Лейтенант милиции Вязов. Книга 2
— От тебя, брат, ничего не скроешь, — похвалил Михаил.
— Не смейтесь, Михаил Анисимович, дело тут, мне кажется, не простое, — упрекнул Костя, снова вытирая лицо полотенцем. — Вчера вечером пригласил меня Виктор в пивную. Я, конечно, отказался. Хватит с меня неприятностей и тех, которые пришлось испытать недавно. Он уговаривал, показывал деньги. Говорил, деньги ему дала мама. Я не поверил. Не такая у него мама щедрая, чтобы давать на пиво. В общем, Витька, по-моему, взялся за старые дела, связался с подозрительными парнями. Обругал он меня, и они ушли с этим студентом. А я пошел за ними следом. В один переулок они завернули, в другой. Идут и о чем-то разговаривают. И студент, смотрю, руками размахивает. Ишь ты, думаю, при мне так слова не скажешь, а с Витькой разговорчивым стал. Слежу дальше. Прошли они чайхану, ларьки, в которых огурцы и капусту продают, и скрылись в пивной. Остановился я и не знаю, что делать дальше. Войти в пивную нельзя. Потом решил: пусть, думаю, кто и посмеется надо мной, а загляну в окно. Смотрю, сидит Витька за столом. Рядом с ним студент и еще один парень в белом шелковом костюме. Их разговора я не мог слышать, поэтому у окна стоять не было смысла, и я отошел на противоположную сторону улицы, сел на скамейку. Долго сидел, даже надоело. Наконец, выходят они втроем, Витька покачивается, под мышкой у него газетный сверток. Вроде, колбасы кусок. Разошлись они в разные стороны. Я, конечно, шагаю за Витькой. Он садится в первый вагон трамвая, я — во второй. Едем. Выходит Витька из трамвая, я тоже спрыгиваю. Прячусь за дерево. Смотрю, стоит он на панели и ждет. Тут и автобус остановился. Что же делать, если Виктор в автобус сядет? На такси у меня денег нет, за автобусом не побежишь…
— Да, тяжелая задача, — подтвердил Михаил и подумал: «Неплохой оперативник может получиться из тебя, Костик».
— Но Витька пересел на другой трамвай, только теперь во второй вагон, поэтому я вскочил в третий. Опять едем, по маршруту «театр Навои — Беш-агач». Проезжаем мимо высоких с балконами домов специалистов. Подкатили к площади, где ворота Комсомольского озера. Меня так и подмывало соскочить и побежать купаться. Жара в вагоне невыносимая, пот льет ручьями
со всех пассажиров. Люди обмахиваются веерами, а у меня — ни газеты, ни платка. Одним словом, мучаюсь, а еду. Витька выскочил из трамвая в том месте, где линия проходит по узенькой улице: по обеим сторонам дувалы, за ними — сплошные сады. Вначале я спрятался за вагон, а потом, когда трамвай пошел, свернул в переулок. Стою за дувалом, наблюдаю. Витька подошел к маленькой калитке, на которой ярко выделялся номер семнадцатый, оглянулся и быстро шмыгнул во двор. Стою. Вдруг подходит ко мне дядька с бородкой и спрашивает: «Тебе чего здесь надо, оголец?» «Товарища жду», — отвечаю. А он как заорет: «Проваливай отсюда, пока цел!» Я было возразил, но он так на меня посмотрел, что я мигом очутился на другой стороне улицы. Но тут вышел из калитки Витька, уже без свертка, и сразу побежал к остановившемуся трамваю. Меня он не заметил. Я еле успел вскочить в последний вагон на ходу. Едем. Теперь в обратном направлении. У театра Навои Виктор направился к фонтану, а я остановился за зеленой изгородью, которая повыше, чтобы меня не было заметно. Виктор подошел к студенту и парню в белом костюме. Они оказались на скамейке. Минуты две они что-то рассматривали или делили, потом поднялись и разошлись. Виктор пошел пешком, и я направился за ним следом. Так мы дошли до его дома.
Костя раскраснелся, рассказывая, размахивал руками. Редко он так оживлялся, и Михаил любовался им.
— А как ты думаешь, Костя, — спросил Михаил, — хорошо ли подсматривать за товарищем? Не лучше ли с ним поговорить откровенно?
Волосы Костя зачесывал на бок и у правой брови его завивалось колечко. Костя откинул пальцами колечко назад, залпом выпил уже остывший чай и тогда ответил:
— Пытался я с ним разговаривать, ничего не получается.
— Значит, он не считает тебя своим другом.
— Не знаю. Но я считаю его другом и должен ему помочь. Прослежу за ним, а потом припру к стенке. Не отвертится.
— Нужно ли ему помогать? Он тебе немало напакостил.
— Ну и что?! — Костя вскинул на Михаила удивленные глаза. — Он такой же комсомолец, как и я…
— Что верно, то верно, — поспешил согласиться Михаил. — Ты кому-нибудь о делах Виктора рассказывал?
Костя пригнулся к столу и покраснел.
— Только одному человеку.
— Кому?
Костя молчал.
— Я должен знать, кому ты рассказывал.
— Вере, — чуть слышно проговорил Костя.
— Кто она такая?
— Мы с ней вместе учимся.
— Ты меня с ней познакомишь?
— Она сюда не пойдет.
— Не обязательно здесь. Можно познакомить в парке, в кино и даже на улице. Да ты что, краснеешь? — засмеялся Михаил, видя как пылают уши у паренька. — Ничего особенного нет в том, что вы дружите.
— Вы так думаете?..
— Уверен, — сказал Михаил и похлопал Костю по плечу.
Попив чайку, Михаил начал собираться в отделение и, между прочим, спросил Костю:
— А еще Виктор не интересовался моим здоровьем?
— Нет, один раз только спрашивал. В тот день Виктор явился один и под хмельком. Я сразу почувствовал запах водки, как только открыл дверь. «Я слышал, твой Михаил Анисимович загибается», — сообщил он.
«Врешь! — закричал я. — Кто тебе сказал?» Виктор попы-хал папиросой и ответил: «Отец интересовался». Больше ни о чем я его не спросил, заторопился в больницу. Выходя следом за мной, Виктор усмехался: «Канительный ты, как я посмотрю. Торопыга-воробей. Если бы знал, вовек не говорил». Ох и разозлился я на него в тот раз если бы он мне тогда еще встретился, избил бы.
По дороге в отделение Михаил думал о Косте. Он не умел воспитывать детей, потому что у него их не было и, естественно, боялся, что Костя подружится с нехорошими ребятами. Следовало бы Виктора оторвать от темной компании, вместе с Костей они могли бы заниматься полезными делами. Но как это сделать? Чем можно увлечь Виктора?
ПОДОЗРЕНИЕ
Сегодня в отделение можно было не являться, — в кармане лежал бюллетень, — но хотелось скорее поговорить с товарищами, посмотреть на начальника отделения после серьезной встряски. Михаил сделал крюк, чтобы пройти по тенистой улочке.
Жара стояла июньская и после больницы казалась Михаилу особенно нестерпимой. Никли блеклые, пыльные листья, сверкали, словно алюминиевые, кирпичные стены зданий. Даже не чувствовалось запаха зелени, хотя она была кругом. Цветы вдоль газонов распустились на славу: гладиолусы гордо вскинули вихрастые чубы, прятались за листочки синие анютины глазки.
Сворачивая на следующую улицу, Михаил вдруг увидел Поклонова, входившего в пивную, и остановился. Поговорить или не надо? Тревожило подозрение. «Может, поговорить с ним без обиняков? Разговор должен быть короткий и решительный, с глазу на глаз». Решено — сделано, и Михаил вошел в пивную.
В небольшом помещении было сумрачно, как в парной бане, и хотя посетителей собралось не так много, шум долетал до улицы. Михаил удивлялся: где люди находят столько времени, чтобы растрачивать часы по пустякам? Некоторые парни, видно, не знают еще цену времени, не знают, как дорог каждый час жизни.
Михаил огляделся и увидел Поклонова в дальнем углу.
За столиком, у которого тот остановился, уже сидела старуха в красной цветастой косынке. На подбородке у старухи торчала бородавка величиной с вишневую ягоду и с пучком дымчатых волосиков. Выражения лица старухи Михаил не мог рассмотреть, как ни старался.
Чтобы не показываться на глаза Поклонову, Михаил прошел в противоположный конец зала от того столика, к которому подошел бывший сослуживец. Вид у Поклонова был невзрачный: лицо обросло редкой рыжеватой щетиной, веки припухли, щеки покрылись землистой тенью, руки вздрагивали. «Как он опустился! На что способен такой человек? Только на подлость», — размышлял Михаил, заказывая кружку пива.