Лейтенант милиции Вязов. Книга 2

— Она деньги ему пересылала, через меня, — осклабился Крюк.
Кустиков пошевелился, потом тяжело поднялся. Лицо его стало серым. Рывком бросив на пол сигарету, он шагнул сгорбленный, со сжатыми кулаками. Крюк тоже встал, продолжая ухмыляться. Но в следующую секунду, увидев перекошенный рот Кустикова, он втянул голову в плечи и сунул руку в карман. Достать нож он не успел. Кустиков схватил его за шиворот и швырнул. Открыв спиной дверь, Крюк уже в коридоре ударился головой об пол. Он лежал, раскинув руки, раскрыв рот.
Кустиков стоял у двери, разглядывая проходимца. Постепенно кулаки у него разжались, бледность с лица сошла, и он наклонился над Крюком, потрепал его за волосы.
— Ну, ты, вставай, да уматывайся, — миролюбиво сказал Кустиков, — а не то я могу нечаянно сильно зашибить.
Крюк вскочил и бросился по коридору.
За окном покачивалась ветка алчи, зеленые шарики плодов тесно жались к листочкам. Кустиков, стоя у окна, пристально рассматривал темные мелкие листья, припущенные пылью. Раздражение утихло, но в сердце зашевелилось подозрение:
«Может быть, этот прощелыга говорил правду?»
Кустиков почувствовал, как кто-то тихонько дернул его за брюки, дернул один раз, второй. Он обернулся. Сынишка стоял рядом и с испугом смотрел вверх. Глазенки его блестели от слез. Он так перепугался, что не мог плакать громко. Кустиков схватил сынишку и прижал к себе. Мягкое тельце ребенка дрожало.
— Милый ты май… — прошептал Кустиков.
  
В КИНО
 
Несколько дней Костя приставал к Михаилу с просьбой пойти в кино. Михаил был занят, отказывался, не догадываясь о причине настойчивости паренька. Пусть ходит со своими товарищами. Но потом его взяло любопытство и, выбрав все же свободный вечер, он дал согласие. И вот, когда они уже собрались, Костя, отвернувшись к окну, смущенно и неловко открыл свою тайну:
— Не пригласить ли нам Веру Додонову? — спросил он.,
Михаил и намеком не выдал, что догадался о его
маленькой хитрости, и равнодушно согласился:
— Ну, что ж, веселее будет. Вдвоем поухаживаем.
— Может быть, мы зайдем к ним?
— Не возражаю.
Они торопливо шагали по улице, хотя было невыносимо жарко. Костя всеми силами старался скрыть радость, но она так и блестела в его глазах. Михаил втихомолку посмеивался. Казалось, и жгучие лучи солнца, и пышущий от асфальта жар доставляли Косте исключительное удовольствие. Сегодня и сутулость его была заметна меньше, он выглядел стройнее, на лице разгладились преждевременные морщинки, на лбу колечком завивалась каштановая прядь волос. «Специально так причесался, — подумал Михаил со вздохом. — А я стал каким-то небрежным, перед выходом из дома даже не взглянул в зеркало. Опускаюсь. Куда это годится?»
Владимир Тарасович встретил их радушно. Он держал под мышкой толстую книгу, из которой торчала длинная бумажная закладка.
— Проходите, давайте гостевать, — говорил он баском. — Хорошим гостям всегда рады.
Вера суетилась: бегала из кухни в комнату и обратно, резала хлеб, доставала из шкафа конфеты. Мужчины сидели чинно, говорили о последних международных событиях. Владимир Тарасович восхищался египтянами, отстаивающими свои права на Суэцкий канал. Костя молчал и все не решался пригласить Веру в кино. Видя (‘го нерешительность, Михаил решил вмешаться сам.
— Вызнаете, Владимир Тарасович, — сказал он, стараясь не улыбаться, — собрались мы, два молодых человека, в кино, но по дороге сообразили, что без девушки нам, пожалуй, будет скучновато, и решили пригласить Веру. Как вы оцените наше предложение?
Костя выжидательно глянул на Веру, а она, склонив голову, стеснительно прильнула к отцу. Владимир Тарасович с прищуром оглядел их, взял сигарету, помял ее в пальцах.
 
— Этот вопрос, как я мыслю, не меня касается, — проговорил он нарочито серьезно, — Вы что-то адрес перепутали. Приглашение-то к дочери относится, я полагаю.
— Разрешите, папа… Мне хочется пойти в кино, — не замедлила попросить Вера.
Тут вмешался и Михаил, пошутил:
— Вера, так сказать, под охраной милиции будет…
Владимир Тарасович рассмеялся.
— Разве только при этом условии. Вот матери-то нашей нет, задержалась где-то. Не проберет она нас, Верунька?
— Михаил Анисимович же с нами!..
— Сложные дела, — Владимир Тарасович прикурил, аккуратно потушил спичку в пепельнице и тогда сказал:- Придется мне всю ответственность на себя брать. Только уговор: проводить дочку до дому.
— Обязательно! — обрадованно воскликнул Костя.
— Не беспокойтесь, Владимир Тарасович, — добавил Михаил.
Вера собралась быстро. Выходя из квартиры, Михаил сунул в карман Кости двадцать рублей и шепнул: «На билеты и на мороженое».
Вера шла в середине и тараторила без умолку.
— На днях я ходила с девочками в парк, — говорила Вера, — с Аней и Любой. Ты их, Костя, должен помнить. Это та самая Аня, которая умеет всех передразнивать. И вот, когда мы шли по аллее, увидели долговязого парня с поповской гривой, который с Виктором дружит. Парень этот подходит к нам, на меня не глядит, а Любе с Аней предлагает мороженое. Мы с Любой отвернулись, Аня же вздохнула и говорит: «Нет моих сил отказаться». И пошла с ним к будочке. Мы наблюдаем, что же будет дальше. Ест Аня мороженое, а парень ей что-то шепчет. Съела она мороженое, сказала «спасибо» и — к нам. Парень за ней. «Как же так? — спрашивает. — Мороженое съела, а прогуляться со мной не хочешь?» Аня скорчила рожицу и отвечает: «Очень мне нужно с вами гулять! Скажите спасибо, что мороженое приняла». И хохотали мы тогда!
У окошечка кассы толпилась молодежь. Сеанс должен был вот-вот начаться, и все торопились.
— Я беру билеты, — сказал Костя и решительно двинулся к окошку.
— Деньги возьми, — предложила Вера, открывая сумочку.
— Не надо, — остановил ее Михаил, — сегодня за нами ухаживает Костя, Предоставьте ему эту маленькую радость. Он еще мороженое должен купить.
— И вам? — наивно удивилась Вера.
Михаил засмеялся.
— И мне.
Костя был весь забота и внимание. Бывает же так в жизни: мальчик потерял родителей, был ранен при бомбежке, попал в воровскую семью, и все же сумел сохранить теплоту души, ласковость ребячьего сердца.
— Мороженое не очень холодное? — спрашивал он Веру.
Михаил не сказал, бы, что Костя простодушен, многое пришлось испытать пареньку, и жизнь научила его, когда нужно быть настороженным.
Зашли в зал. Костя постелил на скамейку газету, чтобы Вера не запылила платье. «Ей-богу, даже мне не мешало бы поучиться у него вежливости!»- мысленно хвалил Михаил Костю. Во время сеанса он старался на них не смотреть, чтобы не мешать им тихонько переговариваться.
Домой Веру провожали опять вдвоем. Михаил шел позади, незаметно отстав на несколько шагов. И один, немного погрустневший, любовался тихой ночью. Хороши в Ташкенте ночи! Деревья словно срастаются гуще, сквозь лиственную кипень проглядывают такие яркие звезды, что кажется — они совсем недалеко от вершин деревьев. После дневной духоты воздух — мягкий, нежный. В той стороне, где над городом убегают вверх красные огоньки телевизионной мачты, пророкотал реактивный самолет. И опять вокруг стало тихо, только шуршанье шин по асфальту нарушало ласковый ночной покой.
Костя с Верой шли рядышком, задевая локтями друг друга., Увлеченные разговором, они забыли о Михаиле. Костя не замечал вокруг никого, слушал только Веру, смотрел только на нее. В полутьме девушка казалась белее, чем днем: ее белое платье и лицо, и волосы были словно прозрачными, невесомыми, ее голос шелестел, и вся она была легкой, одухотворенной.
— Когда я слушаю вальсы Штрауса, мне хочется лететь и смеяться, и смеяться, — говорила Вера. — Аты как?
— Не знаю, — признался Костя. — Мне очень нравится «Танец с саблями».