Неправильная любовница (СИ)

— Слезь с меня, пожалуйста, — выдает она сипло, я слезаю, но с дивана ни шагу. Достаю плед и подаю Алине. Она обвязывает его вокруг себя, скрывая свое шикарное тело. Я замечаю, что все равно часть влаги стекла на кожаный диван.
— Алина…
— Андрей, ты считаешь, что я снова буду с тобой спать? Вот так просто, как любовница, пока тебя в Москве ждет законная жена? — она с каждым словом повышает голос, а у меня слов нет.
— Что?
— Что? Или скажешь, что не собирался меня трахать? Да не смотри так! Конечно, это предложила я, но ты мог отказаться, мог сказать, что разведешься, что я для тебя единственная, а что ты говоришь, что трахал других?! Ты считаешь это то, что я хочу от тебя услышать. Ты был должен…
— Алин, я давно в разводе.
— Ты должен был сказать, что любишь меня! После всего, что мне пришлось по твоей вине пережить, — она замолкает, смотря мне в глаза, потом на губы. До нее очевидно доходит смысл последней фразы. — В смысле?
— В прямом. Я развелся сразу после твоего исчезновения, надеялся, что это вернет тебя.
— А ребенок?
— Какой?
— Ваш с Кристиной ребенок. В тот день, когда я решилась… В общем она держала тест с двумя полосками, и я узнала твою руку.
Помню тот день, помню и случайное фото, которое попало в сеть.
— Нет никакого ребенка. Если я от кого и заведу детей, то только от тебя. Кстати, можем начать прямо сейчас. — довольно разговоров, я все сказал. Тянусь к ее губам, но она поднимает между нами ладонь.
— И я должна тебе поверить?
— А ты за три года даже не интересовалась моей жизнью? Ты вроде как говорила, что любишь меня, а получается пустые слова?
Она поджимает губы, отворачивается.
— Я была не слишком сильна в поисках информации, а Вика говорила…
— Что говорила?
— Покажи паспорт.
— Что?
— Что слышал! Ты думаешь я тебе так просто поверю?! — кричит, почти плачет, понять не могу почему. Должна ведь радоваться. — Андрей!
— Да иду, — подхожу к сумке, достаю портмоне и приношу дрожащей на диване Алине документы. Она тут же начинает их пролистывать, а я иду налить ей воды и ставлю чайник.
Она сидит и пялится в паспорт, на ту страницу, где две печати. Одна о браке, другая о разводе.
— Дай, пожалуйста, телефон.
— Алин, что случилось?
— Ничего, просто дай телефон. Или ты думаешь, я полицию вызову и скажу, что меня изнасиловали.
— Если тебе от этого станет легче.
— Не станет, — подаю ей телефон, заранее снимаю блокировку. Она тут же набирает номер и отходит в своем одеянии в сторону. — Марья. Как Леша?
Что за Леша?
Парень? А почему она спрашивает об этом у своей домработницы?
— Алин, кто такой Леша? — подхожу я ближе, пока по коже ползут дурацкие мурашки.
— Дай мне поговорить, ладно?
— Мне выйти?
Она задумчиво кусает губу, но качает головой.
— Просто не мешай. Пожалуйста.
— От твоего пожалуйста яйца в узел сворачиваются.
Она прыскает со смеху и возвращается к телефону.
— Ладно, скажи, что я люблю его, скоро вернусь. Вика у нас? Дай ее.
Я вообще мало, что понимаю, но покорно жду, когда она разберется с тайнами со своей дебильной подругой. Потом наконец станет покорной и будет только моя.
Ну и скажет, кто такой Леша. А еще лучше скажет, что прямо сейчас с ним рассталась.
Может это кот?
Ну а что…
Только вот подсознание услужливо подсовывает двух пацанов, за которыми бегала ее домработница, а еще они гуляли на площадке, где квартира Вики этой. Или не Вики.
Один пацан помнится татарчонок. Чернобровый, что прям жуть. А вот второй— светлее. Даже кожа. Пока Алина болтает, повышая голос периодически, достаю ноут и копаюсь в фотках, которые мне сделали следаки, что помимо меня следили за ней всю неделю.
Рядом чаще всего Вика. И эти пацанята. И вот они вчетвером. Одного держит ее подруга, а второго держит Алина… Приближаю изображение мальчишки. На вид года три…
— Ему скоро будет три, — слышу голос за спиной и дергаюсь. От осознания становится дурно. Продолжаю вглядываться, замечая ямочку на щеке, как у Алины. Но вот брови, они словно нависают над глазами. Как у меня.
 
Сглатываю, откидываясь на спинку дивана, прикрывая глаза.
— Охуеть.
— Весьма многословно, — открываю глаза и вижу, как Алинка нависла надо мной, касаясь распущенными волосами. Я резко поднимаю руки, тяну малышку на себя, укладывая ее на диван и нависая сверху. Она визжит от неожиданности, но не брыкается.
— Видишь, как хорошо вышло, я только в тебя кончил, а сын уже взрослый.
Это тупая шутка, но она дает мне шанс быть серьезным, и не начать, как минимум, материться, как максимум, орать, какого хрена, она ничего мне не сказала.
А она все понимает, улыбается мягко, касается небритого лица.
— Ты можешь немного поорать, если хочешь, я уже никуда не убегу.
— Почему, — горло от эмоций перехватывает. Это сильнее всего, что я испытывал раньше. Сын. Она родила мне сына. Она уехала беременная. — Почему ты просто не позвонила, я бы…
— Я не была уверена в этом твоем «бы», а ты уверен? Уверен, что в тот момент не повел бы меня на аборт?
— На аборт? Ты с ума сошла? Я тебе хоть раз вред причинил? Давай, вспоминай.
— Ну… Может и нет. Но ты обращался со мной не лучшим образом. А мне так хотелось свободы, хотелось не прятаться с сыном по углам и гордо держать голову.
— А как ты вообще смогла забеременеть? Ты же таблы принимала, — я не злюсь, просто интересно.
— Ну… Я не всегда их принимала. Я знала, что уйду от тебя, но очень хотела оставить что — то на память.
— Нихера себе сувенирчик.
— Могу вернуть одним сперматозоидом, — поднимает она брови, и вдруг чувствую, как ее ножки раздвигаются, тесно обнимая мои бока. Даже тааак..
— Хочу увидеть сына. Ты скажешь ему? А если он не примет меня? А если…
— Ему три, Андрюш. Он примет даже сантехника, если я скажу, что он его папа.
— Очень смешно, — убираю руку вниз и сдергиваю покрывало, в которое она себя спрятала. — сейчас обратно поедем.
Срываюсь с дивана, с уже обнаженной Алины и иду к телефону. Вызываю вертолет.
— Пора собираться?
— У нас есть пятнадцать минут, — иду к дивану и ложусь прямо на свою девочку. На миг смотрю на живот, представляя, каким он был большим, на грудь, которой она кормила. — Блядь, Алина, я столько интересного пропустил. Я убью твою подругу. Какого хрена она на меня клеветала? Ты бы давно ко мне вернулась.
— У тебя всегда есть шанс наверстать упущенное время. А Вику мы не будем обсуждать.
— Что это значит.
— То и значит. Она делала это по веским причинам, и я уже ее простила.
— Охереть. А если она меня соблазнит, ты ее тоже простишь?
— Вика не такая, — смеется она и проводит пальчиками по напряженным плечам. — Она самая близкая для меня. Дороже нет.
— А я?
— А теперь и ты. А если ты хочешь быть со мной, придется смириться и с ней.
Ну да ладно. Смириться, ага. Я устрою этой дряни веселую жизнь и заберу семью в Москву, пусть сама варится в своей ненависти.
Целую малышку в губы, наконец наслаждаясь полноценным поцелуем, тут же забывая обо всем. Направляю член во влажную щель, стискивая зубы от наслаждения, что бьет точечно в каждую клетку тела, опаляя кожу лавой. Черт, как же в ней хорошо. Двигаюсь рывками, одной рукой разминая грудь, другой стискиваю мягкую задницу. Целую непрерывно, купаюсь в ее любви, в ее возбуждении, что она дарит мне руками, губами, всем телом. Поднимает ногу почти до плеча, и я ее себе закидываю, охреневая от такой шикарной растяжки. Меняю угол проникновения, начиная вторгаться в нутро все быстрее. Резче. Жестче. Вдалбливая любимую в диван.
— Покричи, — задыхаюсь, черт. — Покричи для меня.
Набираю темп, смотря в эти океаны глаз, смотря на влажные припухшие губы. Моя. Моя. Теперь навсегда моя.
****
  
Глава 39 
 
Алина