Не стой у мага на пути! 4 (СИ)

Кое-как из города я выбрался. Уже приближаясь к полетной башне возле амбаров, что тянулись в два ряда у ручья, я едва не столкнулся с парнями из банды «Медной Руки». Почти на том же самом месте, где я прошлый раз повстречал их с Ионэль. Хорошо, что я раньше заметил Хурджа, чем он меня. Я тут же остановился, спустился к ручью и обошел длинный амбар с другой стороны. Разумеется, я не боялся этих глуповатых лиходеев, но мое состояние оставалось достаточно скверным и очень не хотелось вступать даже в разговоры, не говоря уже о стычках.
Когда я подошел к полетной башне, под ней собирался народ: кто налегке, кто с багажом, какой-то торговец с помощниками суетились возле целой горы тюков. Ясно было, что скоро прилетит дракон. Наверное, на Арсис — в толпе многие говорили о столице.
Я прошел дальше, к доске с расписанием полетов, и там меня ждала неожиданность. Пока я знать не мог какая. Из-за высокой бревенчатой стены загона, подняв голову на меня смотрел дракон. Не кто иной, как Гирхзелл. Я его сразу узнал по зеленовато-бурой морде и большим темно-янтарным глазам. Свернул от доски с расписанием и пробился к ограждению перед стеной.
«Приветствую, уважаемый Гирхзелл!» — беззвучно сказал я на ментальной волне.
«Астерий! Рад тебе! Увы, в этом мире становится так мало радости», — ответил он также беззвучно, положив тяжелую голову на верх стены. — «Похоже, нас ждут большие перемены».
«Кого это „нас“?», — полюбопытствовал я.
 Глава 16 
 Что сказал Гирхзелл 
В Старом Калнгаре Яркус задержался надолго. Хотя он напивался чрезвычайно редко и это дело не любил, сегодня будто сами боги толкали его к таверне. Если так можно назвать унылое заведение, в котором даже местные собирались не каждый вечер и почти никогда не бывало приезжих. В маленьком зале с закопчённой над очагом стеной имелось всего три стола, сколоченных из неровных досок. За стойкой обслуги в этот час не было никого — хоть сам себе наливай.
— Есть тут кто? — подал Борода басовитый голос.
Ответила ему тишина, которую иногда прерывал звук жернова в соседней пристройке. Пахло пшеницей и мышами.
Не получив ответа, Яркус хотел уйти, потом махнул рукой и все же присел на лавку за стол, решив дождаться хозяина или распорядителя. У него даже возникла мысль, напиться так, чтобы забыться здесь до начала следующего дня — ведь имелась здесь одна комнатка для постояльцев. Правда не было в столь глупом желании смысла, ведь этот день еще не поднялся к полудню. С другой стороны, спешить Яркусу было некуда. Куда он поедет? К госпоже Ольвии Арэнт? Да, таков был изначальный порыв: приехать к графине, рассказать о случившемся и попроситься служить ей, поначалу отработав деньги, которые она ему с такой щедростью дала в дорогу. Но ведь с этим нет причин спешить. Ему важно было появиться в Вестейме не позже Малгара, а в остальном он был совершенно свободен. Свободен почти во всем, если не считать мыслей, мучивших всю ночь — мыслей о Тетиве Ночи.
Послышался скрип двери, и за стойкой из дверного проема выглянула чья-то лохматая и рыжая голова: не то парень, не то девушка с несколько грубоватым лицом. Глаза цвета темного эля с испугом уставились на гостя.
— Ну вот, появился. Слава, Наирлесс! — Борода попытался улыбнуться, хотя улыбка как-то не шла на лицо. — Выпить сделаешь? И чего-нибудь поесть. Жрать охота, честное слово.
— А я думаю, что это за лошадь у нашей изгороди, — рыженькой оказалась девица — это уже Яркус определил по одежде, потому как ее веснушчатое лицо с таким чертами могло принадлежать юноше этак лет шестнадцати. Грудью ее боги также не наградили.
— Того и стоит, что меня привезла, — пояснил Яркус насчет лошади. — Давай, жалуйся, что у вас из выпивки и еды? — он разжал ладонь, глядя на монеты и прикидывая, что гинар 10–12 он может потратить, остальных денег должно было хватить, чтобы добраться до Вестейма и на корм Сельве.
  
— Ну есть… Эль есть ячменный, вино неплохое прошлого года. Даже брум есть. Очень крепкий, господин! — последнее рыжий сказал с непонятной гордостью и стал явно посмелее, когда увидел монеты в руке грозного видом незнакомца. — Наши брум часто берут. И еда есть, правда холодная. Могу разогреть утренние лепешки.
— А мясо есть? — Яркус, взяв себя за подбородок, захрустел бородой.
— Ну, жарить долго. Будете ждать? Осталась там часть ягненка, — неуверенно отозвался селянин.
— Буду. Куда мне торопиться. В общем, так давай: мне подай брума… Для начала три рюмахи. И что-нибудь закусить. Пусть хоть холодную лепешку или лучше сыр. Пока буду этим довольствоваться, жарь мясо, — распорядился Яркус.
Сразу как он выпил первую рюмку и бросил себе в рот кусок козьего сыра с луком, в таверне запахло дымком. Вскоре по залу поплыл запах жарившейся ягнятины. Третья рюмка растворилась в желудке приятным огнем, на столе появилось еще три и разогретая, местами подгоревшая лепешка.
А потом, довольствуясь неказистой едой и выпивкой, Яркусу на ум пришли мысли, которые прежде не приходили. Он подумал: хоть Иона поступила очень скверно, он тоже неправ перед ней. Не смел он сбегать, точно обиженный мальчишка! Обязан бы подойти к ней и поговорить! Да, гнала его прочь огромная боль, что не в теле, а в душе, но на то он и мужчина, чтобы терпеть, не рубить сгоряча и не пускаться в бегство. И еще подумалось ему, что так очень редко, но бывает, когда в пьяную голову приходят гораздо более трезвые мысли, чем в голову трезвую. Ведь наши обиды могут опьянить разум гораздо сильнее всякого брума.
* * *
Драконов зачастую очень трудно понять. Иногда они рассуждают почти как люди, но иной раз создается впечатление, что их разум играет странные шутки с ними же самими. На мой простой вопрос — вопрос, на который я почти знал ответ — Гирхзелл ответил не сразу. Перевел взгляд от меня в сторону городских ворот, потом возвел его к небесам — в темно-янтарных глазах чудовища отразилось солнце, и они так чудесно засветились изнутри. И лишь потом произнес на ментальной волне: «Мне жалко людей. И тебя жалко, Астерий. Хотя какой ты человек? Ты лишь притворяешься им. Дурачишь всех нас. Дурачишь, и нравишься мне таким».
«Послушай, мой друг», — я позволил себе называть его так. Хотя наше знакомство длилось лишь время полета от Темной Балки к Вестейму, я чувствовал, что между нами установилась довольно прочная связь и доверие: — «Во-первых, я человек, чтобы там тебе не мерещилось. И я не обижаюсь: можешь называть меня хоть тараканом — я от этого не перестану быть собой. А во-вторых, изволь объяснить, что за страсти ждут людей? В твоей мудрой голове очередное скверное пророчество? Признаюсь, не хотелось бы — слишком памятен случай с Ионой».
«Человек!..», — мне показалось, что дракон смеется. — «Даже если ты влезешь в тело таракана, я все равно узнаю, кто ты. Нет в моей голове скверного пророчества. Мне, великий маг, просто самому очень скверно. Скверно в том месте, где вы считаете расположена душа. Ах, да, вы не знаете, где это место. По наивности полагаете, что с левой стороны груди. Как же эти люди склонны к заблуждениям. Люди очень склонны к обману, из-за этого жизнь обманывает их самих», — он оскалился, глядя сверху вниз на меня и показывая огромные зубы.
На его нелогичность, что дракон, не считая меня человеком, тут же причислил меня к заблудшему людскому племени, я не обратил внимания. Но уточнил: — «Скверно тебе из-за Ионэль или грядет еще какая-то беда?» — я повернув голову к охранникам, начавших отгонять людей от изгороди.
— Эй, в сторону! Не стойте здесь! — покрикивал молодой в стальном нагруднике и размахивал палкой.