Остров пропавших девушек
Джемма
Июль 2015 года
26
У Татьяны есть собственная визажистка. Когда она заканчивает настоящий контуринг, Джемма выглядит на восемнадцать. А надев платье, выделенное Джулией из гардероба агентства — на двадцать один. Но при этом ей по-прежнему можно дать и двенадцать, отчего она опасается, как бы ее на входе не тормознули вышибалы.
— Не переживай, — говорит ей в такси Татьяна, — другие платят бешеные деньги, чтобы выглядеть так молодо. А мы, знаешь ли, не в паб «Уэзерспунс» едем.
— А куда? — спрашивает она.
— В «Иссиму».
— Серьезно?
Джулию этот вопрос забавляет.
— Я там уже была, — признается Джемма. — С моей подругой Наз. На Рождество. Там просто супер.
Платье на ней совсем узенькое, и устроиться на сиденье в нем удается с большим трудом. К тому же оно очень короткое, из-за чего приходится постоянно сжимать колени вместе. Наконец ей удается принять более-менее удобную позу, вытянув и сжав ноги и ухватившись за дверную ручку. Она похожа на Бемби, пытающегося встать на ноги.
— Неужели наверху?
У Джеммы по спине бегут мурашки. На втором этаже «Иссимы» есть настоящий закрытый клуб. Его существование считается большой тайной, о которой не принято говорить вслух, хотя в действительности о нем знает любой дурак. Невозможно не заметить красную дорожку, ведущую к стеклянному лифту с отдельным вышибалой.
— Нет, — отвечает Джемма, — внизу, в клубе.
— И тебя туда пустили? — спрашивает Джулия.
Джемма восторженно кивает.
— Вот потому-то, дорогая моя, мы и пользуемся вторым этажом, — говорит на это Татьяна.
Они обитают совсем в другом мире. Джемма слышит все эти слова и имена, порхающие в салоне: криотерапия, Джордж и Амаль, Денпасар, Джанкарло, Павел, Верхний Вест-Сайд, дарлинг, — которые почти ничего для нее не значат. Но при этом звучат так... эксклюзивно. Глядя на Джулию с Татьяной, она удивляется, что они с такой готовностью взяли ее под свое крыло. «Я хочу быть как они. Хоть они и старые, но живут по-настоящему».
Когда они выходят из такси, у вышибал загораются глаза. Они минуют пост охраны, танцпол, на котором ранним вечером никого нет, и видят, что администратор для VIP уже не только вызвал лифт, но и держит его двери открытыми для них. От радостного волнения у Джеммы кружится голова. Она втягивает живот, шагая за женщинами, и все вокруг улыбаются.
В стеклянной коробке лифта Джемма смотрит вниз на банкетки, барную стойку и танцевальные подиумы, на одном из которых они с Наз по пьяни отплясывали на Рождество. «Неужели на свете есть что-нибудь лучше этого?»
Если и есть, то это точно не балкон, на который их привозит лифт. Джемму волной захлестывает разочарование. Это как открыть рождественский подарок и обнаружить внутри носки. Повсюду стулья, с которых можно наблюдать за копошением муравьев внизу, но на них почти никого нет. Скучного вида бармен полирует бокалы, а одинокий официант подает коктейли за единственный занятый стол. Но их маленькая процессия с Татьяной во главе и не думает останавливаться. Вскоре Джемма видит в дальнем конце дверь. Татьяна подходит к ней, вбивает в электронный замок код, и через секунду Джемму уже ведут вверх в рай по выстеленной бархатом лестнице.
Девушка пораженно ахает. «В жизни не видела столько оттенков синего... — думает она. — Этого просто не может быть...»
На увенчанном куполом потолке красуется гигантская репродукция картины Ван Гога «Звездная ночь». Необузданный простор кружащих в вихре комет и тысяча мигающих светодиодных звезд, недосягаемых и бесконечно далеких, но таких маняще близких. О такой комнате она мечтала всю свою жизнь. Наполненной теми, в чье существование почти отказываешься верить. Лица тех, кого постоянно показывают по телевизору, и тех, кого точно не увидишь на экране. Столы, банкетки и кушетки с подушками. Небольшие палатки бедуинов с занавесками вместо дверей, за которыми в фонарях в виде керосиновых ламп горят свечи. И персонал в униформе, такой черной, что не отражает свет, бесшумно снующий с подносами в руках.
Пока Джемма сияет от всех этих чудес, прямо к ним подходит метрдотель и ведет к стеклянной стене, за которой, искрясь в последних лучах закатного солнца, манит густой зеленый итальянский сад: сплошные тропинки, подсолнухи и тополя. И все это на полквартала тянется по крышам домов, недоступное взору с улицы.
«Вот он, этот мир... — думает Джемма. — Тот самый мир. Я всегда знала, что он где-то рядом. Вот чего я хочу. Все это».
Она новыми глазами смотрит на своих хозяек, мысленно задавая им вопрос: «Кто вы? Как вы здесь оказались? Ведь в таком месте могут жить только боги».
Боги ведут себя радушно. Некоторые даже того же возраста, что она сама. За столом из тикового дерева в компании трех мужчин сидит девушка по имени Сара. Самую малость старше ее, но бесконечно более изысканная. Облегающее платье на ней похоже на вторую кожу, в ушах поблескивают серьги.
Мужчины гораздо старше. Один из них ей знаком: добродушный дядечка, который вечно маячит по телику, обожает планшеты с зажимом для бумаги и Евросоюз. Он нравится ее маме. Он потягивает вейп с таким видом, будто это косячок, по-хозяйски положив руку на спинку скамеечки и меряя Сару взглядом, в котором нет даже намека на отеческую заботу.
С криком «А-а-а-а-ах!» мужчины вскакивают на ноги. Но не Сара. Она остается сидеть полубоком — бедро красиво очерчено — держа в руке бокал шампанского, хотя улыбка на ее лице явно становится шире.
Воздушные поцелуи. «Мне тоже надо этому научиться, — думает она. — С энтузиазмом целовать других, даже не касаясь их кожи». Татьяну они целуют, а Джулии лишь жмут руку. Так Джемма понимает, что Татьяна — королева, а Джулия, пусть убедительно заговаривает зубы, всего лишь младший партнер. «Надо держаться Татьяны. Может, Джулия меня и нашла, но Татьяна — мое будущее».
К ним подходит официант, принимает заказ. Джемма садится в конце длинной деревянной скамьи на изумительную подушку. В воздухе витает сладкий аромат жасмина. Слева от нее устраивается Татьяна, а справа мужик — лет, пожалуй, за сорок (она никогда не умела определять возраст старых людей) с короткой стрижкой, маскирующей редеющую шевелюру, и «Ролексом» на запястье.
— Джереми, — произносит Татьяна.
Он жмет Джемме руку, улыбаясь с таким видом, будто перед ним не живой человек, а блюдечко деликатесной икры.
— Здравствуйте-здравствуйте.
К ним подсаживаются еще несколько человек, в основном мужчин. Олег, Дмитрий, Кристоф. Неземная красавица по имени Элен — кажется, стоит дунуть, и она тут же переломится. Джемме суют напиток. Прохладное плотное стекло в руке лежит как влитое, будто сделанное по мерке специально для нее. Коктейль, полный толченого льда: резкий — со вкусом лайма — и сладкий от коричневого сахара. Просто бесподобный.
— Нравится? — весело спрашивает Джереми, кивая на бокал.
— Роскошный, — отвечает она.
«Роскошный» — полюбившееся ей в последнее время слово. Легко скатывается с языка и отдает ретро.
— Кайпиринья [22], — продолжает он. Затем повторяет слово по слогам: — Кай-пи-ри-нья. Его пьют в Бразилии. Там это национальный напиток.
— Вы там бывали? — спрашивает Джемма.
— В Бразилии? И не раз, — отвечает он. — У меня в Рио крупный бизнес.
Рио. Само это слово звучит в ее ушах как пляж.
— Вот бы туда съездить... — говорит Джемма.
— Будешь правильно себя вести, твоя мечта воплотится в жизнь, — заверяет он, награждая ее загадочной улыбкой, от которой она чувствует себя не в своей тарелке.
— Джемма у нас совсем недавно, Джереми, — говорит Татьяна, — Джулия лишь неделю назад нашла ее на Бонд-стрит.
— Вот оно что... — тянет он, и это явно что-то значит, потому как его рука, до этого подползшая по спинке скамьи Джемме за спину, отодвигается, а сам он садится прямее. — Стало быть, ты хочешь стать моделью? — спрашивает он ее, и его тон добрее, не такой… интимный.