Герильеро (СИ)
— Конечно нет. Но пусть не думает, что я это так оставлю.
— Не надо! — Исабель вскочила и через минуту вернулась из другой комнаты, сжимая в руках несколько банкнот. — Вот, возьми, здесь тысяча песо, я отдам, это моя вина!
— Послушай, там слишком большая сумма, я должен был подумать заранее.
Двести семьдесят пять тысяч франков. Сорок пять тысяч долларов. Или полмиллиона песо — как выяснил Вася, курсы здесь стабильные, но вытрясать лучше доллары, а то еще устроит президент Баррьентес гиперинфляцию и сиди, перекладывай боливийские фантики.
— Я верну! — вскинула голову сеньорита, но тут же поникла. — Не сразу, постепенно…
— Не вздумай отдавать сама. Если эти деньги у тебя лишние, — Вася вложил купюры обратно и закрыл ее ладонь, обхватив своею, — то купи книжек в школу.
— Но ты же рассчитывал на эти деньги!
— El hombre propone, y Dios dispone.[i] Не волнуйся, я найду способ.
— Но зачем тебе столько денег сразу? — все еще пыталась отговорить его Исабель.
И снова Вася не ответил прямо. Ну в самом деле, не говорить же что надо вооружать, обувать-одевать и кормить два десятка партизан, пришлось изворачиваться.
— Трактор. Я хочу купить трактор.
В очередной раз индеец поразил девушку из высшего общества.
— Трактор???
— Да. Маленький. Я думаю, что если общине дать технику, то мы сможем выращивать больше маиса, избавить от недоедания, — и тут Вася понял, что это и в самом деле неплохая идея.
Так что стоит разузнать получше, ведь если снабжать общины техникой, то это и канал поставок, и неплохой бизнес, и поддержка снизу.
— Но где ты возьмешь механиков?
А вот это был вопрос вопросов. Тут и винтовке обучить целая проблема, а уж использованию и ремонту сложной техники вообще беда. Те, кто мог выучится на механика, находили работу без проблем, им горные общины ни к чему.
— Трактор — первый шаг. Нам многое придется поменять, в том числе и обучение.
Вася понемногу завелся и выдал все, что его так поражало в Боливии. Он припомнил и повсеместную нищету, и начальников из округа, покупающих дорогие машины ценой в несколько сотен их зарплат, и те самые книжки, которых не хватало в школах. Ради интереса он при помощи Исабель даже прикинул, сколько стоят все недостающие книжки во всех школах департамента и получил цифру, слишком похожую на стоимость “мерседеса”. Что неприятно удивило учительницу. Подозревать-то она подозревала, но вот увидеть, как складываются вместе части пасьянса…
— Слишком многое придется менять, Тупак, — она впервые назвала его инкским именем.
— Лучше зови меня Уасья.
— А что это имя означает?
Вася задумался, но быстро нашелся, уж греческое значение собственного имени он знал:
— Царский.
— Хорошо, Уасья. Но все-таки, как ты собираешься все поменять?
— Начну с малого.
— Тебя задавят, — Исабель печально покачала головой и тоже начала рассказывать.
А знала она, в силу происхождения, многое. Во всяком случае, жизнь сотни семейств, определявших все и вся в Боливии, проходила прямо перед ней. И разговоры о том, что президента Паса Эстенсоро свергли не из-за его политики, а в первую очередь потому, что он вознамерился увеличить срок пребывания у власти — тоже. Ну кому охота смотреть, как выскочка собирается править и дальше, пусть с успехами, но ведь столько уважаемых людей ждут своей очереди занять президентский дворец!
Система сверху донизу стояла на взятках — мелкие начальники обирали подчиненных или население, большие начальники — мелких, и так далее. Коррупция в Боливии стала частью “национальной культуры”, когда у очень немногих есть все, а у подавляющего большинства нет ничего. Вообще ничего, такое впечатление, что крестьяне и в особенности индейцы, как жили двести лет назад, так и живут. И это состояние поддерживается всей силой государства. Причем ситуация оказалась даже круче, чем себе представлял Вася, никакому фонду Навального и не снился такой размах — бездна, натуральная бездна.
Он и сам отлично видел, что в стране не все слава богу, но чтобы настолько… В Боливии даже было специальное слово — roska, которым называли союз или, скорее, спайку между богатеями, чиновниками, политиками, судьями, латифундистами. Олигархат с боливийской спецификой, но особенно его поразили “оловянные бароны”. Три клана, Патиньо, Арамайо и Хохшильды держали в руках всю добычу олова в Боливии, зарабатывая миллионы. При этом налогов платили по пятьдесят-сто долларов в год, а потом и вообще забили на это дело — да и зачем тратить лишнее, если глава государственного казначейства и многие другие чиновники ежемесячно являются к тебе в офис за “конвертиками”? Не удивительно, что богатейшая по ресурсам страна Латинской Америки остается беднейшей, обгоняя разве что Гаити.
Так шло до 1952 года, когда рабочая милиция совершила левонациональную “революцию”, после чего государство национализировало рудники. И все пятнадцать лет до сего дня роскас и бароны-разбойники понемногу стачивали завоевания — получили компенсации за национализированное, добились роспуска милиции, профинансировали и организовали переворот, и ура! приватизировали рудники обратно. Так что Че прав — менять надо не мебель, менять надо всю систему.
Или уматывать из Боливии. Самолетики реализовать, пусть с потерями, потом на статуэтках наверстать можно. Университет, монографии об индейцах, диссертация, положение уважаемого и обеспеченного ученого… Да еще нефтяной кризис скоро — деньги можно заранее вложить и навариться. А уж как можно навариться на падении Советского Союза! Детям, внукам и правнукам хватит. Но что-то эта мысль не вызвала радости у Васи — как, самому, своими руками грабить собственную страну? Не-ет, шалишь!
Да и внутренняя чуйка говорила — там тебя сожрут. Там ты одиночка. А здесь твои ребята — Катари, Искай, Римак, Мамани, новенькие, как их бросить? И вака эта дедовская с голосами отца и дяди. Точно, из Боливии начинать лучше. Плюс сколько книжек по теме читано, плюс знание о предстоящей экспедиции Че. В конце концов, здесь будет работать разведчик Василий Егоров-дед!
“Нет”, — твердо решил Вася. — “Тут я первый парень на деревне, да и нравится мне по горам с оружием бегать, больше чем статейки кропать. Я остаюсь”.
— Да, все непросто. Но не сидеть же, сложа руки. Есть шанс сделать всем хорошую жизнь, я его использую.
Исабель помолчала, потом подошла к Васе так, что до нее можно было дотянутся:
— Я хочу тебе помочь.
— Хорошо, — вздохнул касик.
Все равно без посторонних эту задачу не решить.
— Мне нужны два банковских счета, один в Европе и один здесь, можно в Чили или Перу. И мне нужна информация по ценам на олово в мире.
— Ты хочешь бороться с оловянными баронами?
— Я уже начал, — улыбнулся Вася. — на руднике Йайагуа.
Учительница точно знала о бойне, ее глаза расширились, она шагнула вперед и положила руки Васе на грудь:
— Чувствую, я сильно пожалею о том, что с тобой знакома.
— Не бойся, — Вася на автомате приобнял ее и даже коснулся виска губами.
Эффект это произвело сногсшибательный.
Исабель, будто ее ужалила змея, резко отшатнулась, почти отпрыгнула, скомкала разговор и буквально за минуту выперла Васю из дома.
“Что это было?” — ошарашенно думал Вася, стоя столбом на улице.
Но потом потихоньку тронулся в центр, по дороге обдумывая причины такой реакции. Наверное, сыграло то, что девушка чувствовала себя крайне неуютно, и ладно бы только из-за ситуации с самолетиками. В конце концов, она же пригласила в дом постороннего мужчину, а Боливия — консервативная католическая страна на задворках цивилизации! Даже в Европе и Штатах сексуальная революция только-только делает первые шаги, а для здешних нравов его полупоцелуй это почти секс!
Нет, о сексе Вася и не думал. Хотя кого он обманывает — думал, конечно думал, но загонял внутрь. Так что оставалось утешаться тем, что и обнимашки уже колоссальный прогресс. Ну и кофе попил.