Центумвир (СИ)

Посмотрела на него. Его взгляд затуманен, обжигающ, близок к остервенению. Потому что визуально смотрится круто, да, Истомин? И ты очень среагировал на мой язык к щеке еще тогда, в ресте в Москве. Это тогда представлял?..
А если еще с нажимом повести по поверхности щеки твоей чувствительной зоной по моему шраму?..
– Чист? – отстранившись, сипло спросила я, кусая зудящие от алчности губы.
Кивнул. Пальцами сняла презерватив и воплотила задуманное без латекса. Едва не мурлыкнув от удовольствия, ибо предположение было верно. Для него было бы не особо чувствительно, но не в момент, когда он возбужден до предела. Краткий резкий выдох как ответ, что ему это нравится. Безумно нравится. Провела еще пару раз с нажимом и его пальцы в волосах жестче, а подбородок приподнялся, но сдержался – до конца голову не откинул, не отводил взгляда от моих глаз. Взгляда тяжелого от огня внутри него, от того, как его разносит и он совершенно не желает брать это контроль, потому что хочет большего. Это затягивало в его чертов кипящий омут, это побуждало утонуть в нем и утянуть его за собой… Поэтому продолжила без игр, без ожиданий ответа и проверок, что именно и насколько сильно ему нравится. Как можно чаще брала глубже, сходя с ума от того, как он отзывчив и как ясно умеет передавать не только то, что он раздражен, но и то, что его захлестывает жаждой еще большего, чем то, что он получает. Как бешено алчен, хотя почти уже сгорает. Как уже не контролирует себя, но ему нужно еще… и какой же неистовый инстинктивный отклик вызывает все это у меня внутри, когда снова услышала сходное наречие, заставляющее забывать о дыхании, недостатке кислорода, от того, что уже нахожусь на пределе своих возможностей, от усталости, мучающую тело, горящее от перевозбуждения…
Он резко напрягся и я мгновенно взяла глубже. Секунда и его сдавленный выдох, дрожь по его телу и полная потеря контроля – пальцы сильно сжали волосы у корней, до отчетливой боли, пока его разбивало изнутри. Разбивало фантастически красиво. Эхо оргазма отражалась в напряжении его тела, рельеф которого четче из-за сокращенных наслаждением мышц. Лицо… кровь отхлынула и кожа бледна, будто светящаяся в мягком лунном свете. Глаза прикрыты, темные ресницы едва заметно подрагивают отбрасывая неровные рваные тени на выразительные скулы. Нижняя губа сильно прикусана и сквозь зубы негромкий, но очень протяжный выдох.
Я подалась назад, скользя языком по стволу – его вдох сбит. Отстранилась от него окончательно, падая на бок и опираясь на локоть, с интересом рассматривая его, секунду спустя переставшего принимать упор на локоть и тоже упавшего на спину, дышавшего часто и глубоко.
Дыхание восстанавливалось медленно, мышцы лица побаливали, ныло горло. С непривычки. Да это и не фаллоимитатор стандартного размера, чего уж там…
Надо бы Таньке проставиться, не зря она мне сертификат на полезные курсы подарила. Я еще, дура, ржала. Но пошла. Танька молодец, не просто так шестой год в браке за суровым мужиком который с нее пылинки сдувает, несмотря на то, что мы с ней крепко дружим, а это уже как бы многое о ней, как о человеке, говорит. Хакнула деваха эту жизнь и мне путевку подарила, точно ей проставлюсь.
Повернул ко мне лицо и, протянув руку едва ощутимо, поверхностно провел палецем по середине щеки в месте проекции шрама.
– Так вот где следы, – глубокомысленно изрек он и с иронией произнес, – ну-ка скажи: ду ю вона ноу, хау ай гот зис скарс?
Фраза из небезызвестного фильма. Я прыснула, с одобрением глядя на него
– Тоже считаю Леджера лучшим Джокером, – покивала я, но глядя на весьма ехидно ухмыльнувшегося Яра, обмерла и возмущенно произнесла, – не смей называть меня Джокером!
– Хорошо. – Серьезно кивнул он. Точно с таким же выражением лица, интонацией и этим словом он соглашался со мной в Москве, когда я потребовала оставаться в деловых отношениях. Вот ровно то же самое было. Абсолютно то же.
Я зло прищурилась, глядя на спокойного Яра и процедила:
– Не смей, я сказала.
 
– Хорошо.
– Истомин!
– Да, Дж… Еремеева?
Взрыв ярости с призывом хорошенько вдарить ему, затмил разум.
Перехватил резко двинувшуюся к нему меня, секунда и нахожусь уже под ним, нависшим и блокировавшим мне руки. Подался вперед, медленно облизывая мои твердо сжатые губы. Прикусывая их, дразняще глядя в глаза, в которых уже видел, как вспышка злости внутри уходит в вены горячей тяжестью, перерождаясь в совершенно иное. Протестующе отвернула голову. Тихо рассмеялся, целуя шею и отпуская мои руки. Хотела оттолкнуть, но…
Прижался пахом, и от ощущения того, как быстро и горячо наливается свинец вниз живота при этом нажиме, повело всю. Выгнуло под ним, когда прижался плотнее, когда нжим на чувствительную точку, когда его губы ужесточили поцелуй на моей шеи. До следа. Онемением уходящим внутрь. Онемением и судорогой в пальцы, ведущие ногтями по его спине.
И следом еще один поцелуй тоже с последствием на другой стороне шеи, но ниже, ближе к ключице, по которой прошелся языком. Будто ножом. Языком по чувствительной коже груди, легкий прикус и одуряющей хрипотцой:
– В принципе, как я уже говорил, море не такое уж и кровавое… – и несильно прикусил за угол ребер, явно собираясь спуститься ниже.
Меня подбросило на постели. Вцепилась руками в его лицо, рывком отстраняя от себя и бешено отрицательно мотая головой.
– Я не против ролевых игр и мне интересно побыть Дракулой, не лишай меня этой возможности. – Негромко рассмеялся, глядя в мое ошарашенное лицо и пытаясь расцепить мои намертво сжавшиеся на его лице пальцы, – да уляжься ты назад, я пошутил. В следующий раз, я уже понял, Ален. Все, не буду, успокойся.
Его тихий смех, когда я рывками под давлением его рук все-таки легла на спину, на всякий случай вновь пальцами держа его лицо, но в момент когда снова касался поцелуями груди, обхватила голову, ощущая как режется удовольствием краткий миг шока. Отстранился, потянулся к тумбочке, в полумраке блеснула фольга в его пальцах. Привстала, скользя пальцами по плечам, прижимаясь губами к его шее. Он задержал дыхание и резко, рефлекторно схватил меня за горло, когда я слишком увлеклась, когда причинила боль излишне сильно смыкая зубы в месте перехода его шеи в плечо, когда одурела от вкуса его кожи и аромата на языке и в обонянии настолько, что не сразу поняла, что действительно причиняю боль.
Это тормозящей вспышкой в мыслях, но он успел раньше, схватив за горло. Глаза в глаза, и в обоих кипит смесь злости, удовольствия, вожделения. На секунду сжал сильнее, заставив инстинктивно вцепиться ногтями в его кисть и резко бросил меня на постель, становясь на колени между разведенных ног. Прислоняясь. Дразняще. Снова пьяняще. Так, что в попытках усилить эти ощущения, сама подалась навстречу. Усмехнулся, удерживая за бедра и кончиками пальцев выше по ним, ладонями на мои колени. Стискивает их. И одновременно входит, очень медленно, очень… От этого выгибает, от распирающего ощущения идущего истомой в острой смеси с наслаждением, целующим сжимающиеся от огня мышцы. Он останавливается, облизывая нижнюю губу и склоняя голову, опьяненным взглядом по моей дрожи под ним. От него. Призывая насытить голод. И он подался этому.
Делает движение бедрами вперед и одновременно резко надавливает ладонями на мои колени, рывком разводя их в стороны. Максимально. Вынуждая раскрыться под его удар, срывающий шипение с моим губ от остроты отклика, заставляя меня выгибаться от горячего хаоса, взвывшего и прозвучавшего изнутри стоном, потому что выжигалось нутро. Сжигалось.
Из-за жестко прижатых им колен к постели приходится немного взять упор на локти, чтобы облегчить вынужденный прогиб в пояснице. Это травит ощущение запредельного удовлетворения, когда он начинает подбирать ритм. Когда убирает руки с колен, сильно сжимает грудь и подается вперед так резко, что отбросило под ним на лопатки, парализуя болезненностью в сочетании с дичайшим наслаждением, наотмашь бьющим осознание происходящего и терзающего разум в мелкодисперсную пыль.