Лейтенант милиции Вязов. Книга 2

— Идет! — засмеялся Михаил и пожал Васе руку.
Огурцов и Василий ушли, а Поклонов вызвался проводить Михаила. Он шел молча, не решаясь заговорить первым. Михаил понял, что Поклонов хочет ему что-то сказать, и спросил:
— Как живете?
— Хорошо! — оживился Поклонов и начал рассказывать весело, улыбаясь:- Уже самостоятельно начинаю работать. Говорят, у меня вроде слесарские способности оказались. Вася мне много помогает. Замечательный человек.
— Жена-то довольна?
— И не говорите! В гости приглашаем вас, приходите в воскресенье. Фрося давно просит…
— Обязательно приду, — пообещал Михаил.
Поклонов пододвинулся к Михаилу и шопотом продолжал:- С Витькой все дела покончил… Избить они меня один раз хотели. Вася не дал. Могу сообщить вам, Михаил Анисимович: Витька связан с Крюком и со старухой, женой кладбищенского сторожа.
— Знаю, — сказал Михаил.
— Несомненно. Я для того это- когда возьмете их, то я свидетелем могу быть…
— А отвечать не хочешь?
— Отвечать не отказываюсь. Я покончил с этой проклятой жизнью… Надеюсь, простят… Заблуждался… — Тыльной стороной ладони Поклонов вытер потный лоб и добавил:-Может, и вы слово замолвите…
— Хорошо, — сказал Михаил. — Идите, отдыхайте.
Оставшись один, Михаил пошел дальше по улице. На душе было радостно — и от того, что вокруг много хороших людей, и от того, что он сумел повлиять на Поклонова, помог ему выбраться из трясины.
Город притих, город отдыхал. Машины проходили редко, вырывая из темноты светом фар кудри деревьев, куски зеркального асфальта, фасады одноэтажных домов. Бархатное небо, чудесное небо с серебряной россыпью звезд пело и звенело над головой, арыки журчали воркующе, и воздух, насыщенный запахами айвы и персиков, был сладкий, словно Михаил шел по огромному саду. И все ему сейчас казалось прекрасным: и темно-зеленая шелковистая кипень листвы, и бусинки лампочек, подвешенных на проводах посредине улицы, и пятна па тротуарах, и темные задумчивые окна домов. Он ходил по широким улицам, забирался в темные переулки, спотыкался, не видя под ногами земли, шагал и шагал, раскачиваясь, опьяненный радостью, несказанным счастьем любви. И все неприятности-бурное собрание, сообщение Огурцова и Поклонова — были забыты. Перед глазами стояла Надя: похудевшая, легкая и нежная, какой он видел ее несколько часов назад.
В глухом переулке Михаил прошел мимо двух мужчин, стоявших за деревьями у высокого дувала. Он не слышал, как один из них сказал глухо: «Эх, ты!» За деревьями стояли Алексей Старинов, тот самый бандит, которого Михаил изловил в горах, и Петр Крюков. Удивился Старинов. И когда Михаил отошел, он беспечно сказал:
— Вот так встреча! Ты заметил, кто прошел? Мишка Вязов, смертельный враг мой. Дырку в ноге он мне сделал славную. Здорово стреляет, подлец!
— Так чего же мы стоим? — всполошился Крюков. — По-моему, он пьяный. Пара пустяков — подойти сзади и кокнуть.
— Утихни, шкет! В моем присутствии из-за угла не стреляют. Без меня ты мог воспользоваться любыми способами, в том числе и погаными, которыми пользуются трусы. Но у тебя, как видно, шарики крутятся на холостом ходу. Запомни: Алексей Старинов встречает настоящего противника лицом к лицу, а Вязов достоин моей похвалы, и если бы ты сейчас напал на него из-за угла, я бы защищал этого синешинельника. Кумекаешь?
Крюк молчал, опустив плечи. Он боготворил Алексея и еще помнил последнее слово Старинова на суде: «Умирает последний ученик принципиального вора Тарантула. Остается на свободе мелкая шпана, которой следует продуть мозги, настегать по мягкому месту — и она признает все законы — и уголовные, и моральные. Вымерли жулики-философы, талантливые художники отмычки, остались просто недалекие, опустившиеся люди. Одно у меня желание теперь: поставить памятник всем погибшим моим собратьям, величайшим умам взлома и темных дел, носителям начала и конца анархизма. Мы достойны памятника. Народ должен знать, что и такие люди когда-то жили на земле!»
 
Старинов чиркнул спичкой, закурил и повторил:
— Запомни: я мертвец. Я убежал для того, чтобы еще раз подышать чистым воздухом и увидеть своего неродного братишку. Меня поймать легче, чем тебя. Ты — червяк, тебя не скоро отыщешь в земле, а я орел, я парю, и меня остроглазый заметит обязательно. Понял ты, неудачник-вор, попрошайка и вымогатель, мелкая надоедливая мошка? Веди меня туда, где еще остался уголок бога Бахуса.
  
ТЕМНОЙ НОЧЬЮ
 
А Михаил шагал по глухим улицам, думая о Наде, подбирая ласковые слова, какие он скажет ей, когда они встретятся вновь, не замечая колдобин и камней под ногами, не запоминая дороги, и читал приходившие на память стихи:
 
 
Слышишь — мчатся сани, слышишь — сани мчатся.
 
Хорошо с любимой в поле затеряться.
 
Ветерок веселый робок и застенчив,
 
По равнине голой катится бубенчик.
 
Эх вы, сани, сани! Конь ты мой буланый!
 
Где-то на поляне конь танцует пьяный.
 
Мы к нему подъедем, спросим — что такое?
 
И станцуем вместе под тальянку трое.
 
 
И, может быть, он бы и не заметил шедшую ему навстречу Валю, если бы она его не окликнула. Михаил остановился.
— Вы? — удивился он.
— Здравствуйте, Миша! — с обидой и почему-то сквозь слезы сказала девушка. — Я вам звонила, а вас все нет и нет…
— Добрый вечер, Валя! — наконец опомнился Михаил. — Извините, такая у меня работа. А вы куда ходили так поздно?
— К тете.
Михаил окончательно пришел в себя: вылетели из головы стихи, пропало восторженное настроение, он подобрался. Надо было осторожно, не пугая, узнать у девушки адрес тетки.
— И далеко она живет? — спросил он, вглядываясь в заплаканное лицо девушки.
— Да я не знаю. Она вот тут за углом мне свидание назначила.
— Вот тебе раз! Что же это за тетка, которая назначает свидание на улице да еще ночью? Она вас обидела?
— Обругала… Она крикливая…
— Ах, какая несознательная! Пойдемте, догоним ее и пристыдим, — Михаил решительно взял девушку за руку и направился к углу, увлекая Валю за собой.
— Зачем? Не надо, — сопротивлялась Валя.
Михаил ее не слушал.
— Куда она ушла? — спросил он.
— Вон в те большие ворота, — растерянно ответила Валя, не понимая, почему Михаил так ревностно старается увидеть ее тетю.
— Бежим! Она там, — сказал Михаил, выпустил руку девушки и бросился в другую сторону. Он хорошо знал, что из указанного Валей двора есть другой выход. Валя постояла, оглянулась и побежала следом за Михаилом, наскоро вытирая слезы.
Михаил свернул с улицы раз, второй и выбежал в узкий тупик, еще темнее того, в котором он встретился с Валей. Бежал он с одной мыслью: «Неужели и на этот раз уйдет?» Вот и знакомая калитка под ветками дуба, дальше тянется высоченный кирпичный забор, покрытый толью. Подбегал Михаил на носках, сдерживая дыхание, а. остановившись, услышал позади постукивание каблуков Вали. Появление девушки было некстати. И только он хотел повернуться и остановить девушку, как открылась калитка и из нее вышла старуха.
— Ни с места, бабуся, — негромко и ласково предупредил Михаил.
Старуха, вскрикнув, попятилась к калитке и уже взялась за ручку. Михаил подскочил к старухе в два прыжка и грубо отбросил ее на дорогу.
— Не балуйся! — строго приказал он.
— Ладно уж. Теперь все равно, — пробурчала старуха.
С плеч ее сползла шаль и мягко легла в пыль.
Подбежала Валя.
— Оружие есть? — спросил Михаил.
— На что оно мне, такой халяве? — хмыкнула старуха.
— Пошли. Посредине шагай. Знаешь, куда идти?
— Знаю.