Герильеро (СИ)

В кабинете полковника Вася перелистал телефонный справочник и набрал номер.
— Издательство «Прогресо», слушаю.
— Вашингтон.
— Вальпараисо.
— Как у тебя, Антонио?
— Все в порядке, касик. Уже печатают.
Еще несколько звонков по радиостанциям и газетам — везде ротационные машины выдавали экстренные выпуски, а в эфире звучал манифест Революционной повстанческой армии Боливии. Звучал на четырех языках — испанском, кечуа, аймару и гуарани:
К народу Боливии.
Революционная Повстанческая армия заняла столицу страны город Сукре.
Эту великолепную победу народа против своих угнетателей необходимо закрепить с помощью всех трудящихся единством перед лицом противника. Наша армия — это армия индейцев, крестьян, рабочих и студентов. Ее миссия обеспечить демократию для всех, установить свободу слова и мысли, провести полноценную аграрную реформу с разделом земли без выкупа, ликвидировать ограничения в профсоюзах, гарантировать принятие справедливых требований рабочих и крестьян и всех тех мероприятий, которые необходимы для обеспечения народных прав.
Народ! Вперед с революцией! Рабочий! К борьбе! Крестьянин! Организуйся! Революционная Повстанческая армия продолжает свою борьбу, вступайте в ее ряды!
Да здравствует свободная Боливия!
Да здравствует боливарианская революция!
Вася выглянул в окно — все пока шло по плану, его отряд занял территорию казарм, депо и железнодорожные склады прямо через дорогу. Первые три машины уже под завязку набили армейскими ништяками и они выруливали сквозь ворота, а на их место должны вот-вот приехать новые, как обещал Мойзес Гевара, и забрать винтовки для его шахтеров. Но что-то профсоюзных не видать, зато вон как ловко индейцы из разных айлью потрошат пакгаузы, уже седьмой или восьмой грузовик отправляют. А из города гонят и гонят пленных солдат и полицейских, их уже под две сотни, неровен час сбегут, да и толкотня на погрузке только мешает.
— Катари! — гаркнул вниз касик. — Оставь человек двадцать таскать, остальных запри внизу!
За спиной зазвенел телефон:
— Вашингтон.
— Вальпараисо.
— Тупак, телефонная станция полностью под контролем. Рамон штурмует банки и мэрию.
Во дворе партизаны прикладами подгоняли пленных к дверям обширных подвалов, где раньше хранились бочки с вином, а телефон надрывался снова.
— От комендатуры по авеню Чукисака к тебе пробивается порядка сотни полицейских, — голос Габриэля тревожно подрагивал, — там нашелся решительный капитан, собирает недобитков. Они уже у центрального кладбища, минут через двадцать будут у тебя. Держи казарму, я сейчас пришлю помощь.
— Катари! Всех пленных вниз, под замок, живо!
Вася скатился по лестнице, прикидывая на ходу план обороны. Три гектара территории, с плацем, футбольным полем, арсеналом, офицерским собранием, медсанчастью и еще добрым десятком домиков поменьше на пятьдесят его бойцов слишком много. Хотя казармы с трех сторон огибает Кирпинчака, речка-переплюйка с крутыми берегами, густо заросшими колючим кустарником. А с последней стороны — улица между глухими заборами казарм и депо, значит, нужно сосредоточится на перекрестках.
— Второй расчет — в усиление на угол Мендез и Чукисака! Еще один — на мост!
И сразу же заговорил первый пулемет на углу, Вася рванул туда бегом. Полицейский капитан имел не только стальные яйца, но и мозги — он отправил передовой отряд на двух грузовиках, чтобы не тащится пешком. Вот с ними и пошла заруба на углу и второй пулемет оказался там как нельзя более кстати.
Мародеры из пакгаузов с криками кинулись врассыпную и несколько человек неизбежно попали под свистевшие вдоль улицы пули. Полицейские давили, наращивая численность по мере подхода новых групп, но два пулемета — это два пулемета, лишь бы не захлебнулись. Если этот чертов капитан отобьет казармы, то освободит и вооружит две сотни пленных, что поставит крест на партизанском плане захвата города.
 
Вася стянул к углу всех, кого мог, оставив небольшие заслоны контролировать мост и депо, молясь только продержаться до подхода помощи и чтобы Мойзес со своими грузовиками не попал в замес.
С обеих сторон уже были убитые и по десятку раненых, когда со стороны центра в спину атакующим ударили пулеметы. Огня с двух сторон полицейские не выдержали и уже через минут пять побросали оружие и отправились к своим коллегам в подвалы.
Героями дня стали страшно довольный Хосе и его пулеметные джипы — они положили с ходу человек двадцать и тем самым сломали контратаку. Вася обнял его и вернулся к телефону.
— Где Мойзес?
— Ищем.
Касик с матом бросил трубку. Вот оно надо? Казармы можно было просто отсечь двумя-тремя пулеметными точками, брать их затеяли только ради винтовок для шахтеров. Мойзес даже организовал нечто вроде конференции для активистов, чтобы замотивировать их прибытие в город.
— Вашингтон.
— Вальпараисо.
По голосу в трубке Вася отчетливо представил, как весело жмурится и скалится во весь рот Че — у него явно все прошло хорошо.
— Мы взяли мэрию, полицию, там куча бланков и документов и вытаскиваем последнее из трех банков. А ты еще хотел грабить тот маленький банк в Кочабамбе, chico!
— Песо много не бывает. Где Мойзес?
— А черт его знает! Давай, завершаем по плану и валим.
Мойзеса Гевару притащили все те же ребята Хосе, когда Габриэль сумел вычислить нужный адрес. Шахтерский лидер прятал глаза и мямлил, что его люди отмечают праздник Тела и Крови Христовых и потому все пьяные и никто не может и нет грузовиков и погода не та и с утра холодно и очень сильно стреляли и звезды не сошлись и еще тысячи отговорок. Слушая это блеяние, Вася все больше наливался злостью и, наконец, его прорвало — он орал так, что в кабинете звенели стекла. Восемь убитых только ради того, чтобы соратнички могли нажраться сингани??? От расправы горняка спас Катари, попросту выкинувший пришибленного аккустическим ударом профсоюзника за дверь.
Выплеснув за полминуты все напряжение этого дня, Вася плюхнулся в кресло и закрыл глаза, но тут опять ожил телефон.
— Полковник! С вами будет говорить президент!
— Да хоть черт лысый… — проворчал Вася мимо трубки, из которой немедленно раздался начальственный рык:
— Полковник Арана! Я приказываю отбить город…
— Да кто ты такой, чтобы мне приказывать?
На той стороне провода чуть не лопнули от ярости:
— Я Баррьентос! Твой президент, кретин!
Но Васю уже накрыл отходняк.
— Президент? Да пошел ты в жопу, президент. Не до тебя сейчас.
— Что-о??? Немедленно представьтесь!
— Легко. Команданте Тупак Амару, Революционная Повстанческая армия Боливии.
Трубка взорвалась проклятиями, среди которых касик расслышал «Овандо в отставку! Без пенсии! Шесть! Шесть батальонов рейнджеров!!!» и с грохотом упала на рычаги. Флегматично послушав гудки отбоя, касик на вский случай оглядел трубку еще раз и только потом повесил ее.
Через полчаса, скорректировав план по итогам операции, Че дал общий сигнал на отход. Город обошелся всего в пятнадцать убитых и полсотни раненых. И одного пропавшего — Мамани, которого никто не видел ни убитым, ни раненым.
В кузове, среди мешков и ящиков с добычей, сидел привалившись спиной к кабине Вася и бездумно разглядывал уплывающий вдаль город. На шпилях, башнях и балконах, там, где раньше висел красно-желто-зеленый триколор Боливии, сегодня развевались черные знамена с красным ступенчатым крестом Анд.
[i] Завтра, потом — стандартный латиноамериканский ответ на вопрос «когда?»
[ii] Боливийский вариант широко распространенного в Латинской Америке пирожка эмпанадо