Несгибаемый (СИ)

Солнце уже почти зашло за горизонт, когда мы наконец увидели неприступные стены монастыря. Он был точной копией того храма Милосердия, в котором я провёл почти два года. Странное ноющее чувство сдавило грудь тисками.
Ещё из далека, пытаясь найти хоть какие-то отличия, начинал понимать, что их попросту нет. Вблизи мои предположения только утвердились, когда я увидел вывеску над воротами храма «Милосердие не слабость, а право сильного».
Слова святого Клиэмэйна были высечены на деревянной доске из редкого кедра, в конце которой должен был изображаться меч Всевышнего с двумя шарами на эфесе, символизирующими добро и зло. У меня всплыли воспоминания, как Рафф, старательно вырезая священный символ, перестарался, добавив атрибуту объёма, после чего фигура перестала напоминать меч, вызывая улыбки на лицах послушников.
Отец Эвард долго ругался, но после всё же разрешил повесить вывеску над воротами. Весёлые глаза Раффа подтверждали предположение послушников, что криворукость брата Милосердия не была случайностью.
Постучав в ворота храма, мы долго ждали, пока нам откроют. Наконец ржавые створки отчаянно заскрипели:
— Не милости прошу, а милосердия, – приложив левую руку к груди произнес я, склонив перед монахом голову.
— Не избегай в беде находящегося, – ответил мне монах на приветствие.
Его голос был мне до боли знаком, и я с интересом всмотрелся в лицо монаха, скрытое под капюшоном мантии брата. Сердце бешено застучало о ребра, когда наши взгляды встретились.
— Но как? – только и смог произнести, узнав стоявшего передо мной…
  
Глава 17
 
Я видел призрака из прошлого. Густые брови нависали над хмурыми, почти черными глазами монаха, придавая лицу недоверчивый вид. Острый нос и тонкие губы добавляли его внешности строгости. Длинные волосы, небрежно выбившиеся из-под капюшона мантии, были абсолютно седыми. Изящные пальцы обеих рук по обыкновению переплетены в замок, но я отлично знал, какая мощь скрывалась в них. Серая мантия, грубым мешком свисающая с широких плеч, ничуть не скрывала поджарую фигуру, придавая монаху мужественности.
— Барса! – выдохнул я не в силах больше произнести ни слова.
Стоявший за спиной, Марк выглянул из-за моего плеча, пытаясь протиснуться между мной и гримби, с интересом рассматривая монаха.
— Это и есть знаменитый Барса? – спросил меня Марк, протягивая руку брату Милосердия, – Очень приятно, Марк!
Теперь пришла очередь удивляться монаху:
— Мы знакомы? – недоуменно спросил он, пожимая его руку.
— Не совсем, – замялся с ответом парень, растерянно почесывая затылок, – Скорее вы приснились моему другу, и теперь он не знает, как с вами себя вести. Так ведь? – толкая меня плечом, поинтересовался Марк.
Я же продолжал молчать. Мне так много хотелось ему сказать, но именно сейчас слова вылетели из головы, оставив бессвязные мысли. Сколько раз я говорил с Барсой, после того как похоронил его тело. Сколько раз задавал ему вопросы, мысленно представляя, что бы он мог мне ответить. Но сейчас я молчал, уставившись на брата Милосердия круглыми глазами.
— Значит, сам святой Клиэмэйн привел вас в нашу обитель, – проговорил Барса, монотонным голосом обращаясь к Марку, повторив любимую фразу отца Эварда.
— Эвард! – слова еле слышно сорвались с губ, но чувствительное ухо монаха уловило их. Барса снова в недоумении перевел взгляд на меня:
— Отец Эвард покинул нашу обитель ещё месяц назад, – произнес брат Милосердия без единой нотки сочувствия в голосе.
Вновь сердце сжало от нестерпимой боли, не оставляющей места для надежды.
— Кейли, Рафф, – начал перечислять я, с надеждой глядя ему в лицо.
— Может, всё-таки вы пройдёте? – строгим голосом произнес Барса, пропустив мои слова мимо ушей, и сделал приглашающий жест рукой.
— С удовольствием, – сказал Марк и вышел вперёд, ведя под уздцы свою лошадь.
Гримби последовал за парнем, но, заметив моё замешательство, остановился и громким лаем привел меня в чувства. Я тронулся следом, слыша знакомое ворчание железных ставень. Ворота за нашими спинами закрылись.
  
Марк, войдя под арку оборонительных стен, раскрыл рот от изумления. Арочный свод величественно возвышался над головой. Перед нами, медленно издавая скрипучие звуки, поднималась решетка, пропуская нас вперед. Вытянутый коридор, сложенный из огромных каменных булыжников, достигал двенадцати метров в длину и оканчивался ещё одними воротами. Пройдя через все ограждения, мы наконец вошли на территорию храма.
Внутри всё было по-прежнему, так же, как три года назад. На огромной территории за крепостными стенами торжественно располагался исполинский храм святого Клиэмэйна. Марк был настолько поражен его красотой, что от переполнявших чувств остановился не в силах сдержать эмоции.
— Говорят, что этот храм был построен Великими еще до Вселенского смещения, – совершенно забыв, в каком мире нахожусь, начал объяснять я Марку, с любопытством рассматривающему стены храма. – Когда-то он служил оборонительным укреплением старого Бога.
Барса, шедший впереди нас, с осторожностью посмотрел в мою сторону, внимательно прислушиваясь к разговору. Однако Марк совершенно ничего не замечал, наслаждаясь царящим вокруг умиротворением.
Заиграли колокола, проникая мелодичным звоном во все удаленные уголки крепостных стен. Этот сигнал оповещал о заходе солнца. Впервые я почувствовал себя на своем месте, как будто вернулся туда, где меня ждут. Я — дома…
⁎⁎⁎
Барса проводил нас внутрь храма, предоставив свободные кельи для отдыха. Совпадение это или нет, но мне досталась та самая комната, в которой раньше я жил.
— Через полчаса я отправлю к вам послушника, который проводит к ужину в трапезную. А пока, думаю, вам стоит потратить остаток времени на то, чтобы привести себя в порядок. Располагайтесь! – сказал брат Милосердия и, учтиво поклонившись, ушел.
— Ну? – со странной улыбкой на лице спросил меня Марк. – Наша теория не подтвердилась? Мы можем существовать одновременно в обоих мирах?
В ответ я с грустью смотрел на парня, закрывая перед ним свою дверь.
Я уселся на кровать, тупо уставившись в противоположную стену. Гримби обследовал все углы небольшого помещения, прежде чем удовлетворенно развалиться на крохотном ковре для моленья, лежащим перед ликом Всевышнего бога Милосердия.
Изучать тут особо было нечего. Узкая металлическая кровать, расположенная вдоль стены, занимала почти половину комнаты. Напротив входной двери, возле окна, стоял письменный стол. В левом углу висел лик святого Клиэмэйна, а справа стоял добротный дубовый сундук. Это всё, что нужно для того, чтобы достичь счастья в служении Всевышнему богу Милосердия.
Однако каждая деталь в комнате была мне настолько знакома, что хотелось закрыть глаза, дабы не видеть этого. Воспоминания всплывали одно за другим. «Барса не помнит меня, да и не должен, ведь в его жизни меня никогда не было», – думал я, глядя на темное пятно на белой стене. Это пятно осталось от брусничного пирога, испеченного очередной пассией Кейли.
Когда Гордон сказал, что в этом мире ещё существует храм Милосердия, мной двигало любопытство. Я хотел посетить этот храм, но теперь очень жалел об этом и в то же время был счастлив.
Я лег на кровать, стараясь отогнать тревожные мысли. Может, остаться тут навсегда? Зачем мне идти к разлому? Родной мир вытеснил меня из своей истории, а теперь я собираюсь наступить на хвост новому миру? У меня есть шанс прожить счастливую жизнь тут, в храме. И если я не буду появляться в системе, то Тени не смогут меня найти. Я представил, как буду жить рядом с Барсой. У меня еще была надежда встретить тут и Кейли, и Раффа.
Однако чувство тревоги постепенно нарастало, и я никак не мог понять почему. Лежа на спине и глядя вверх, я вспомнил, как когда-то давно нарисовал под потолком маленького паука. Это был спонтанный порыв души.
Настоящий паук жил в том месте около года. Каждый раз, когда Тени отступали, я устало падал на кровать и перед тем, как заснуть, смотрел на него. Но в один день моё насекомое исчезло, оставив после себя клочок паутины, свисающей грязным комом.