Проклятие

Дрожа, Серильда закуталась в плащ и огляделась. Долгое время она стояла и не могла шевельнуться, парализованная страхом, что из темноты вот-вот вынырнут Эрлкинг и его охотники. Они должны быть где-то неподалеку, иначе они не смогли бы поразить Тирра стрелами, но Серильда почему-то не слышала ни лая гончих, ни стука копыт, ни голоса охотничьего рога.
Ночь пугала безмолвием, только волны грохотали далеко внизу.
После полета на головокружительной высоте и жесткой посадки у Серильды дрожали колени, но она все-таки добрела до ближайшей черной скалы. Край утеса выглядел так, будто его срезали ножом: отвесная, почти идеально ровная стена уходила вниз к белым шапкам пены. Серильде показалось, что она стоит на самом краю света.
– Вирдит! – позвала она, но голос сорвался, и ветер унес имя бога, едва оно слетело с ее губ.
Серильда снова поискала, не видно ли Охоты. Плато было достаточно широким, и она могла бы заметить их приближение издалека, но, с другой стороны, и ей самой негде было здесь спрятаться.
Она снова посмотрела вниз с обрыва, изучая утес. Здесь не было ничего, что сошло бы за убежище или дом. Ни единого места, где Вирдит мог бы найти себе пристанище.
Как отыскать бога, если этот бог не хочет, чтобы его нашли?
На Охотничью Луну набежало облако, и на мгновение мир погрузился во тьму.
Вот тогда-то Серильда и увидела золотой отблеск.
Она прищурилась. Глаза слезились от ветра, она потерла их ладонями – и тут на скалы снова пролился лунный свет.
Девушка увидела, как на безжалостном ветру развевается длинное золотое перо, застрявшее на уступе под упавшим камнем.
Серильда опустилась на четвереньки. Она знала, что если она сорвется, то не переживет падения с такой высоты, но уступ, где лежало перо, выглядел достаточно широким, чтобы можно было поставить там ноги. Серильда смогла бы спуститься туда, цепляясь за неровности в скале.
– Вирдит, – снова позвала она на всякий случай. – Ты меня слышишь?
Ей ответил только ветер.
Проверив застежку на плаще, она спустила одну ногу с обрыва и, неуклюже перекатившись на живот, перекинула и вторую. Ноги зашарили по камням, пока не нащупали выступ. Прерывисто вдохнув, Серильда поползла вниз. Вскоре она цеплялась за край утеса одними только пальцами. Дрожа от напряжения, она ухитрилась нащупать небольшую расщелину и просунуть в нее левую руку. Поочередно переставляя ноги и руки, Серильда спускалась все ниже и успела проделать половину пути до пера, когда выступ, на который она поставила ногу, сломался, не выдержав ее веса.
Серильда завопила во весь голос и упала, цепляясь за скалу.
Она жестко приземлилась на камень.
Девушка со стоном подняла и осмотрела руки. Она ободрала кожу на ладонях, но все кости были целы.
Она посмотрела вверх, на плато, и с замиранием сердца осознала, что ни за что не сможет подняться обратно. Тогда она взглянула вниз, на океан, и вздрогнула. Пытаться ползти по ним вниз тоже было плохой затеей, ведь даже если бы она смогла спуститься, волны неизбежно разбили бы ее о скалы.
Вытащив острые осколки камня, которые застряли в ее израненных ладонях, Серильда подползла ближе к перу. Сколько оно могло пролежать здесь, на ветру, такое хрупкое и тонкое? День? Полгода? Десять лет?
Серильда не знала, но, хватая перо и выдергивая его из-под валуна, она была уверена в одном.
Это перо принадлежало Вирдиту. Большой золотой хищной птице.
Она покрутила находку в руке. Легкий отблеск света отразился от гладкой черной стены.
Серильда нахмурилась, и снова покрутила перо, наблюдая за тем, как его легкий блеск почти неуловимо отражается на поверхности скалы.
Мерцание… блеск… ничего.
Чуть дальше в стене утеса угадывалась пустота – отверстие.
Серильда кое-как поднялась на ноги, скривившись от боли в лодыжке. Нога, впрочем, пострадала не настолько сильно, чтобы она не могла двинуться вперед. Девушка ковыляла вдоль уступа, пока не оказалась у зияющего входа в пещеру.
Серильда шагнула внутрь. Свет пера почти не разгонял тьму, она шла наугад, ощупывая скользкие и влажные каменные стены.
 
Вдруг она врезалась во что-то. Какой-то предмет с грохотом рухнул на пол, и Серильда вскрикнула от неожиданности.
– Извините, я нечаянно, – пробормотала она, опустившись на колени и пытаясь нащупать то, что упало. Пальцы наткнулись на тонкую свечку из пчелиного воска.
Пошарив вокруг еще немного, Серильда нашла резной каменный подсвечник и – наконец – кремень и кресало.
У нее в душе расцвела надежда. Она зажгла свечу. Фитиль долго трещал и плевался, влажный воздух не давал пламени разгореться как следует, но наконец свеча начала светить ровно, так что Серильда смогла поднять ее и оглядеться.
Здесь, у входа в пещеру, не было ничего, кроме опрокинутого ею столика, коробки со свечами и двух фонарей.
Зато чуть подальше виднелся тяжелый черный занавес, закрывающий узкий ход. Плотная ткань служила вместо двери, удерживая внутри тепло и не давая свету пробиться наружу, чтобы его не увидели посторонние.
Затаив дыхание, Серильда отдернула занавес.
  
Глава 47
 
По другую сторону занавеса царили все те же темнота и холод. Серильда заметила канделябр и зажгла семь стоящих в нем свечей, озаривших пещеру успокаивающим светом.
Здесь было меньше места, чем в доме при мельнице, где они когда-то жили с отцом. К одной стене был придвинут стол, полный всякой всячины. Были там и золотые перья, и пергамент, и баночки с красной и синей тушью, а еще несколько пресс-папье из дутого стекла, россыпь огромных ракушек, мраморная фигурка крылатой женщины, ожерелье из крупных деревянных бусин, карманный атлас, страницы которого, казалось, готовы рассыпаться, и связанная из мягкой серой шерсти детская шапочка.
Позади стола стояла койка, заваленная меховыми одеялами и теплыми пледами.
Вдоль противоположной стены выстроились грубо сколоченные книжные полки, почти стонущие под весом множества томов. Некоторые фолианты гордо щеголяли кожаными переплетами и позолоченными страницами, другие больше походили на неряшливые стопки грязных листов. Лежали там и связки пожелтевших свитков, амбарные книги и тетради. Читая заголовки, Серильда поднесла свечу ближе к выцветшим корешкам. Научные труды по истории соседствовали со сборниками сказок и басен.
Стены были такими же пестрыми, как и полки. Рядом с картой Оттельена висел пейзаж маслом, изображающий небольшой домик с водяным мельничным колесом. Два гобелена изображали наземных и морских животных, а серия набросков углем запечатлела одну и ту же компанию немолодых рыбаков в течение дня – они готовили сети, приносили домой дневной улов, отдыхали у костра, попивая эль.
В целом здесь было неплохо. Уютно даже.
Но холод в воздухе проникал в самое сердце Серильды, а терпкий мускусный запах намекал, что пещеру давно не проветривали.
Жилище не выглядело заброшенным, но вряд ли кто-то жил здесь в последнее время.
Вирдита здесь не было.
Серильда припомнила последнюю историю, которую рассказала детям, – в ней Вирдит решился пожить среди смертных.
Еще она знала, что почти девятнадцать лет назад, в Бесконечную Луну, Вирдит оказался неподалеку от Мерхенфельда, ведь именно тогда ее отец нашел волшебную раненую птицу, прячущуюся за мельницей.
Надежды Серильды рухнули. Бога историй здесь не было. Он давно покинул убежище в базальтовых скалах.
Утешало только одно. По крайней мере, в этот раз ее рассказ не выведет Дикую Охоту на след очередного божества.
Серильда задумчиво поводила пальцем по разным диковинам на столе. До этой минуты она не осознавала, как сильно хочет встретиться с Вирдитом. Богом, который благословил ее. Богом, который ее проклял. За что? Ведь отец Серильды помог ему, а взамен попросил одно – здоровое дитя. Так за что она получила эти глаза с золотыми кругами и свой вероломный язык? Зачем бог набил ей голову историями, правдивыми и выдуманными одновременно?