Вечный день
— Кто такая Салли?
— Кто-кто? — Дэвиду понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл ее вопроса. — Ах, Салли! Да собака. Только она умерла несколько лет назад. Это был безобидный старый лабрадор.
— Что это за место, Дэвид?
— Увидишь, — прозвенел его голос.
От волнения ему сдавило горло, заметила Элен, и на какое-то мгновение ее захлестнула волна щемящей нежности к бывшему мужу: на их первых свиданиях он неуклюже разыгрывал невозмутимость, с головой, однако, выдавая себя такой вот дрожью в голосе, не в силах скрыть изводящего его желания.
В конце проулка в двухэтажном колодце открывался маленький дворик, утопающий в зелени. Теневую сторону облюбовали папоротники и вьющиеся растения, а на солнечной росло что-то неизвестное Хоппер, прямо из юрского периода, с толстенными корнями и огромными плоскими листьями. Верх дальней солнечной стены облепили ящерицы, которые при приближении людей бросились врассыпную.
В центре этой стены располагалась металлическая дверь, покрытая облупленной голубой краской. Дэвид подошел к ней и постучал. Раздался щелчок, как и на входной калитке.
После залитого солнцем двора пространство за дверью показалось Хоппер погруженным в кромешную тьму, но постепенно ее глаза привыкли. То оказался огромный длинный зал, из-за плохого освещения походивший на пещеру. Какой-то склад, беспорядочно заставленный бесчисленными шкафами-витринами, буфетами, стендами, платяными шкафами, сундуками, кое-где прислоненными друг к другу для опоры. Проходы между всеми этими хранилищами представляли собой сущий лабиринт. Примерно на уровне второго этажа вдоль стен тянулся узкий помост, а в дальнем конце пространство по высоте разделялось железной платформой, поддерживаемой хаотически расставленными металлическими балками. Эта площадка, насколько удавалось разобрать с расстояния, была загромождена так же, как и нижний уровень.
Хоппер взглянула на ближайший стенд. Сквозь копоть ей удалось различить внутри коробку с куклами — развалившуюся, так что часть скрупулезно изготовленных фигурок в роскошных одеяниях вывалилась на пол внутри. Этикетка над ними гласила: «Индонезийская коллекция. 384», и далее цепочка букв. Элен развернулась. Напротив оказалась коллекция музыкальных инструментов — различные гармони и аккордеоны с основательно запыленными мехами.
Дэвид внимательно наблюдал за ней.
— Так что это за место?
— Музей культуры, истории, археологии, социологии. Его начали создавать с первых дней Замедления. Всё, что только захотели бы увидеть люди, собрано сюда из мест, обреченных на гибель на Холодной стороне. — У Хоппер шевельнулось какое-то смутное воспоминание об этом. — После объявления реквизиции земель музеи объединили свои усилия. Им требовалось какое-то безопасное место во избежание мародерства. Некоторые перебрались в сельскую местность, но необходимость в складировании все равно оставалась огромной, и вот…
— И вот мы обосновались здесь, — перебил его откуда-то из прохладного пространства хриплый резковатый голос.
На помосте показался маленький и какой-то круглый человек. Он тяжело проковылял к лестнице неподалеку и осторожно начал спускаться: приглушенный шаг чередовался со звучным постукиванием.
Вскоре Элен поняла, что это женщина. Очень небольшого роста, немногим выше полутора метров, пухлая и к тому же закутанная в несколько слоев одежды. У нее был только один глаз, на месте другого темнела пустая глазница, и она опиралась на костыль.
— Привет, Хетти.
— Привет, Дэвид. Кого это ты привел?
— Познакомься, Элен Хоппер. Она — мой друг.
— Здрасте, мисс Элен, — Хетти говорила с небольшим акцентом, трудно поддающимся идентификации — то ли среднеевропейским, то ли и вовсе из краев подальше. Кожа оливкового цвета загадку ее происхождения не разрешала. Одеяние женщины отличалось эксцентричностью: длинная юбка с чередующимися синими и красными концентрическими полосами и кожанка поверх прочих разномастных нарядов, а из-под юбки выглядывали носки непарной обуви — кроссовки и кожаного ботинка. Хетти было никак не меньше семидесяти. — Что думаете о моих владениях?
— Просто великолепно!
— Великолепно, говорите? Что ж, Дэвид, она может остаться. Итак, ради чего же я здесь парюсь, вместо того чтобы наслаждаться прохладой кабинета?
— Мы хотели бы попросить тебя об одном одолжении. По реестру.
— И какому же?
— Трудового найма.
— Ох, Дэвид, ну ты ведь знаешь, это риск для меня.
— Я не стал бы просить, Хетти, если бы у меня нашлась другая возможность.
— Заплатишь?
— Заплачу, — Дэвид похлопал себя по карману.
Женщина достала из нагрудного кармашка старомодные часики вроде тех, которыми некогда пользовались медсестры.
— Тогда лучше поспешить. Я ожидаю наплыва посетителей. Обождите здесь. Пойду подготовлюсь.
Сунув костыль под мышку, Хетти принялась карабкаться вверх по лестнице. Когда она поднялась на несколько ступенек, Хоппер мельком удалось разглядеть, что нога женщины в кроссовке искусственная — тянувшийся из-под юбки тонкий металлический штырь каким-то способом крепился к обуви. Хетти медленно поднялась и скрылась в боковой комнате.
— Здесь только она?
— Сейчас да, — тихо ответил Дэвид. — Но она прекрасно справляется. И за ней приглядывают.
— На что же она живет?
— Люди приносят ей пайки, деньги, какую-нибудь еду. В знак благодарности, что следит за складом.
— А как полиция реагирует?
— На сумасшедшую старуху со складом, полным всякого хлама? — пожал плечами он. — Да кого она волнует. Пока она оглядывается на закон, думаю, им только в радость не связываться с ней.
— А когда она переступает закон?
— Она подмазывает их, и они отстают от нее.
Дверь наверху с лязгом отворилась. Хетти перегнулась через перила и крикнула:
— Готово, Гэмбл! Поднимайся!
— Можно вдвоем? — спросил Дэвид.
Женщина покачала головой.
— В первый визит наверх никто не заходит, Дэйви. Даже мои дружки, — она хихикнула и исчезла.
Дэвид повернулся к Хоппер:
— Подождешь здесь несколько минут? Мы недолго.
Та пожала плечами.
— Спасибо, Элли. Смотри, не сломай здесь ничего, — он улыбнулся и, перешагивая через две ступеньки, поднялся на помост. Дверь в боковую комнату закрылась за ним с тяжелым стуком. Хоппер осталась совсем одна в огромном помещении.
Выставочные стенды были полны артефактов из сотен разнообразнейших мест, о которых ей доводилось слышать, хотя некоторые географические названия не говорили ровным счетом ничего. Все экспонаты сопровождались этикетками, выведенными одним и тем же каллиграфическим почерком. Японские театральные маски. Непонятные металлические ложки с дырочками. Набор угрожающих серповидных ножей с костяными ручками, зловеще поблескивающих лезвиями в неровном свете потолочных ламп. Ряд посаженных на деревянные колья высушенных голов с кожистой и восковой текстурой и зашитыми неровными стежками крохотными ртами. Гобой.
Пока Хоппер оставалось только гадать, удастся ли Дэвиду отыскать Гетина в реестрах. Если нет, если он действительно умер, поиски зайдут в тупик. Затем мысли ее необъяснимо обратились к причинам расставания Дэвида с его второй женой, Памелой. Элен незадолго до своего добровольного заточения на платформе присутствовала на их свадьбе, состоявшейся спустя год после ее собственного развода. Пошла она едва ли не назло своим немногим оставшимся друзьям, ожидавшим от нее отказа от приглашения. Она пыталась показать, что ее переживания в прошлом.
Это оказалось ошибкой. Хоппер саму поразила глубина захлестнувших ее чувств — на церемонии она едва не разрыдалась. Впоследствии она заподозрила, что даже без печального опыта с Торном у нее в тот день созрело бы подсознательное решение не привязываться больше ни к кому и никогда. И возможно, те переживания как раз и подтолкнули ее к роману с Харвом, пускай позже она и начала ощущать, что при мысли о нем у нее чуточку сжимается сердце.