Психушка монстров (СИ)

— Честно? Не хотелось, — фыркнул Эдик. — Мне это ваше мистическое вот где, — он провёл пальцем поперёк горла. — Засуньте себе знаете куда все странности и отпустите домой. У меня там посуда немытая, и на работу скоро, а за опоздание штрафные баллы управляющий ставит — и месячная премия тю-тю.
— Как будто мне всё это прямо нравится! Как будто это я сюда нанимался психов стеречь! Странности! — передразнил Дубль интонации Эдика. — Засуньте себе… Я, знаешь ли, тоже не мечтал тут вместо главврача заниматься подбором персонала.
— Если снова будешь предлагать остаться сторожем, то сразу нет, — замотал головой Эдик. — У меня, конечно, и сейчас работа не идеальная, но я лучше туда. Не надо мне ни проживания, ни питания. Я пойду, а?
— Так пойди, конечно, кто ж тебя держит.
Голос Дубля прямо-таки источал заботу и ласку. И Эдик даже решительно встал и направился в прихожую, где висела его куртка и стояли ботинки. Казалось проще простого одеться-обуться и выбежать быстренько. До ворот-то рукой подать.
— Но я бы не советовал, Эдуард. Ты, конечно, мне не доверяешь, и правильно делаешь — я не всегда правду говорю. Но вот тут врать не стану, лучше бы тебе остаться, не ходи.
Прозвучало это так серьёзно, без пафоса, но почему-то очень убедительно. Так что Эдик в самом деле остановился на полпути, не то чтобы отказавшись от своих намерений, но задумавшись. Страж, до этого в течение всего разговора тихо дремавший у порога, проснулся и как-то незаметно переместился так, чтобы перегораживать выход.
— Никто не держит, говоришь? А он?
Эдик указал на огромного пса, который как ни старался свернуться компактным клубочком, а всё равно смотрелся демонической зверюгой.
— Музгащ отойдёт, если ты его попросишь, тоже мешать не станет. Он просто не может словами тебя уговаривать и советы давать, поэтому выражает своё мнение, как умеет.
«Не ходи!» — будто в подтверждение прозвучало в мозгу.
— Музгашу трудно говорить даже так, но ты ему, наверное, очень понравился. Он за одну ночь сроду столько не болтал.
«Маразм какой-то…» — страдальчески подумал Эдик, а вслух произнёс:
— Ты-то можешь много говорить за одну ночь. Так поведай уже словами, что здесь происходит, где это «здесь», кстати, и почему, ради всего святого, мне лучше отсюда не уходить. Давай, мы же договорились, что ты рассказываешь всё, что знаешь, даже если это не будет полным объяснением.
Изображать столб посреди комнаты Эдик не собирался, но и за стол обратно идти не хотел, поэтому присел на маленький диванчик, располагавшийся ближе к выходу. Как будто демонстрируя, что остался ненадолго, лишь для того, чтобы дать местным шанс объясниться.
— Тебе не предлагаю, ты всё равно откажешься, а себе чаю налью, — буркнул Дубль, явно тянувший время и не спешивший откровенничать.
Возражений Эдик высказывать не стал, хотя его терпение уже было на исходе. Правда, сколько можно кота за хвост тянуть? Направляясь в кухню, Дубль оставил все промежуточные двери распахнутыми, видимо, чтобы гость не заподозрил, что он сбежал, и оттуда донеслось ворчание чайника, позвякивание посуды и бульканье жидкости. Буквально через несколько минут псведо-Евграфыч вернулся с большой чашкой, от которой поднимался пар, а запах был, кстати, обычный, чайный, без того дурманящего оттенка, как когда чаем угощали Эдика.
— Короче говоря, давай я начну с начала, — предложил Дубль, возвращаясь в своё кресло и располагая чашку на столе перед собой, заботливо подложив фланелевую прихваточку, чтобы кругов на полировке не осталось.
— Отличная идея, — одобрил Эдик и откинулся на мягкую спинку дивана, предполагая, что рассказ будет долгим.
— Вот ты спрашивал много всего. И как уйти? И что случилось? И куда я дел главврача? И кто я такой? Я, пока вот чай кипятил, думал всё, с чего начать, тем более я правда не всё знаю. Короче говоря, решил, что проще всего с себя…
— Не-не-не, — замотал головой Эдик. — Про тебя я уже слушал. Подменыш, алкоголь не действует… Давай лучше про всё остальное.
 
— Да не перебивай ты, человек! — рявкнул Дубль, временно перетекая в свой истинный облик, от чего половина фразы прозвучала, как из-под воды. — Достал уже! Ноешь и ноешь, как капризный младенец! Заткнись уже и будь вежлив! Ты, если что, у меня в гостях, а не наоборот.
Не сказать, что Эдик испугался или мгновенно признал правоту собеседника, но спорить не стал. Кивнул, понимая, что руганью и протестами ничего не добьётся.
— Вот и хорошо…
Дубль потихоньку успокаивался и возвращал на место черты Михаила Евграфыча. Потом нервно хлебнул из чашки, чуток помолчал и всё-таки продолжил:
— Я тебе сказал, как меня зовут и что я не человек, а перевёртыш. Но сдаётся мне, ты раньше не встречал таких, как я. И как все, кто там, — он мотнул головой в сторону окна, намекая, вероятно, на кидавшихся в Эдика снежками..
Парень не стал вклиниваться со своими комментариями или ответами, даже кивать поленился. И так ясно, что Дубль прав. Чесался язык, конечно, уточнить, кто эти «все» на улице, ведь никого из них Эдик не видел, только снежными комьями получал да хохот слышал. Тоже перевёртыши? Только представить, если эта толпа (а судя по звукам, народа там было много) примет облик Эдика, все вместе… Бр-р-р…
— На самом деле нас много, но мы разные. Не только перевёртыши, но и другие. Вы, люди, обычно используете термин «монстры». Вот и ты уже это слово говорил. Не все на него обижаются, а мне неприятно, например.
Словно припомнив в подробностях, как его оскорбили, Дубль замолчал и засопел в чашку. Когда прошла пара минут, а рассказ не возобновился, Эдик буркнул:
— Ладно, сорян, это я со страху так сказал. Потому что ты в меня превращался, а в этом тоже, знаешь, ничего приятного нет. Ржал ещё надо мной, скотина.
— Квиты, в общем, — согласился Дубль и продолжил откровенничать. — Короче, я, хоть сейчас и в облике врача, но на самом деле я тоже пациент. Музгаш только из персонала, он правда здесь работает, в нашей психушке.
— То есть это реально дурдом? — уточнил Эдик, который уже не был уверен ни в чём, что видел на улице. — Табличка, значит, правильная?
— Правильная-правильная, — кивок в ответ. — Уже лет двадцать назад основана клиника. По сути-то это изолятор. Ну, кого тут вылечить-то можно? Только сделать так, чтобы людям не вредили и друг другу. Обычно все пациенты по домам заперты, по палатам своим. А тут… разбежались.
— Как разбежались? Почему? Как им удалось побег устроить? И куда врачей подевали? Убили?
Вопросы возникали быстрее, чем Эдик успевал их озвучивать. По его мнению, Дубль рассказывал слишком медленно, только ещё больше любопытство разгоралось в процессе.
— Я, Эдуард, хоть и на хорошем счету среди всех местных психов, но не работник. Как и все больные, я жил в своей палате, с той только разницей, что мне разрешали выходить. Почти свободно, только не ночью. И иногда, редко, правда, говорить с другими, кого не выпускают.
— И ты кого-то выпустил? — озарило Эдика.
— Господи боже мой, да что ж ты за торопыга?! Ты слушать будешь или перебивать? Ещё раз встрянешь не по делу, и не буду ничего рассказывать.
Дубль опять подулся немного, но потом всё же заговорил:
— Как вы называете, я — стукач. Осведомитель. Свой человек в стане врага. Я Евграфычу помогал узнавать что-то о других пациентах, особенно опасных. Поручения всякие его выполнял. Потому что я относительно вменяемый, а когда перестаю себя контролировать, то обычно ухожу от людей, чтобы не навредить никому. Не опасный я! — голос его становился всё более сбивчивым, интонации резкими, как будто он пытался больше убедить себя, чем сидящего напротив него парня.
— А теперь нет Михаила Евграфыча… Как неделю назад на вечерний обход ушёл, так и нету. А я его жду-у-у-у… — перевертыш неожиданно расплакался, в очередной раз став похожим на брошенного малолетку. — А он не прихо-о-о-одит…
От порога начал синхронно подвывать Страж, создавая сюрреалистический бэк-вокал. Эдик некоторое время послушал, надеясь, что Дубль снова сам вернётся в адекватное состояние, но вой и плач и не думали прекращаться.