Убежище в горах (ЛП)

«Обдумал? Думал? Я ни черта не могу сделать этого».
— У меня есть копия документов на хижину, приложенная к письму...
«Заткнись!»
Я отвернулся, чтобы оценить все возможные пути отступления, пока голос Аспена продолжал звучать позади меня. Он был один? Была ли вся эта его информация частью подставы? Неужели все это ложь?
Я снова пристально посмотрел в обеспокоенное лицо Аспена, чтобы уловить доказательства лжи. Ободряющие слова Натаниэля вновь пронеслись в моей голове, но я отбросил их в сторону. Натаниэль не всегда был прав. Слишком часто посторонние манипулировали им, играя на его доброте.
— Уходи, — давящий комок в горле сделал мой голос особо хриплым. — Мне нужно, чтобы ты ушел от меня. Я знаю, чего ты пытаешься добиться, но это все равно не сработает.
— Хаксли, я просто пытаюсь помочь тебе.
— Нет! — мой пронзительный крик эхом разнесся в горах. — Ты пытаешься манипулировать мной. Вы используете всяческие уловки, чтобы убедить меня вернуться домой, потому что прекрасно знаете, что там я окажусь в их руках. Ты хочешь меня подставить, но я не куплюсь на это. Убирайся!
— Хаксли...
Я бросился в его сторону со всей яростью, не в силах совладать с собой. Аспен сделал несколько шагов назад и вскинул руки вверх, признавая поражение, и это остановило меня.
— Я уйду. Только обещай, что ты обмозгуешь все, что я тебе сказал. В этой ситуации я не какой-то плохой парень. Я пытаюсь тебе помочь.
Я ничего не ответил, но, в конце концов, он понял, о чем я думаю. Опустив руки, он вздохнул и отправился восвояси.
Стоя как вкопанный, я смотрел ему вслед до тех пор, пока он не дошел до выступа скалы и не скрылся в лесной чаще. Мне все еще не удалось отдышаться, когда я услышал рев мотора его квадроцикла, что свидетельствовало о том, что он уехал. Придя в себя, я развернулся и собрал все свои принадлежности для мытья с земли, где они были оставлены, и отправился к себе домой.
Или не к себе.
Зерно сомнения было посеяно в глубине моего сознания, и сколько бы я не пытался отключить мозг и отвлечься от того, что мне рассказал Аспен, я не мог. Тяжелый груз полученной информации все сильнее давил на мой разум, до тех пор, пока это не стало единственным, о чем я мог думать.
Как только я оказался внутри своего единственного убежища, которое служило мне в течение пяти лет, внутри моего изолированного уголка, затерявшегося в глуши, я почувствовал себя абсолютно растерянным. Было слишком много всего, что я должен был обдумать, и я не понимал, с чего я должен начать.
Когда я был полностью разбит попытками хоть как-то совладать с ситуацией, я рухнул на свою кровать и порылся в ящике тумбочки в поисках своего дневника. Оставшийся огрызок от карандаша нуждался в заточке, поэтому я воспользовался карманным ножом, чтобы срезать пару завитков древесины, чтобы привести его в рабочее состояние.
Я несколько раз глубоко вздохнул, стараясь совладать с нервами, и отыскал запись, которая была посвящена Аспену. Под надписью «Голубоглазый» было написано его имя, сразу после того, как я познакомился с ним. Помимо описания его внешности, которое я составил в первый день, я добавил туда короткие пометки о наших последующих встречах. Пометки, которые включали в себя информацию и о наших жарких контактах, когда похоть настолько захлестнула меня, что я не видел другого варианта усмирить ее.
Я проглотил комок, вставший мне поперек горла, когда я перечитывал о событиях тех дней. Аспен был одновременно покорным и несдержанным. Воспоминания о его расширенных зрачках, напрочь скрывающих восхитительную синеву его глаз, полностью заполонили мой разум, и я отогнал их, подавляя порочные мысли прежде, чем мое тело отозвалось на них.
Я перелистнул на чистую страницу, чтобы больше не видеть написанного, и начал новые записи, перечисляя все, что он поведал мне сегодня. Натаниэль снова вернулся ко мне, побуждая сосредоточиться на фактах. Нужны только факты.
«Есть веские причины, почему доктор Коллиер настаивает на том, чтобы ты вел дневник, Хаксли. Только так ты сможешь распознать черное и белое в этой жизни. Оставь все непонятное на страницах. Это просто твой мозг заполняет существующие пробелы, а у тебя вдобавок слишком бурное воображение. Черное и белое — это чистые факты. Будь предельно внимателен к ним. Помни, детка, что не все…»
  
— ...хотят заполучить меня. Я в курсе. Некоторые просто хотят стать мне другом.
Потерев переносицу, я отвлекся от записей и усиленно выдохнул. Ведение дневника всегда казалось мне бессмысленным, но Натаниэль так настаивал на этом.
«Ты считаешь, тебе может навредить это? Просто обдумай все. Если ты хочешь делать этого для себя, то сделай это для меня. Мне нравится смотреть, как ты ведешь свои записи. Это успокаивает».
Итак, я делал это ради Натаниэля. Прошло уже пять лет, а я продолжал заниматься этим ради него. Мне нравилось представлять, как он смотрит на меня с небес и улыбается. Если видя то, как я веду дневник, он обретает покой, то я готов вести его вечно.
Я трижды перечитал всю информацию, которую пытался донести до меня Аспен. Был ли я достаточно объективен? Я пробежался глазами еще раз.
Все в порядке.
Приступ паники вновь охватил меня, и я был вынужден подняться с кровати, расхаживая из угла в угол, чтобы привести все, что сказал мне Аспен, в порядок. Намекнул ли он мне как-то, что работает на людей Россена?
Он навещал мою мать, узнавал о моем прошлом, копался в том, что происходит со мной сейчас, и пугал меня перспективами моего будущего.
«Ты, правда, считаешь, что он пытался запугивать тебя, детка?»
Я зажмурился, пытаясь еще раз в голове прокрутить весь наш разговор. Аспен утверждал, что моя мать скучает по мне и это впервые за долгое время заставило мое сердце болеть. Прошло уже немало лет с тех пор, когда я заглядывал в этот потаенный уголок своей души. Вместо того чтобы бежать в полицию, Аспен вначале отыскал мою мать. Он уже несколько месяцев владел информацией о моем местонахождении и уже множество раз мог бы заполучить меня, если бы захотел, но он этого не делал.
Мое пребывание в хижине скоро закончится? Он говорил правду по поводу этого или же это просто была уловка, чтобы заставить меня вернуться домой?
Я схватился за грудь, чтобы усмирить свое сердцебиение. Беспрестанный стук под ребрами становился невыносим.
«Что должно случиться, чтобы ты понял, что тебе ничто не угрожает?»
— Черт возьми, я не знаю!
Чем дальше от дома я находился, тем менее ощутимой для меня становилась угроза. Пять лет спустя, могу ли я вернуться обратно без проблем или они до сих пор подстерегают там меня?
«Твоя мать скучает по тебе».
«Ты доверяешь мне?»
«Ты доверяешь мне?»
«Ты доверяешь мне?»
Я стиснул зубы, развернул ход своих мыслей и стал рассуждать от обратного. Порой не все зависело от доверия. Я доверял Натаниэлю, но и он не всегда был настороже. Зачастую он видел в вещах не то, что нужно, и нуждался в моем зорком глазе. Люди бывают так слепы. Аспен существовал словно в вакууме и не задумывался об опасностях, таящихся вокруг, которых я изо всех сил старался избегать.
В данном случае доверие было вовсе ни при чём. Аспен был слишком наивен. С осознанием этого внутри меня что-то сдвинулось, и я немного успокоился. Его слепая вера грозилась втянуть его в серьезные неприятности. Он может оказаться в опасности и даже не понять этого. Возможно, он вовсе и не тащил меня в пасть зверя. Вероятно, что он сам стал потенциальной жертвой, впрягаясь в эту историю.
— Вот дерьмо.
Он встречался с моей матерью. Если они в курсе этого, то могли усомниться в его намерениях. Они проанализируют его поведение и постановят, что он является помехой в реализации задуманного. Если еще больше углубиться в происходящее, то они могут предположить, что Аспен и вовсе пытается мне помочь.
— Черт!