Князь Барбашин 3 (СИ)

Остальная же рать неспешно двинулась в сторону всё ещё орденского Вольмара.
*****
- И таким образом князья Курбские думают получить собственное княжество в землях Нового света, князь, - закончил доклад Лукьян.
Главный безопасник Андрея слегка пополнел в последние годы, что, впрочем, нисколько ему не мешало в работе. Ведь он давно уже не бегал сам в поисках информации, а был центром той паутины, что сплелась в Москве через преступный мир, злачные места и подкупленных слуг. Его молодая жена недавно родила ему наследника, у которого уже полезли первые зубки, так что спал он в последние дни мало, а работал много. Потому как жизнь текла своим чередом и знатные люди плели свои интриги, часть из которых была направлена и на его благодетеля. За последние полгода уже седьмого служку подкупить пытались. А один раз Лукьян и вовсе чуть не лопухнулся, за что продолжал корить себя и поныне: яд ведь тогда уже на самой кухне нашли. Задурили девке-помощнице голову, мол то приправа иноземная. Все же на Москве знают, что князь экзотические блюда откушать любит.
Ну а приправу ту на одном убивце пойманном опробовали. Через неделю тот слёг, а через месяц преставился, проведя последние дни в страшных муках. И что самое неприятное, след, кстати, умело оборванный кем-то, вёл не куда либо, а к родичам князя, к Шуйским. Да, Василь Василич, конечно, был ещё крепок телом, но за его спиной уже взрастала молодая поросль, которая, похоже, и начала свою борьбу за первенство в клане. И это заставляло Лукьяна работать сверх всякой меры. Потому как всё его богатство и власть была сконцентрирована на князе. Это вон сабуровский безопасник думал, что его умение и знания его спасут. Ага, как же, после того, как Ваньку Сабурова осудили да сослали в дальнюю вотчину за потворство своей сестре в приводе во дворец ведуний, сабуровский безопасник лишился головы, ибо сказано в писании: "во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь". Ну а всё его имущество отошло к государю, так что вдова ныне с детишками чуть ли не побирается. Нет, таких как он в живых победители не оставляют, так что он либо через князя будет как сыр в масле кататься, либо, как сабуровский безопасник сгинет, а семья по миру пойдёт.
- Хорошо, Лукьян, - проговорил князь, принимая от него пухлую папку с бумагами. - Надеюсь, твоего шпега Курбские не отыскали?
- Вроде нет, хотя их люди роют сильно.
- Хорошо, пусть притихнет пока, а ты поищи, кого можно на крючок подцепить, да в случае чего и сдать людям Курбских, чтобы успокоились.
- Уже, княже, - сделал обиженное лицо Лукьян. Всё же не первый год он в своём деле варился, сам соображать тоже умел, хотя князь до сих пор иной раз мудрым советом помогал разрешить, казалось бы, нерешаемую ситуацию.
- Ну и хорошо, - хлопнул себя ладонью по ноге князь. - А что со Мстиславским?
- Худо, - поник головой безопасник. - Люди у князя литовские, подхода к ним нет. Слуг из москвичей только-только набирать стали.
- Да не журись, сам понимаю, что с наскока не подступиться, - вздохнул князь. - Ты, главное, не пускай это на самотёк. Мстиславский - фигура знатная. Так что подходы к нему искать надобно.
- Буду, княже, не сомневайся.
Да, как и в иной истории Фёдор Михайлович так же разругался и с Сигизмундом, и с паной-рады, да и отъехал из Литвы на службу к московскому царю. И, как и в иной истории, стал этаким символом правильного выбора для литовских магнатов, отчего был государем безмерно обласкан и наделён огромными вотчинами. А также, минуя окольничего, пожалован сразу боярской шапкой, для чего состав Думы был даже слегка увеличен. И потому Андрей был уверен, что, как и в иной истории, князь ещё и с царём породнится. Так что иметь своего послуха в том доме сам бог велел!
Когда Лукьян удалился, Андрей сначала забросил папку в сейф, а потом подошёл к стене, на котором висела на крючке гитара, и взяв в руки инструмент, плюхнулся на стул и стал перебирать струны пальцами. Несколько дней назад он вдруг вспомнил одну песенку, и сильно поразился тому, что ещё что-то может вспоминать из ТОЙ жизни.
 
Побренчав немного, он, наконец, подобрал аккорды и тихонько запел:
Так говорится с античных дней,
Хочешь хвалиться, считай друзей.
Я о подобном скажу не так:
Высшая доблесть - достойный враг.
Право на слабость дают друзья,
Перед врагами слабеть нельзя.
Всё что угодно мишень атак.
Высшая доблесть - достойный враг.
- То есть Курбские для тебя, это "хвастунишки", которые не годятся в твои враги?
Голос тихо вошедшей в кабинет жены заставил князя подскочить от неожиданности. Однако, глянув на сильно округлившийся животик супруги, он вместо отповеди непроизвольно расплылся в дурацкой улыбке. Варя была вновь беременна, и все повитухи как одна утверждали, что уж теперь-то точно будет мальчик.
Встав со стула, он обнял жену, и застыл, даже не слушая, что та ему при этом говорила. Кстати, очень многие женщины ещё там, в ином прошлом-будущем обижались на это его свойство пропускать женские слова как белый шум, не реагируя на их смысл. Варя же, воспитанная в иной морали, просто приняла эту его особенность и всё. Просто знала, что потом он всё равно её выслушает.
- Ну так, что скажешь, милый? - голос Варвары наконец пробился к его разуму.
- Что? Ах, да! Не знаю, милая, но тот же Сабуров, имея сестру царицей был, по-моему, куда опаснее, просто не смог извлечь всего из ситуации. Или вот кто-то из родичей, от которых недавно "подарочек" приносили. Уже то, как они ловко оборвали след, показывает, что это действительно опасные враги. А Курбские, - он махнул рукой. - Гонору много, а толку нет.
- А может ты всё же неправ, родной? - и Варя, обернувшись, внимательно вгляделась в глаза мужа.
А Андрей задумался. Надолго. Всё же жене своей он доверял, ведь она давно стала его настоящей правой рукой как в жизни, так и в делах. И, раскидав ситуацию так и так, он понял, что, похоже, в её словах была своеобразная толика правды. Ему в последнее время столь многое удавалось протащить, совершить или согласовать, что он, похоже, и вправду зазвездился, забыв простую истину, что выше могут быть только звезды, а круче только вареные яйца. И именно потому стал допускать ошибки. Везде.
Взять тот же дурацкий прорыв ревельцев. Ведь это он решил, что позднеосенняя Балтика с её штормами не место для плаваний, и отвёл флот на базы, посчитав, что ревельцы, ушедшие по весне из города, тоже перезимуют в портах Европы. А вот те взяли и вернулись домой, потеряв от бурь несколько кораблей, но привезя с собой наёмников и припасы. И плевать, что набраны были те наёмники по принципу "абы кто, лишь бы было". Ведь возьми они Дерпт, и многие бы в коридорах власти задались любимым вопросом петербургско-кремлёвских обитателей в последние триста лет: а зачем нам флот? Уж желающие его укоротить точно мимо не прошли бы.
А теперь вот и соперников стал делить на достойных и нет. А ведь когда-то даже соседского помещика опасался, прекрасно понимая, что подставить или просто доставить проблем может даже он. Зато теперь на полном серьёзе посчитал Курбских слабыми, начисто забыв, что это достаточно спаянный и амбициозный клан, способный подкинуть немало проблем. Похоже, у кого-то и впрямь началось головокружение от успехов. Хотя, если хорошенько подумать, то он ничем не лучше тех же Курбских. Даже наоборот, те в интригах куда более его поднаторели, а он выкручивается лишь потому, что, во-первых, пользуясь послезнанием достаточно крепко привязал себя к самому влиятельному вельможе, а во-вторых, просто применяет методы, опробованные веками, но рождённые уже после этой эпохи. Своими действиями он заставлял врагов теряться, ведь они, наученные годами, ждали от него определённых реакций, а их не следовало. И на этом он и выезжал, успевая обходить расставленные ловушки. Но и враги не дураки, и тоже учатся. И Немой не вечен. Так что если он немедленно не возьмётся за ум, то его сожрут и не подавятся. Потому что вера в свой всехпобедизм всегда приводит к одному - к могиле.