Вечный день

Один угол отводился исключительно сборникам рецептов, требующих недоступных ныне ингредиентов, или же пособиям по столовому этикету, в голодную эпоху представлявшемуся намеренным оскорблением. Описания кухонь чуждых мест, обсуждавшихся взрослыми еще во времена детства Хоппер. Ливан, Филиппины, Вьетнам. От всего этого мир вынужден был постепенно отказаться. Прямо-таки некролог ушедшему быту.
Никаких признаков жизни по-прежнему не наблюдалось. Элен вернулась в переднюю и в нерешительности остановилась возле лестницы, табличка над которой гласила: «Посторонним вход запрещен. Дирекция». Потом осторожно крикнула:
— Есть тут кто?
Ответа не последовало.
Хоппер двинулась вверх по ступенькам. Здесь было существенно теплее, чем на первом этаже. Кожу пощипывало, а такая удобная во время работы на платформе рубашка, намокнув от пота, стала натирать на шее и в подмышках.
На верхней площадке располагалось две двери. Первая оказалась приоткрыта и вела в кухоньку — тесное, воняющее плесенью помещение с холодильником, морозилкой и парой низких шкафов для посуды. Дверца морозилки была распахнута. В конце комнатушки находилась уборная, едва ли достойная, впрочем, подобного названия — прикрываемая лишь тонкой занавеской, она только и вмещала, что унитаз да умывальник. Край ковра основательно истрепался и потемнел от сырости. Кафельный пол уборной был оснащен сливом, что вкупе с бадьей и куском мыла говорило об использовании уголка в качестве душевой.
Хоппер вернулась на площадку ко второй двери. Эта была закрыта, из щелей на сумрачную лестницу не пробивался ни один лучик света. Элен постучала. Вновь не получив ответа, подергала ручку. Дверь подалась, однако при ослаблении нажима тут же спружинила назад. Судя по всему, с другой стороны ее блокировало что-то увесистое. Хоппер посмотрела себе под ноги и увидела, что из щели под дверью на площадку просочилась какая-то темная жидкость, почти полностью пропитавшая коврик для вытирания обуви. Элен содрогнулась, догадываясь, что же ей помешало войти, но все же собралась с духом и навалилась на дверь всем своим весом.
Протиснуться внутрь ей удалось с немалым трудом. Жуткая догадка оказалась верной, хотя тошнота подступала Элен к горлу уже без всякого подтверждения. Но она все же отстраненно отметила про себя, что препятствием являлась откинувшаяся рука распростертого на полу тела мужчины. Теперь, когда дверь снова закрылась, рука эта, совершенно обескровленная, так и осталась согнутой.
Неизвестный лежал на животе головой к двери. Одет он был вполне заурядно, в широкие коричневые брюки и неформальный пиджак. Под телом собралась темная лужа крови, все еще вязкой. Преодолевая страх и отвращение, Хоппер опустилась на колени и попыталась повернуть труп набок. Однако мужчина отличался крупным телосложением, и после безуспешных попыток передвинуть его легкими касаниями она, отказавшись от идеи выказать почтение к покойному, грубо перекатила его на спину. В конце концов, он уже не чувствует ничего. Потом отстранилась, взглянула в лицо мертвеца и, сглотнув горечь во рту, отвернулась.
Редеющие волосы мужчины были тронуты сединой, он носил бороду. Левая сторона его лица осталась неповрежденной, и выпученный глаз над пухлой пожелтевшей щекой безжизненно таращился в потолок. Остальная же часть головы была изуродована до неузнаваемости. Рубашка пропиталась кровью. Перемещение тела потревожило небольшой рой мух, бегавших по кровавым ошметкам, и пару секунд они недовольно гудели, кружа вокруг, а после снова вернулись к пиршеству. К этому моменту Хоппер мутило уже основательно. Она бросилась к окну, подняла жалюзи, открыла створки и высунулась наружу.
Свет и свежий воздух отчасти привели ее в чувство. Она застыла на месте, всячески избегая зрелища окровавленного трупа на полу. Скорее всего, именно с этим мужчиной она разговаривала вчера по телефону. Фишер. Ей припомнилась некоторая напряженность в его голосе. Быть может, она позвонила как раз в тот момент, когда он обнаружил чье-то вторжение в магазин? Или же ее звонок отсрочил нападение? Вероятность, что убийство Фишера спровоцировал именно ее телефонный звонок, что те два типа в торновском доме проверили линию и заявились прямиком сюда, настолько страшила Элен, что она отказывалась задумываться об этом.
 
После минутного созерцания кирпичной стены напротив она решилась осмотреть помещение. Оно представляло собой кабинет, совмещенный со спальней. Здесь тоже стояли книжные шкафы, один угол занимали стол со стулом, а напротив располагалась низкая кровать. Пространство между ними загромождали огромные картонные коробки с книгами.
И все же труп снова и снова притягивал к себе ее взгляд. Фишера застали врасплох или к нему пришел знакомый? Ей вдруг вспомнился Блейк, его обтянутое кожей лицо — натуральный череп! — и его страстное желание пустить в ход кастет… И тогда Элен ощутила уверенность, что именно он убил Фишера. Как будто на трупе оставалось блейковское личное клеймо насилия — невидимое, но читаемое. Присутствовала ли при убийстве Уорик? Представить ее чинящей расправу было сложно, но вот требующей этого — запросто.
Только сейчас Элен разглядела длинный кровавый след на полу, начинающийся почти у ее ног и сгущающийся возле трупа. Фишер сидел на стуле, когда его ударили по голове, но он умер не сразу, а еще нашел в себе силы поползти к двери.
Нет, не совсем так. Кровавая полоса загибается вправо. Точно, он стремился к чему-то другому.
Дверь открывалась внутрь комнаты вдоль трех напольных полок в углу, и дуга кровавого следа вела как раз к ним. По-видимому, в конце концов Фишера оставили силы и он откатился к двери. Хоппер присела на корточки возле полок, и ее едва не вывернуло наизнанку, когда ногой она коснулась руки трупа. Перевернутое тело теперь располагалось слишком близко к ней, и она оттолкнула его, вернув в изначальное положение. Окровавленный пиджак уже прилип к телу.
Теперь стало посвободнее. Почти все книги на полках относились к одной теме. За исключением нескольких томов наверху слева — сборника поэзии и пары-тройки классических романов, — это были геополитические издания, причем в основном о Холодной стороне: «Зима в Америке», «Новый ледниковый период», «Меридианы войны». Хоппер принялась вытаскивать книги по одной и просматривать.
Все они были подписаны под лицевой обложкой инициалами «АФ», кое-где на страницах имелись пометки той же рукой. Ничего особенного не попадалось, и уж точно никаких вложенных записок. Постепенно все книги с полок перекочевали на пол под окно, после чего Хоппер принялась осматривать сами полки. Стеллаж к стене не крепился, но у его основания были сделаны пропилы под высокий плинтус. Отпихнув в сторону штабеля просмотренных томов, она отодвинула сам стеллаж.
Стена за ним оказалась гладкой, пол сплошным. Снова ничего достойного интереса — ни тебе многообещающих щелей между половицами, ни встроенного сейфа. И тут Элен увидела. На стыке пола и стены из-под плинтуса торчала крохотная матерчатая петля.
Она потянула за нее. Затрещав у самого угла, от стены отошла секция плинтуса длиной с полметра. Хоппер нагнулась — ее тело тут же протестующе заныло после вчерашнего общения с Блейком — и заглянула внутрь. За плинтусом, как оказалось, скрывалась ниша. Не раздумывая, она сунула туда руку. Наутек бросилась парочка потревоженных пауков, и пальцы Элен нащупали какой-то продолговатый низкий металлический футляр. Она чуть не задохнулась от волнения.
Коробка из тусклой жести была заперта. Хоппер пошарила в нише, однако ключа там не оказалось. В столе, впрочем, обнаружилось зубило, и она вставила его в крохотную щель, надавила, чуть продвинула инструмент и нажала со всей силы — замок поддался.
Внутри лежала коробка поменьше, однако вовсе не та, что на торновской фотографии. Радиоприемник. Хотя этот отличался от использовавшихся на платформе. Устройство было оснащено индикаторами и ручками настройки, которых она прежде никогда не видела, а также небольшим микрофоном с проводами. Передающая радиостанция, вот что это такое. Иметь их разрешалось только армии и спецслужбам. Хоппер вытащила антенну и, стараясь не сбить настройку частоты, нажала самую большую кнопку на передней панели. Через пару секунд из динамика полилась музыка.