Леонид Красин. Красный лорд
Сменить работу помог старый друг Роберт Классон: по его рекомендации Красина взяли на хорошую должность в «Общество электрического освещения 1886 года», которое занималось электрификацией столицы и ее окрестностей. Одним из учредителей общества был немецкий концерн «Сименс и Гальске» — так впервые завязались отношения Красина с этой знаменитой компанией. К тому времени она уже построила мощную электростанцию на Обводном канале, снабжавшую электричеством весь центр Петербурга, и собиралась пустить в городе трамвай (это случилось в 1907-м). Красин снял квартиру на набережной Мойки, а потом и дачу в Куоккале для семьи, где ожидалось прибавление — 19 сентября Люба родила дочку Людмилу, их первого общего ребенка. Он был рад, но вместе с орущим младенцем долго не оставался, ссылаясь на служебные дела, — жена понимала, что под этим подразумевается не только работа, но и революция.
То и другое требовало от Красина общения с множеством нужных людей. Бывал он и в гостеприимной квартире на Фонтанке, где жила Екатерина Крит, младшая сестра Марии Андреевой. Она была не так красива, как Мария Федоровна, — смуглая, длинноносая, похожая на гречанку, на что вроде бы намекала и фамилия, на самом деле немецкая. Муж Екатерины Федоровны, капитан саперных войск Владимир Крит, тоже сочувствовал революционерам и даже позволил им оборудовать у себя дома хранилище оружия и взрывчатки. Позже члены БТГ вспоминали, как однажды при обыске он спас группу от неминуемого провала: «Во время обыска Крит вышел к полицейским в военном сюртуке, со всеми орденами, и когда после ухода полиции домашние спросили его, зачем он это сделал, он с невозможным хладнокровием стал выгружать из всех карманов и даже голенищ сапог наши револьверы».
Под конспиративную квартиру Крит отдал боевикам и свою дачу в Мустамяки, где одно время жили Горький с Андреевой. Не исключено, что он в традициях русских радикалов был готов поделиться с товарищами даже женой: в письмах Андреевой содержатся намеки на роман ее сестры с Красиным, который буквально дневал и ночевал в доме Критов. Но если что-то подобное и было, то недолго: удачливым соперником Красина оказался издатель «Знания» и друг Горького Константин Пятницкий, что сделало их отношения весьма неприязненными. Напротив,
В. А. Крит дружил с Леонидом Борисовичем еще много лет: даже когда супруги после 1917 года оказались (вместе со своей дачей) в независимой Финляндии, советский нарком Красин продолжал переписку с ними.
Тем временем революция в России достигла пика: в конце сентября в Москве началась всеобщая стачка, распространившаяся по стране подобно пожару. Встали заводы, прекратилось движение поездов, не работали почта и телеграф. Во многих городах создавались Советы рабочих депутатов; против бастующих бросали войска, но и они были уже не так надежны, что показали восстания на Черноморском флоте и в других местах. Было ясно, что царизм вот-вот дрогнет и пойдет на уступки, которых требовали не только радикалы, но и многие представители торгово-промышленного сословия. В этой обстановке большевики спешили открыть свою газету — мощный инструмент воздействия на массы. После Третьего съезда в партии возобладало убеждение, что после революции к власти придет буржуазия, но если меньшевики собирались сотрудничать с ней в рамках демократических институтов, то Ленин планировал бороться за рабочую (то есть большевистскую) власть. А для этого требовалось привлечь на свою сторону как можно больше людей.
Печатать новую газету решили в самом центре, на Невском, — туда заранее перевезли из Москвы бакинскую печатную машину. Формальным редактором стал поэт-символист Николай Минский, в редакцию вошли Бальмонт и Бунин, в будущем ярые противники большевиков, но фактически газетой руководили Горький и Красин. 17 октября был подписан царский Манифест об усовершенствовании государственного порядка, за которым последовали массовые манифестации сторонников перемен и не менее массовые погромы, устроенные их противниками. В этой бурлящей обстановке 27 октября вышел первый номер газеты, для которой Горький придумал название «Новая жизнь». В приложении публиковалась программа РСДРП, и стало понятно, что именно большевики будут заправлять изданием, которое по своему тиражу (80 тысяч) занимало третье место в столице. В газете, выходившей ежедневно, регулярно появлялись сообщения о стачках и столкновениях с полицией, воззвания созданного 13 октября Петербургского совета рабочих депутатов, где верховодили недавние эмигранты Лев Троцкий и Александр Гельфанд (Парвус).
В целях конспирации Красин не заседал в Совете, да и в газете появлялся только в крайних случаях — легендарного Никитича по-прежнему знали в лицо только самые доверенные товарищи. Готовясь согласно партийным директивам к дальнейшему развитию революции, он удвоил усилия по добыванию денег и оружия. 26 октября в Кронштадте был подавлен матросский бунт, после чего распространились слухи о том, что полиция и черносотенцы собираются разогнать рабочие организации. По призыву Совета рабочие начали делать на заводах пики, ножи, кастеты, собирать средства на покупку огнестрельного оружия. На 2 ноября революционеры наметили в столице всеобщую забастовку, но, несмотря на пропагандистскую кампанию и запугивание несогласных, большинство предприятий продолжило работу. Ленин прибыл в город с фальшивым паспортом 29 ноября и уже на следующий день приступил к редактированию газеты, но было поздно — революция шла на спад, и власти быстро это почувствовали.
Второго декабря 1905 года в «Новой жизни» был напечатан написанный Парвусом «Финансовый манифест», призывавший читателей забирать деньги из банков и сберегательных касс, чтобы подорвать финансовую систему империи. Это вроде бы безобидное по тогдашним меркам воззвание привело на следующий день не только к закрытию газеты, но и к аресту большинства членов Совета на очередном заседании. Избежавший ареста Парвус попытался создать новый, подпольный Совет, но 2 января тоже был арестован. В типографии «Новой жизни» тут же стал печататься еженедельник «Молодая Россия», в первом номере которого была опубликована статья Ленина «Рабочая партия и ее задачи» — фактический призыв к вооруженному восстанию. Неудивительно, что первый номер газеты стал и последним, а весь ее тираж вместе с печатной машиной был конфискован полицией.
Ленин и Красин 3 декабря участвовали в заседании ЦК и Петербургского комитета партии на квартире друга Горького, писателя Скитальца (С. Петрова). На выходе они обнаружили, что за квартирой следят, но Красин, как обычно, виртуозно ушел от «хвоста». После этого Ленина плотно опекали члены Боевой группы: до 10 декабря он жил у одного из боевиков
И. Павлова, а в этот день отправился к Красину на Фонтанку, где состоялось совещание членов ЦК и Боевой группы для обсуждения поддержки начавшегося накануне восстания в Москве. Многие бывшие товарищи Красина вступили в рабочие дружины, завязавшие неравный бой с полицией и войсками. Надежды Ленина и Красина на всеобщую поддержку восставших не оправдались; очень скоро очаги их сопротивления были окружены силами правительства, а после ввода в город Семеновского полка 15 декабря из них осталась одна Пресня. Три дня спустя войска заняли последний оплот боевиков — пепелище, бывшее прежде фабрикой Шмита. Восстание, унесшее жизни почти тысячи человек и оставившее в руинах целые кварталы, закончилось поражением.
В те же дни в финском Таммерфорсе (ныне Тампере) состоялась первая конференция РСДРП, на которой Красин прочитал открывающий доклад — о деятельности ЦК. Ленин говорил о текущем моменте и аграрном вопросе, но главное внимание уделил будущим выборам в Государственную думу, убеждая делегатов одобрить их бойкот. Ему удалось навязать конференции это решение ценой отказа от членства в новом ЦК: после декларации об объединении обеих партийных фракций в него были избраны по пять большевиков и меньшевиков, включая Красина. Вернувшись в столицу, Ленин вместе с Крупской поселился в найденной для них Красиным квартире на Надеждинской улице; в конце декабря они приняли участие в совещании с Горьким, который предложил печатать партийную литературу в возглавляемом им издательстве «Знание».