Замок серебряной розы (СИ)
Была лишь покорность. Я ведь заглядывала в прошлое и будущее, видела прихотливые извивы тысяч судеб. Я знала – возможно, как никто другой в этом мире – что нельзя избежать того, что предначертано судьбой.
Я поймала его руку. Проговорила тихо, едва слышно – сил еле хватало на то, чтобы дышать:
- Ты же знаешь, что делать?.. Ты же знаешь, что нет другого выхода... Ты должен его спасти. Это твой долг…
- Свой долг я запечатал клятвой, которую дал тебе в тот день, - с нажимом ответил Ричард и стиснул моё колено. - Беречь и защищать тебя до конца своей жизни!
По моим щекам текли слёзы, но я не могла даже руки поднять, чтобы вытереть их. А этот жестокий человек всё продолжал меня доводить, трогать до глубины души своими словами, как умел он один:
- И я что-то не понял, где мой боевой Лягушонок? Который никогда не сдавался, даже если всё было против него? Мы возродили Замок… проклятие, мы возродили целый город, Гаяни! Нас дома ждёт ужин. Ты только вчера раскрасила стены детской своими жуткими лошадками. Прости, я постеснялся тебе сказать – но знаешь, они больше похожи на гусей. Так что давай-ка всё же закажем художника? Из тебя он преотвратный. И я думаю, голубой цвет стен будет лучше всего. Что скажешь? Или хочешь зелёный?
Я всхлипнула. Он поцеловал мою руку.
- А теперь давай. Ещё немножко. И мы пойдём домой. Все трое.
Будущее.
Он не умел предсказывать.
Но то будущее, которое нарисовал сейчас, о котором говорил так буднично, словно стоит лишь руку протянуть, чтобы его потрогать – оно так живо мне представилось вдруг… я хотела его до безумия, это будущее.
Где мы будем спорить о цвете стен в детской и по очереди качать колыбель. Где он будет снова держать меня за руку. Где будет пахнуть сиренью, которую мы посадим под окнами нашего Замка.
- Вот так, умница! Ещё, ещё, давай!!
Кажется, темнота вокруг нас сгустилась – и смотрела пристально невидимыми глазами на таинство, которое вершилось в этот миг. Та самая темнота, что не желала выпускать нас отсюда, по велению которой наш малыш родился именно здесь.
Смотрела на то, как крохотный тугой комочек принимают дрожащие от усталости руки отца.
Как короткие взблески синих световых лезвий перерезают пуповину.
Как мятая белая рубашка становится для него первой пеленкой. Наверное, если когда-нибудь я отважусь рассказать ему нашу семейную историю, эти многострадальные рубашки займут в ней особое место.
Как последние крохи магии Ричард тратит на то, чтобы лечить меня – остановить кровотечение и удержать от обморока, в которое мое сознание стремительно соскальзывало. Я не знаю, где он взял столько сил на это всё. Ведь если бы сейчас сломался он – мы остались бы в безымянной бездне все трое навеки.
Но он выдержал.
Наш малыш не плакал, когда я впервые прижала его к груди. Вместо этого слёзы были на чёрных ресницах моего мужа, когда он, тяжело дыша, прислонился лбом к моему лбу, перемазанной правой ладонью накрывая крохотную головку, словно продолжая защищать.
Мои же чувства были все как через вату. Как будто я была ещё не вполне жива. Как будто еще балансировала на той грани, за которую чуть не упала – но из-за которой меня в последний момент вытащили руки любимого.
Поэтому я просто смотрела с огромным удивлением на малыша у моей груди. И мне не верилось, что такое чудо могли сотворить мы с Ричардом. Ведь не было же его раньше. Откуда он взялся, этот маленький человечек? Настоящее волшебство – вот оно! Ничего чудесней я никогда в жизни ещё не видела.
- Почему он не плачет? – недоумевала я.
Кроха сосредоточенно сопел. И совершенно волшебно пах чем-то сладким. На головке у него росли густые чёрные волоски. А потом он открыл глазки, и уставился куда-то как будто на меня, но в то же время сквозь меня удивительно знакомым серьёзным чёрным взглядом.
- Это… не он. У нас… дочка, Лягушонок, - еле выговорил Ричард.
И я удивилась ещё больше. Почему-то всегда думала, что первым у нас будет сын. Я не предвидела девочки.
По телу разлилось тепло и удивительный покой. Мне было хорошо, как никогда в жизни. Как будто моя душа наконец-то обрела настоящую целостность - когда этот крохотный комочек счастья наконец-то завершил свой долгий путь через вечность в мои руки.
- Мы назовём её Кэтрин, в честь твоей мамы, - решила я.
У моего мужа даже не было сил ответить.
…Она была невероятно тихой для младенца. Я даже не думала, что бывают такие дети.
Когда Кэтрин Винтерстоун-младшая, сосредоточенно наевшись как следует впервые в жизни, погрузилась в сладкий сон у меня на груди, будто раздался протяжный вздох где-то рядом. И темнота, словно выполнив цель, ради которой держала в плену, разжала когти и выпустила нас обратно в земной мир.
В Замок серебряной розы мы возвратились перерождёнными все трое.
ЭПИЛОГ 2
ЭПИЛОГ 2
Три года спустя
- Кто такие демиурги?
- Что-что?..
Вопрос застал меня врасплох, я отвлеклась от расстёгивания сложной застёжки на меховой мантилье из голубой лисы, подняла голову и посмотрела на графа Винтерстоуна.
Отец Ричарда терпеливо повторил вопрос. Я видела в его чёрных глазах, так до боли напомнивших мне вдруг мужа – я слишком давно не видела любимого, и сердце на миг сжалось, - знакомый азарт.
Всё ясно. Лорд снова пишет какую-нибудь книгу. В такой момент он слегка терял ощущение реальности, как будто обитал в другом, параллельном мире, что строчка за строчкой оживал под его пером. И почти не выходил из знаменитой на всё Королевство библиотеки Замка ледяной розы. Впрочем, нас с Кэти поприветствовать, конечно же, вышел. Мы прибыли в Замок впервые за три года. Наконец-то рискнули на такое долгое путешествие – в карете, разумеется. На межпространственных переходах я для себя поставила жирный крест, и больше никто так и не смог убедить хотя бы попробовать, хотя многие пытались.
Но этот барьер я переступить пока так и не смогла. И дочь не отпускала в порталы ни под каким предлогом.
Поэтому наши многочисленные родичи были частыми гостями у нас в Меридивине, а вот мы с Кэти ответные визиты возвращали крайне редко. Вот бабушку с дедушкой в их фамильном замке навещаем впервые.
Непоседа уже удрала – её от многочисленных слоёв зимней одежды я избавила первой, а сама вот задержалась. В результате, кажется, попаду под перекрёстный огонь вопросов лорда.
Мне не впервой – Ричард раструбил ему, что я «главный специалист по древней истории эллери», тем самым эпохам, о которых потомки нашего народа в этом мире, столько веков прозябавшем под гнётом Завоевателей, имеют крайне слабое представление. Вернее, почти никакого.
Определённый смысл в этом, конечно, был. Я научилась читать в три. В семь прочла все книги в Сирианаре, до каких только могла дотянуться. Меня учил как свою преемницу мерзкий старикашка Мардухай. В Летописном чертоге мне, мелкой соплячке, давали почитать такие дряхлые летописи, которые начинали сыпаться, если неловко перевернёшь страницу. Все-таки дочь элара, пусть не старшая, да ещё и потенциально следующий архимаг – это впечатляло даже немногословных хранителей Чертога. Ну или может быть, видя мою любовь к чтению, они чувствовали во мне родственную душу и понимали, что этот ребёнок не станет рисовать каракули на полях или подрисовывать усы миниатюрам древних правителей Элирата.
Впрочем, это Ричард просто отлынивает, пытается подставить под расспросы меня. С тех пор, как он побывал в моём мире впервые, столько раз туда возвращался, что и сам прочитал всё содержимое Летописного чертога не по одному разу. А своему отцу, известному домоседу, регулярно таскает оттуда самые любопытные издания, каждый раз доводя до сердечного приступа хранителей. Они, к своему горю, ничего не могут поделать против личного приказа нынешнего элара, которым по странной причуде судьбы стал один из племянников Ричарда. И каждый раз чуть не плача вверяют наглому пришельцу из другого мира очередную бесценную реликвию, видимо мысленно прощаясь с нею, когда Ричард вскакивает на зеленогривого коня, чтоб уйти в мерцающее окно портала.