Рикошет (СИ)

Я несколько раз качаю головой.
— Нет, сэр. На самом деле… — я прочищаю горло, желая немного уверенности. — Я сказала Ло, что если мы собираемся быть вместе, ему придется измениться.
У меня во рту отвратительный привкус лжи, но мне лучше к ней привыкнуть. С этого момента их будет гораздо больше.
Джонатан обдумывает это, а затем говорит Ло: — Надеюсь, девушка сможет вбить в тебя немного, блядь, здравого смысла, — мы смотрим, как он размеренными шагами идет к тележке с выпивкой, игнорируя нашу не такую уж невинную позу на диване. Он наливает себе стакан бурбона. — Я заплатил за ущерб, который ты нанёс дому Смита, но я заберу часть из твоего пособия.
Ло сверлит дырки в подлокотнике дивана над моей головой, глядя на предмет, а не на своего отца. Я думаю, что это мудрое решение.
— Спасибо, — говорит он.
Джонатан взмахивает бокалом.
— Я разговаривал с этой вашей сучкой директрисой. Она собирается снять твое отстранение с учета. Ты останешься в Далтоне, если снова не облажаешься.
Я едва могу отпраздновать эту новость, потому что он заканчивает свое заявление словами: — Перестань порочить мое имя.
Ло стискивает зубы, его нос раздувается, чтобы обуздать свои эмоции. Его отец отказывается даже признавать, почему Ло отомстил Тренту Смиту. Может быть, если бы он услышал причину, то понял бы.
— Ладно, — говорит Ло сквозь стиснутые зубы, решив оставить эту тему. — Теперь можешь идти.
После долгой паузы Джонатан спрашивает: — Вы же предохраняетесь?
Боже мой! Я почти сжимаюсь в комок, но Ло держит руку на внешней стороне моего бедра, которая обнимает его за талию.
Ло закрывает глаза, потом открывает их, и его взгляд становится еще более пристальным.
— Да, — отвечает он тем же резким голосом, как будто каждое слово смертельно опасно.
— Хорошо. Я бы предпочел не объяснять ее отцу, почему мой сын не может держать свой член в штанах, — если бы он только знал. Он идет к арке, которая уведет его от нас. — И Лорен?
Ло вытягивает шею через плечо, чтобы встретиться с жестким взглядом отца. За всю свою жизнь я никогда не видела, чтобы они смягчались.
— Не будь таким больным ублюдком.
Он наблюдает, как лицо Ло искажается гневом и болью, и я ищу проблеск раскаяния в глазах его отца. Но я ничего не вижу. Он топит его алкоголем в ладони и исчезает в темном коридоре.
Ло на секунду садится и кладет руки на голову, тяжело дыша, как будто отец гонялся за ним по комнате с пистолетом.
— Ты в порядке, — шепчу я. — Ло, ты не больной.
— Я облил его дверь свинячьей кровью.
Я съеживаюсь.
— Предполагалось, что это будет поэтично, и то, что он сделал, было ненамного лучше.
Я краснею от необработанного воспоминания, когда я открываю посылку, отправленную мне домой и адресованную мне. Ло сидел со мной на кровати, думая, что мы заказали комикс, о котором забыли. И когда я потянула за створки коробки, то закричала от содержимого внутри.
Мертвый белый кролик.
Ло нашёл записку, испачканную кровью, и я оттолкнула коробку, запах был таким же отвратительным, как и изображение. «Вот кое-что, что ты можешь трахнуть», прочел он. Внизу Трент поставил свою подпись. Какой идиот, подумала я, заливаясь слезами. Очевидно, его девушка рассталась с ним, потому что мы занимались сексом на хоккейном матче несколько месяцев назад. Он был в «выездной» команде, на пару часов приезжал в город, чтобы обыграть Академию Далтона.
И Трент обвинил меня в разрыве отношений. Как будто он тут ни при чем, как будто я сирена, соблазнившая его.
На следующий день после того, как я получила посылку «ненависти», я провела ночь у себя дома. Роуз хотела, чтобы я была там, так как книжный клуб моей матери обычно работал допоздна. Она не хотела оставаться с ней наедине, поэтому я осталась. Ло напился, а потом я услышала, что его посадили в тюрьму за вандализм и пьянство несовершеннолетних.
Все, о чем я могла думать: по крайней мере, он взял такси. По крайней мере, у него хватило ума не садиться за руль пьяным.
 
— Может быть, я действительно проебался, — шепчет Лорен.
— Мне понравилась твоя записка, — бормочу я.
Он приподнимает бровь.
— Пей, свинья?
Я улыбаюсь.
— Ага.
Его взгляд скользит к моим губам.
— Ты странная.
— Как и ты.
— Хорошо, — он наклоняется ближе. — Мы можем быть странными вместе.
Его сердце глухо стучит у меня в груди, а руки падают по обе стороны моих плеч, прижимая к подушке. Он опускает голову, и его рот зависает в сантиметрах от моего. Он замирает на мгновение, и мои нервы напрягаются от того, как мы сливаемся воедино, как он, кажется, идеально подходит ко мне.
Мой подбородок приподнимается, глаза закрываются, когда я фантазирую о том, куда это может привести. Он мог бы взять меня тут. Прямо сейчас. И никогда не отпускать. Он мог бы раскачиваться, пока мои бедра не приподнялись бы, а мои ноги не сомкнулись бы вокруг его талии. Я могу быть так полна Лореном Хэйлом, что мне будет больно, когда он решит, что хорошего понемножку.
Его большая рука ласкает мою щеку, надежно удерживая мое лицо.
— Открой глаза, — шепчет он.
Мои веки трепещут, и я вижу, как он пристально смотрит на меня, впитывая мои крошечные, резкие движения. Полный похоти, силы и души. А потом я начинаю просыпаться от своего сна. Он увидит, какой я дьявол. Он поймет, какой нуждающейся и мерзкой я могу стать, и отшвырнет меня как друга и возлюбленную. Если я перейду черту — если он удовлетворит эту потребность внутри меня — что станет с нами?
Что будет со мной?
Страх омывает меня холодом. И мое дыхание становится глубже от тревоги.
— Твой отец ушёл, — напоминаю я ему. Больше нет причин притворяться. Не тогда, когда мы одни.
На лбу у него глубокие морщины. Он облизывает нижнюю губу и качает головой.
— Он может вернуться.
Он этого не сделает, я должна ему сказать.
Но его другая рука исчезает между нашими тазами, и его пальцы касаются снаружи моих кальсон, до места, которое заставляет меня дрожать под ним, и я резко вздыхаю.
— Ты мокрая, — выдыхает он.
— Ло… — начинаю я, закрывая глаза и снова отключаясь.
— Посмотри на меня, — говорит он.
Напряжение окутывает нас плотным, неудобным коконом, и я поддаюсь этому единственному желанию, открывая глаза во второй раз.
Его руки снова держат мое лицо, обнимая меня с силой, целеустремленностью и глубокой страстью. Мои приоткрытые губы почти встречаются с его.
— Я нужен тебе, — шепчет он, и его дыхание наполняет мои легкие.
Да.
Но слово остается погребенным под страхом. Я смотрю на него, утопая в его янтарных глазах.
Он смотрит на меня, купаясь в моем пьянящем взгляде.
Больше всего ранит то, что мы не говорим. Ни один из нас не будет говорить, чтобы развеять то, что вызывает это напряжение и мучение. Поэтому мы смотрим, ждем и слушаем тяжелое дыхание друг друга.
Некоторые выборы определяют нас. И в этот момент я принимаю решение, которое навсегда изменит ход нашей жизни.
Или, может быть, я просто оттягиваю неизбежное.
В любом случае, в глубине души я знаю, что это правильно.