Глянцевая женщина

— Лия Андреевна — ваша подруга? — без всяких предисловий спросила Мира Степановна, глядя в упор на Ингу.
Она сидела во главе стола и нервно постукивала гелевой ручкой о столешницу.
— Можно сказать и так, — хмуро ответила Инга.
Лия Андреевна Балуева была той самой критикессой из Москвы, которая и устроила молодую актрису в этот театр. Критик — фигура важная для главных режиссеров. От статей критиков многое зависит — могут камня на камне от спектакля не оставить, а могут так расхвалить, что и премии удостоят. Мира Степановна отлично это понимала, однако же строптивая актриса пришлась ей явно не по нутру.
— А вы не очень-то хмурьтесь тут, — с откровенной злостью проговорила главная, — надо быть поприветливее с начальством.
— Я учту это, — усмехнулась Инга, посмотрев прямо в глаза своему руководителю.
— Да что вы о себе вообразили?! — Мира Степановна вскочила. — Вы думаете, если вы снялись в сериале в какой-то там третьестепенной роли, то мы тут перед вами должны на цыпочках ходить? Ошибаетесь, милая. Это вы будете передо мной и перед Виктором Сергеевичем на коленях ползать, чтоб вас оставили в театре, позволили хотя бы в массовке бегать…
Ее гневный монолог был прерван общим криком многих голосов в холле перед кабинетом. Инга мгновенно выскочила, вслед за ней — и сама Мира Степановна с возгласом:
— Что тут случилось?
Лица актеров были белыми от ужаса. Многие, перегнувшись через перила, смотрели вниз, кто-то из женщин продолжал кричать, кто-то рыдал и всхлипывал, мужчины казались перепуганными насмерть. Инга посмотрела вниз — там на цементном полу лежало в неестественной нелепой позе тело актрисы Тучковой. Признаков жизни в этом теле не было.
Следователь продержал всю труппу в театре больше трех часов. Актеров и обслуживающий персонал допрашивали, выясняли, кто и где находился в момент падения актрисы с пятого этажа, почему она там оказалась и кто в каких отношениях с ней состоял. Было такое ощущение, как будто предполагали убийство, а не несчастный случай. И в самом деле — зачем Тучкову понесло вдруг на пятый этаж? Кто-то сказал, что покурить. Но курили и здесь, на втором этаже, — в углу стояла урна, можно было спуститься на первый этаж, а можно — пройти по коридору мимо гримерных комнат, выйти на сцену и повернуть направо. Там тоже была лестница и на площадке все было оборудовано для курильщиков — и скамейка стояла, и урна огромная. Обычно там все и курили во время репетиций и спектаклей. Но Тучкова зачем-то поднялась аж на пятый этаж. Туда, как правило, забирались парочками, чтобы пошушукаться в спокойной обстановке, посплетничать или же посекретничать. Болтушка Тучкова не могла наверху уединиться, она вообще без компании не умела существовать. Но тогда кто и под каким предлогом завлек ее туда и сбросил с лестницы? И как этот неведомый кто-то остался незамеченным? Все это выяснить пока не удалось.
Около семнадцати часов актерам наконец разрешили разойтись по домам. Хорошо, что в театре к началу сезона уже работал буфет, так что по крайней мере люди не остались голодными — кто-то перекусил, а кто-то предпочел кофе с сигаретой. Поскольку Инга не курила, а есть ей совершенно не хотелось, она тоже взяла себе кофе и села в самый дальний уголок за свободный столик.
«Ну я и влипла!» — думала она.
Как хорошо, что во время происшествия у нее было алиби. Иначе — первая в списке подозреваемых. А как же?! Роль Анны обещали ей, а дали Тучковой. Вот и мотив для убийства. Зависть. Месть.
Она допила кофе и вышла из буфета. Тело Тучковой увезли, но на полу остался очерченный мелом абрис, вокруг сидели и стояли люди, двое мужчин в милицейской форме спускались по лестнице из кабинета главного режиссера, трое стояли здесь, внизу. На улице тоже была милиция, машины «скорой помощи» и, как водится на таких происшествиях, успела набежать толпа, даже местное телевидение вело съемки. Инга, спрятавшись за спины стоявших на ступеньках крыльца актеров, незаметно прошмыгнула к арке, ведущей во двор театра. Здесь были жилые помещения и располагалось актерское общежитие.
 
«Может, уехать? — думала Инга. — Пристроюсь где-нибудь в Москве — на телевидении или же на киностудии. Все равно кем. Можно ПомРежем, можно даже осветителем. Да кем угодно! Или на радио толкнусь. И буду шастать по театрам. Авось местечко и найдется где-нибудь».
— Инга Савельевна! — окликнули ее.
Заведующий труппой Аркадий Серафимович Аристархов нагнал Ингу у самой арки.
— А я тоже живу здесь, — сообщил он.
Инга криво улыбнулась. Ей был неприятен этот престарелый подхалим. Странное дело — он ничуть не запыхался, словно и не бежал за ней вприпрыжку.
— Вы на втором этаже, а я на первом, — продолжал он.
Инга не поддержала разговор. Они молча дошли до подъезда.
— А давайте зайдем на минутку ко мне, — предложил вдруг завтруппой, — я угощу вас настоящим кофе, не таким, как в буфете.
Инга хотела было отказаться, но потом представила себе вечер в одиночестве, среди чужой казенной мебели — и согласилась.
Кофе и в самом деле оказался превосходным. Аркадий Серафимович жил один, но его однокомнатная квартира не выглядела запущенной. Здесь было уютно — ничего лишнего и в то же время есть места для сна, для отдыха и для работы. В углу — телевизор «Панасоник», рядом — письменный стол и торшер под большим желтым абажуром, напротив — два кресла и журнальный столик, дальше — диван-кровать. На полу — большой ворсистый ковер. Даже гравюры есть на стенах и цветочек в горшке на окне. Инга осторожно прихлебывала горячий кофе и молчала.
— Такое страшное событие, — вздохнул завтруппой, — и надо же было этому случиться в ваш первый рабочий день.
— До сих пор не могу прийти в себя, — вздрогнула Инга, — даже не верится, что это произошло на самом деле. Как в кино — тело на полу, кругом милиция, розыскные собаки, толпа народу на улице… Как вы думаете, это убийство или несчастный случай?
— Я не знаю, — помедлив, ответил Аркадий Серафимович, — но, как бы то ни было, в нашем театре нехорошо. Давно я ждал чего-то подобного. Слишком туго закручивалась пружина… Здесь ведь и прежде случались неожиданные уходы из жизни, но они происходили… как бы это сказать… естественным порядком, не криминальным образом. Хотя…
Он замолчал.
— Продолжайте. Пожалуйста!
Инге очень хотелось узнать, что же такое здесь происходило до ее приезда и почему люди в этом театре неожиданно вдруг умирали.
— Что это — мистика? — спросила она.
— А ведь вы правы! — несколько удивленно произнес Аркадий Серафимович. — В этом и правда есть нечто мистическое. Представьте себе — жизнерадостный мужчина средних лет, довольно неплохой актер, вполне успешный, что немаловажно, и вдруг… трах-бах — инфаркт обширный, и человека нет. Или такой вот случай. Актриса, тоже средних лет, где-то за сорок, веселая такая, компанейская, острая на язычок, но, заметьте, не злая. И кончает с собой! Целый флакон таблеток проглотила. Еле спасли.
— Ах, все-таки спасли?
— Спасли. Они с мужем потом из театра уехали, на Север, кажется, куда-то. Вот такие истории. Это не все еще. — Он встрепенулся. — Довольно, хватит об этих | ужасах. Нам предстоят еще допросы, потом похороны… Все это будет грустно и весьма прискорбно. Так что давайте лучше поговорим о чем-нибудь приятном. Вы молоды, вам ни к чему вся эта жуть, вы должны радоваться жизни. Скажите, что произошло у вас с Мирой Степановной? — сразу, без перехода, спросил он. — Ведь что-то же произошло? Я не ошибся?
Инга взглянула на Аристархова. А. он не так прост, как кажется. Сначала уболтал ее, а потом — раз — и вопрос на засыпку. Да и выглядел этот убогий старичок совсем не так, как полчаса назад в театре. На старичка и не похож. Вон как преобразился. Артист! В театре все — артисты, кем бы ни работали. Это она давно уже заметила.
— Произошло, — ответила она, слегка помедлив, — произошло… Не ко двору я оказалась.
Инга хотела этим ограничиться, но Аристархов продолжал выспрашивать: