Альянс бунта (ЛП)

— Тихуана. — Это все, что говорит Майкл, разворачиваясь и направляясь в сторону кухни. — Я надеялся, что ты уже приготовил кофе, — ворчит он.
Я поднимаюсь и иду за ним.
— А я надеялся, что ты придешь домой в разумное время, и я смогу вернуться к своей девочке.
— Мне не нравится, что ты так ее называешь. — Майкл бросает пакет с молотым кофе на кухонную стойку, затем трет лоб, морщась от того, что выглядит как внушительное похмелье.
Я начинаю рыться в кухонных шкафах в поисках кружек, целенаправленно хлопая дверцами в процессе.
— Как бы ты предпочел, чтобы я ее называл?
— Ради всего святого, пожалуйста, прекрати это делать.
— Что делать?
ХЛОП.
— Это.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Моя спина меня убивает. Из чего, блядь, сделан этот диван? Из бетона?
Он мрачно смотрит на меня.
— В этой очень большой квартире четыре спальни. Мог бы спать в любой из них. Необязательно было спать на диване.
— Черта с два. Я не знаю, чьи телесные жидкости на тех простынях.
— Прошло много времени, с тех пор как здесь происходило что-либо скандальное, но можешь быть уверен, что на диване, на котором ты спал лицом вниз, гораздо больше ДНК. Можешь идти, Ловетт. Я отправил сообщение маме Кольта две секунды назад. Она приедет за ним, так что ты нам больше не нужен.
— О, я с радостью уйду, не волнуйся. Но сначала мы с тобой побеседуем.
— Я действительно не в настроении жевать сопли… Эй!
Я хватаю его за лацканы пиджака и прижимаю к стойке. Никогда не забуду выражение его лица — шок, смешанный с тошнотой и огромной дозой ярости. Майкл отбрасывает мои руки, взбешенный, готовый наброситься на меня, но я снова хватаю его, подходя ближе.
— Я знаю, что она тебе небезразлична. Что ты любишь ее и хочешь защитить. Знаю, что я слишком молод, к тому же англичанин, что у меня была очень привилегированная жизнь, но не питай иллюзий, Майкл. Я не бесхребетный, высокомерный, маленький слабак. Я не гребаная груша для битья, которую можно унижать и издеваться, чтобы заставить меня почувствовать себя ничтожеством. Я никуда не уйду. Кэрри для меня дороже, чем моя собственная гребаная жизнь. Я люблю ее так сильно, что это на самом деле немного сводит меня с ума, и поэтому собираюсь сделать кое-что, что, как я знаю, будет действительно чертовски глупо с моей стороны — я собираюсь пригрозить тебе. Если ты снова будешь играть со мной в гребаные игры, или попытаешься выставить меня идиотом, или встанешь между мной и Кэрри, или хоть как-то подорвешь мой авторитет перед ней, я, блядь, тебя покалечу. Ты понял?
Майкл ничего не говорит. Его руки сомкнуты вокруг моих запястий, как будто снова собирается оторвать их от себя, но он просто стоит и смотрит на меня. После долгой, напряженной паузы тот моргает.
— Хорошо. Я могу это уважать. Больше такого не повторится, — говорит он. Опустив мои руки, он хлопает меня по плечу. — А теперь, пожалуйста, будь добр, сделай кофе перед уходом. Я чувствую, что сейчас умру.
— Я приготовлю кофе.
Резко оборачиваюсь, ударная волна адреналина сотрясает меня до самых нервных окончаний. Я не слышал, как кто-то вошел. Майкл, похоже, тоже; он выглядит так, словно тоже чуть не выпрыгнул из своей кожи. В дверях кухни стоит женщина. Лет тридцати или около того. Ее длинные темные волосы того же цвета, что и у Кольта. Форма их носов похожа, но если у маленького мальчика глаза темные, то у женщины голубые. Она красива, этого нельзя отрицать. И она… мне знакома?
— Подожди. Я знаю тебя. — Я отхожу от Майкла, поворачиваясь к ней лицом, оценивая ее. — Ты… Ты… — Почему я не могу понять, в чем дело? Клянусь, я видел эту женщину раньше.
— Я Слоан, — говорит она, тепло улыбаясь и протягивая мне руку, когда входит в кухню. Она чертовски высокая. Я чувствую запах свежей замши ее куртки, когда мы пожимаем друг другу руки. — Думаю, что когда-то давным-давно мы, возможно, сталкивались друг с другом в больнице. Я здесь, чтобы забрать своего не по годам развитого сына.
— Черт. Ты быстро приехала.
Она смеется.
 
— О, прошлой ночью я спала по соседству. Эта квартира тоже принадлежит нам.
— Прости, что? — От взгляда, который я бросаю в сторону Майкла, могут завянуть цветы. Могу ошибаться, но этот ублюдок не выглядит ни капли раскаявшимся, когда возвращается к попыткам найти кофе.
— Ты же не думал всерьез, что мы оставим такой ценный груз на твое попечение? — спрашивает он. — Половина Сиэтла заплатила бы хорошие деньги за этого ребенка. Всю ночь у лифта стояли два вооруженных охранника. Плюс один за дверью. И да, его мама была в соседней квартире.
— Тогда какого черта ты заставил меня приехать сюда, чтобы посидеть с ребенком?
Майкл с облегчением выдыхает и опускает руки на кухонную стойку, когда находит коробку с капсулами для кофемашины.
— Мы хотели посмотреть, будешь ли ты сотрудничать, — просто говорит он.
Слоан отпихивает его в сторону и берет капсулы с кофе, морща нос, когда приближается к нему.
— От тебя воняет, как от пивоварни. Где мой будущий муж? Пожалуйста, скажи мне, что его не арестовали в Мексике.
— Он уже храпел в своей постели, когда я видел его в последний раз.
— Слава богу. Иди прими душ. Я пьянею, просто стоя рядом с тобой. Кофеин будет ждать тебя к тому времени, как ты выйдешь.
— Спасительница, — стонет Майкл, выходя из кухни, даже не удостаивая меня взглядом.
— Мне жаль, что они так поступили с тобой, — говорит Слоан, наблюдая за тем, как я убираю капсулы обратно в шкаф. — Они слишком осторожны. И, скажем прямо, им нравится иногда издеваться над молодыми ребятами.
Что я должен на это сказать? Я не могу на нее злиться, но действительно злюсь.
— Майкл и Зет иногда оказываются вовлеченными в некоторые… интересные ситуации. Думаю, они просто хотели знать, могут ли они рассчитывать на тебя в будущем. Если ты им понадобишься. Понимаешь?
Ее тон такой ровный. Успокаивающий. И я обнаруживаю, что гнев, который душил меня всего секунду назад, уже ослабевает.
— Наверное, — сухо отвечаю я. — Хотя мне бы хотелось, чтобы они по-другому подошли к процессу собеседования. Завтра у меня прослушивание. Я должен был провести ночь, репетируя.
— О? Что за прослушивание? Актерское? Музыкальное? — Слоан наполняет чайник из крана и ставит его на плиту кипятиться.
— Музыкальное. Я играю на фортепиано. Но это прослушивание по композиции. Для летней композиторской консерватории в Сиэтле. Парень, который будет вести ее в следующем году, просто гений. У меня никогда больше не будет возможности учиться у него. Так что, да. Давление налицо. Я должен был репетировать всю ночь… — Мой рот продолжает двигаться, слова вырываются наружу. Какого черта я чувствую себя обязанным рассказать этой женщине всю историю своей жизни? То, как она кивает, слушая и задавая вопросы, заставляет меня думать, что ей действительно интересно то, что я говорю.
Я рассказываю ей все о консерватории. Сетую на то, что сегодня мне придется идти к Майклу на обед в дурацкий ресторан и на ужин по случаю открытия. И очень быстро перестаю ворчать, как только Майкл возвращается на кухню с полотенцем, обернутым вокруг талии. Он игнорирует нас обоих, потягивая кофе, пока мы продолжаем наш разговор, пока…
— Мерчант? Фамилия этого парня Мерчант?
Я смотрю на него.
— Да. Тео. Изначально он собирался стать концертирующим виолончелистом, но теперь переходит в медицину.
Майкл кивает.
— Он проходил практику в больнице Святого Петра. Зи проверял его, когда он только начал работать.
— Господи. Такая забота, — говорит Слоан, но с такой нежностью, которая показывает, что она ничуть не раздражена. — Да, я с ним встречалась. Странно, да? Кажется, мир реально тесен. Он очень умный парень. Собирается стать… неврологом? По крайней мере, мне кажется, он говорил, что хочет специализироваться именно на этом. Удивительно, что он собирается преподавать в этой консерватории.