Князь Барбашин 3 (СИ)
Для первого строилась на ближайшем к дому князя перекрёстке церковь небесного покровителя торговой компании - святому Иоанну Сочавскому, а вот для второго - новая школа для московских детей, под которую он и место выкупил у одного из последних ремесленников, что ещё оставался на краю Ильинки. Тому среди знати да богачей в последнее время жить неуютно стало, вот и предложил ему Андрей обменяться двор на двор. А поскольку новое место было где-то в Занеглимье, то ещё и доплатил рабочему человеку, дабы тот смог без потерь перенести своё производство.
В общем, даже не беря во внимание приказные дела, хлопот у князя было много, и вернувшийся из Нижнего Андрей вертелся как белка в колесе, отдыхая лишь короткими летними ночами. Благо жена была уже с животиком, и ей было не до плотских утех.
Зато среди всей этой суеты князь отыскал, похоже, настоящего самородка, которыми так богата русская землица. Причём случилось это довольно буднично и, можно сказать, больше по воле случая. В тот день, в очередной раз вернувшись из Кремля, Андрей наскоро сполоснулся под душем (привычно проклиная бояр с их понтами и привычкой потеть под шубами) и решил, что все дела могут и подождать, тем более, что давно пора было и к иконописцам заглянуть, да заказать для строящейся церкви икон. Да и для домашнего иконостаса тоже.
А потому, спустившись по лестнице, устроенной нынче внутри, а не снаружи, как в прежнем доме, в конюшню, он охлопал подготовленного конюхами коня, вздел удила, проверил подпругу, и легко, привычно взмыл в седло. Выйдя на улицу, на яркое, но уже не жаркое солнце, Андрей вдруг озорно присвистнул и велел барабанщику выдвигаться вперёд, а дружинникам из личной охраны следовать за ним.
Улица за воротами, как всегда, была полна народа и телег. Все куда-то спешили и что-то везли, но заслышав боярский тулумбас, привычно сворачивали к обочине, пропуская княжеский кортеж. Спокойно восседая в седле, Андрей с усмешкой поймал себя на мысли, что было время там, в его прошлом-будущем, когда ему сильно хотелось проехаться по дороге с кортежем и мигалками. Воистину, бойтесь своих желаний, иногда они сбываются. Вот только не всегда так, как думалось и мечталось.
А Москва привычно гудела, звон, стук и людской гомон текли не прерываясь. Росла столица, расстраивалась!
Возле строящейся церкви князь придержал немного коня, убедившись, что работа спорилась, и тронулся дальше, в сторону иконописной мастерской. Во дворе которой под него и влетел худой вихрастый паренёк. Впрочем, влетел он не совсем под князя, а под его коня, который от такой наглости присел и угрожающе всхрапнул.
- Стой, варнак! - донёсся из помещения крик изографа, выскочившего следом за работником (потому как вряд ли тот был его родственником), как был, в фартуке с пятнами краски и закатанными рукавами рубахи. Увидев верховых, он в первые мгновения застыл, словно не зная, что делать. А потом опомнился и поклонился знатному гостю, который был, к тому же, его постоянным заказчиком.
- О чём кричим, мастер? - весело и удивлённо поинтересовался Андрей, спрыгнув с седла и крепко ухватив собиравшегося порскнуть куда-то в сторону хлопца. Всё же изограф Феофил был человек достаточно выдержанный, а тут выскочил: глаза горят, руками машет.
- Да вот о нём, - указал мастер на паренька и пожаловался: - Взял же на свою голову ученика. Чем только голова забита? То краску не так смешает, то, не смысля ничего, лик писать пытается. Всю работу испортил, мерзавец. Опять доску грунтовать придётся.
- Что, плохо рисует? - Андрею становилось всё интересней и интересней.
- Так если бы. Есть у гадёныша дар, ведь какие лики выписывает, когда правильно всё делает! Только он ведь, многогрешный, не всегда каноны исповедует. Уж прости, княже, но стыдно показать, что он изобразил.
- А пойдём, посмотрим, - всё так же весело сказал Андрей, продолжая крепко держать паренька, который угрюмо смотрел на обоих.
Мастерская изографа располагалась в довольно большой избе, внутри которой было достаточно светло. Сбоку от входа, видимо на просушке, хотя князь был в этом не совсем уверен, стояли заготовки под будущие иконы. А лицом к окнам, на предке художественного мольберта, красовался мастерски выписанный красками образ святого. Андрей, походивший в своё время в художку и даже написавший до того, как привычно всё бросил, несколько работ для городских выставок, застыл, оценивая красоту произведения.
С иконы на него своими большими глазами под взлетающими, изломанными дугами бровей внимательно и строго глядел святой, словно спрашивая: достоин ли ты, человече, царства божьего?
- Прекрасная работа, мастер, - молвил князь, с трудом отводя взгляд от лика святого, и заросшие бородой щёки Феофила покрылись краской смущения. И это тоже всегда поражало князя: то, как мог признанный мастер смущаться от похвалы, словно девица.
- Спасибо, княже, только я её ещё не окончил. Хотел вот Богородицей заняться, а как увидал... Да ты сам посмотри, - проговорил он, подводя князя ко второму мольберту.
Андрей послушно подошёл, глянул и... застыл.
Вы видели когда-нибудь портрет Шарля де Солье руки Ганса Гольбейн Младшего, ну того, который был придворным портретистом английского короля? Так вот, маленький богомаз в меру своих сил попытался изобразить лицо богородицы с той же точностью, что и признанный мастер, хотя у него вышло и не так успешно. Но сам факт того, что в Москве живет, возможно, будущий гений, стал для Андрея настоящим откровением. Нет, в его художественной школе на Каме учились хорошие ребята, и картины, написанные ими, украшали стены уже многих домов. Но вот портретисты они были, скажем так, чуть выше среднего уровня. Нет, узнать написанного человека было можно, но всё же это был пусть и добротный, но уровень именно средневекового портрета.
Мальчик же явно подавал заявку на то, чтобы встать на уровень титанов Возрождения, если только не дать иконописному канону загубить дремлющий талант. И вовсе не потому что написание икон требует меньшего мастерства, нет, но принятые сейчас условности явно не пойдут парнишке на пользу.
- Да, икона испорчена, - выдохнул князь, поворачиваясь к парню.
- Почто? - скорее против воли вырвалось у того от обиды.
- От канона ты ушёл? Ушёл. А к чему? Где чёткость линий? Где правильность передачи светотени? А ведь именно игрой теней и передаётся объёмность и правдивость.
- Но...
- Без но. Тут либо надо смириться и писать, как мастер указует, либо идти учиться писать по-другому.
- Как по-другому?!
- Это что же, княже, ты у меня лучшего ученика забрать хочешь?
Почти одновременно воскликнули ученик и мастер.
- По-другому, это по-другому, - усмехнулся Андрей и повернулся к мастеру: - Прости Феофил, но ты же видишь, парню тесно в каноне. Ты мастер от бога, и учеников у тебя достаточно. А ему надобно другое.
- Всё другое от лукавого, - обиделся изограф. - Лики святые ему, видите ли, писать невместно. Уводишь парня, а он еще своего не отработал!
- Брось, мастер. Не к лицу обида тебе. У парня талант к парсуне, так зачем его в землю закапывать? Отпусти его со мной и в веках твоё добро люди помнить будут.
- Но, княже...
- Не спеши с отказом, подумай. Знаешь же: коль сговоримся, не обижу. Впрочем, давай об том позже поговорим, я ведь к тебе по иному делу собирался.
- Ну, позже, так позже, - нехотя согласился Феофил, и сразу же переключился на деловой тон: - А по какому делу-то, княже?
- Церковь расписать, да иконы новые.
- Так мог бы и кого послать. Чего ж сам-то?
- Да вот, захотелось вновь на твоё мастерство полюбоваться, - улыбнулся Андрей. Ну не говорить же человеку, что князь просто от дел сбежал. Не поймёт. Да и не надо. Зато, какой бриллиант он обнаружил при этом в обыкновенной мастерской. А не поедь он сам, чтобы было? Нет, мастер Феофил, парнишку от тебя забирать надо однозначно. Этому пареньку совсем другая судьба уготована. Лучше ли, хуже ли, чем раньше, то одному богу известно, но другая.