала смерть.
Убедившись, что стрельба внутри ломбарда стихла, Март уже привычно вошел в измененное состояние и мысленно осмотрел место трагедии. Четыре трупа, один раненый и двое бандитов, занятых сбором добычи. Неслышно проскользнув внутрь, он не стал никого давить силой, сосредоточившись на том, чтобы скрыть собственное передвижение. Добравшись до увлекшегося грабежом Цыбинского, он, не долго думая, вогнал ему под лопатку одолженный в кафешке нож и тут же мысленно перекрыл дыхание.