Неправильная любовница (СИ)

Я его, его. Только вот он никогда моим не станет. Никогда.
Я помнила каждую деталь нашего секса, но рассказа только о его словах после и соседка по купе прям возмутилась.
— Да уж, мужики конечно гандоны, но твой вообще высший сорт. Хорошо устроился. Нашел себе по сути ребенка, которого выучил под свои нужны, а когда ребенок захотел свободы еще и на цепь посадил. Знаем таких, плавали…
— Ну да, — я печально вздохнула и продолжила свой рассказ. — Он так и сказал. Никогда. И эта мысль начала разъедать меня изнутри. Даже бурный секс никак не мог вытравить ее из головы. Даже совместное утро. И я не понимала, почему. Почему меня это так гложет. Настолько, что я даже пожаловалась Авроре, когда мы все-таки добрались до них. Даже ночью в их гостеприимном с Платоном доме я не могла перестать думать об этом. Никогда это ведь так долго. Никогда это вечность, в которой я никогда не смогу выйти на улицу уверенно. Никогда не смогу смотреть людям в глаза без страха наткнуться на презрение. Ведь Андрея все знают. Все знают его жену. А если узнают обо мне, то я официально получу статус шлюхи. Андрей прав, нельзя мне детей. Шлюхи не должны иметь детей. Эту мысль я озвучить или обдумать даже не успела. В доме Авроры отец Платона устроил пожар. Ему очень сильно не понравилось, что Платон пошел против него. Мы как раз уезжали из дома, когда увидели машины с Новосибирскими номерами и рванули сначала за Платоном, потом уже к ним домой, в загородный поселок, дома в котором не были достроены. Я никогда не забуду, как Платон кинулся за любимой в огонь. Никогда не забуду их лица, когда они выбрались из огня вместе. Никогда не забуду свое состояние паники, потому что никогда не смогу вот так вот на людях обнять Андрея. Даже после пожара он отправил меня на машине с водителем одну, потому что приехало много журналистов. Уже дома, одна я долго не могла прийти в себя все прокручивая слова Андрея. Никогда. Никогда. Пожар. Счастливые лица Платона и Авроры. Я не знаю, сколько бы еще я так вот сходила с ума, когда вдруг увидела пост на странице жены Андрея. Тест, который держат мужские пальцы. До боли знакомые. Тест, на котором было две полоски.
Я перевожу дыхание и вдруг замечаю, как девушка рыдает. Но быстро стирает слезы, высмаркивается и делает королевский взмах рукой.
— Продолжай.
— Точно?
— Да просто я знаю, что такое, когда твой мужик брюхатит другую. И даже если вы в разводе. Нихрена это неприятно. Что ты сделала? Расцарапала ему морду? Побила машину? Разгромила офис?
— Ты все это сделала?
— Не только это. Ну речь не обо мне. Что сделала ты?
Мне даже стыдно стало, потому что мне далеко до такой смелости.
— Сначала я долго плакала. Вернее… Я никогда так не плакала. Никогда не рыдала так сильно. Даже когда били. Я просто поняла, что проиграла. Что последняя надежда растворилась в глухом и черном «Никогда».
Я позвонила Авроре. Знала, что она поможет. Спрятаться, скрыться, уехать, забыть.
Как же тяжело вспоминать. Физически больно.
— Я все отдам. Все деньги, — говорила я, рыдая на ее плече, пока она меня на поезд сажала. Платон маячил сзади. Так смотрел на Аврору, словно снова может ее потерять.
— Ерунду не говори. Доедешь сразу звони. А телефон Андрея?
— Я выкинула. Взяла с собой только свои эскизы.
— Ты точно уверена? Может наладится все.
— Нет, Аврор. Я могу сколько угодно надеяться, но мой Андрей (Не мой) не такой бесшабашный как Платон. Очень тебе завидую.
— И ты найдешь свое счастье, милая. И я всегда помогу, помни об этом.
— Конечно. Еще раз спасибо! — обняла я ее и кивнула Платону. — Он ничего не скажет?
— Не волнуйся. Он у меня на крепком крючке.
Я еще долго махала им пока поезд трогался. А потом долго сидела и смотрела как проносятся мимо деревья и дома… Потом заглянула в сумку и достала оттуда тест на беременность. Глупо конечно, но вдруг я не проиграла, вдруг это ничья, где я просто отдала победу тому, кому нужнее.
Извинившись я вышла из купе и пошла в туалет. А потом очень долго смеялась, потому что мой тест показал чертовы две полоски.
 
— Выкуси, сволочь! Две, две полоски! Я рожу ребенка и никогда не буду стыдиться смотреть людям в глаза. Потому что могу написать свою историю, без тебя! — кричала я в пустоту, слушая мерный стук рельсов, а потом еще долго долго плакала, закрывая эту страницу своей жизни.
Девушка дослушала, кивнула и ушла из купе. А потом вернулась с двумя чашками чая.
— Раз бухнуть нам нельзя, предлагаю выпить.
— А за что? — подняла я странные стаканы в подстаканниках.
— За нас. За женщин. За сильных и независимых. И пусть все те, кто нас обидел подаваться своим счастьем с другой бабой. Вернее, не так, пусть все те, кто нас обидел никогда нас не забудут. Пусть всегда сравнивают. И только в нашу пользу.
Она делает глоток и обжигается.
— Ссука.
А я улыбаюсь. Забавная она.
— Ну что ты ржешь? Горячий. Больно.
— Прости. Рожать кстати говорят тоже больно.
— Ой, лучше не говори мне. И я беременеть то не хотела, а тут рожать.
— А свою историю расскажешь? — киваю на ее пузо. Она мотает головой.
— Она слишком долгая, да и спать я хочу.
Она долго ворочается, устраивая живот и матерясь. Потом все-таки отворачивается и замолкает, а я почему — то улыбаюсь. Все-таки она была права. Выговориться было хорошей идей, жаль она ею не воспользовалась.
— Ну зовут то тебя хоть как?
— Вика. Все. Только больше не ной, спать хочу.
Я еще некоторое время смотрела на тонкую спину, а потом все таки перевела взгляд за окно. Стерла непрошенные слезы и надеялась, что поступаю правильно. А еще надеялась, что тост Вики сбудется и Андрей никогда меня не забудет.
Почему то при этой мысли хотелось улыбаться и ликовать.
Хоть бы….
****
  
Глава 32 
 
Три года спустя. Андрей.
— Андрей Георгиевич. Если на сегодня все, то я бы хотела уйти.
— Идите, Ирина. С Новым годом.
— И вас! — улыбнулась она, а потом посмотрела на часы. Доходило двенадцать. Вы не пойдёте домой? Неужели даже с друзьями не встретитесь? Может Ксении Владимировне позвонить?
— Идите Ирина! Не маленький! Разберусь! Все-таки тридцать исполнилось.
Сказал громче положенного хотел извиниться, но секретаря и след простыл. Да она меня и так мудаком считает. Заставил тридцать первого прийти в офис, а теперь ещё и веду себя как неуравновешенный тиран.
Может просто сегодня день такой особенный. Проклятый. В этот день я родился. Но ещё не раз не чувствовал себя счастливым. Ни в детстве, когда бился в детском доме за кусок хлеба. Ни, когда отец забрал меня, а я пытался добиться его расположения. Ни даже когда на Кристине был женат и пытался построить семью.
Хотя нет. Вру. Один раз. Пять лет назад. С Алиной.
Я прошел к двери, повернул ключ и вернулся к бару. Налил себе виски и поднял тост.
— За бесконечное одиночество. За Алину. Надеюсь, ты счастлива, девочка.
Выпил все, без остатка. Обжог горло и выдохнул. Таких еще пару дней рождений и можно записываться в клуб анонимных алкоголиков и дрочеров.
Можно конечно позвонить Ксюше, которую упоминала Ирина. Та всегда будет рада мне. Прямо-таки идеальная любовница. Она ничего не просит, делает приятно, хорошо пахнет. Только вот появляюсь я у нее все реже и реже. Наверняка она уже нового спонсора подыскивает.
Ну не тянет к ней. Не к Марине, что была до нее. Не к остальным, которых прошло через меня бессчётное количество. С каждой чувствуешь себя как с резиновой куклой, а настоящая была только одна.
Алина… Где ты девочка. С кем ты? Кто тебя трахает? Кричишь ли ты, как со мной. Стонешь так же сладко. Приятно тебе, дрянь такая! Любила она меня, как же. Как только подвернулась возможность — съебалась как можно дальше! А стоило всего то немного подождать. Всего — то каких пару месяцев. Я был уверен, что, если разведусь, она вернется. А потом если отца в тюрьму посажу, она вернется. Я все сделал, только чтобы она вернулась! Но она даже знать о себе не дала.