(Не)добрый молодец (СИ)
А и правда, чем ещё заняться сытому лесному ворону. С утра мышей наловил, птенцов накормил, с подругой раскаркался, пора и отдохнуть на трубе бани, да с мертвяками силой померяться, всё развлечение в постылой и унылой лесной жизни. А опосля и собой заняться можно, и личной гигиеной, особенно после драки с бесами.
Глава 22
Главное — выжить!
Вадим медленно приходил в себя, он даже предположить не мог, что приходить в себя будет так тяжело. Просто невыносимо. Едва очнувшись, он сразу же почувствовал боль во всём теле. Каждый сантиметр его кожи саднил от боли и напоминал о себе.
Многочисленные царапины, глубокие порезы, рваные клоки кожи, содранные с мяса живьём, все они стремились обратить на себя внимание владельца тела. Вадим верил им и не спорил с ними, кровь, что сочилась из этих ран, успела уже впитаться в рубаху и портки и даже засохнуть, намертво связав их между собою.
Вернувшееся сознание никак не могло поверить, что он остался жив. Между тем боль от ран открыто сигнализировала ему об этом. У зомби раны не болят, да и не ощущают они ничего, кроме голода. Они не чувствуют, а он чувствовал. Странное состояние охватило Вадима, он уже считал себя мертвецом, но оказалось, что его время ещё не пришло.
Судорожным усилием он попытался встать и не смог. Резкая боль пронзила всё тело, с губ сорвался сдавленный стон. «Всё же, я живой», — подумал он. Как странно ощущать себя живым среди мёртвых, но почему? Почему он остался в живых? Резко зачесалось левое плечо, со щербинкой от прививки против оспы. Да, ответа он на это не получил.
— Слава Господу нашему, очнулся!
— Вадим! — прорыдал коротко девчачий голос и на его грудь бухнулась маленькая растрёпанная голова Агафьи.
Вадим не реагировал, что-то смутное вертелось у него в голове: какой-то замок, лаборатория. Но каким боком она касалась его, он не понимал. Смутные, непонятные видения бродили в голове мысленным туманом, заставляя мозг страдать от непонимания. Он будто бы знал ответ на этот вопрос, но никак не мог ухватить кончик мысленного хвоста, всё время от него ускользающий. Что-то постоянно мешало. В итоге, к физической боли присоединилась ещё и ментальная, что отвлекло его немного от телесных страданий.
— Вот же, твою мать! Чтоб вы все сдохли, грёбанные зомбаки и прочая дрянь, чтоб вы… — и Вадим, поперхнувшись матом, глухо закашлялся, согнувшись и захлёбываясь сухим кашлем. Откашлявшись, он бессильно откинул голову обратно на пол и затих.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила его Маруся, спихнув Агашу с его груди.
— Где я?
— Ты спас нас, и мы забежали в баню, и потерял сознание. Мы думали, что ты мёртв! И нас ожидает таже судьба.
— Жив я, как видите, жив, что с детьми и Агашей?
— С нами всё в порядке, дети живы. Мы с Агашей тоже спаслись благодаря тебе. Нас не покусали и не ранили, но есть нечего, одна только вода в деревянной кадушке.
— Вода — это хорошо, — закрыл глаза Вадим.
Лежать на полу было неудобно и очень твёрдо. Земляной пол кое-где оказался накрыт тонким слоем жердей, ведь лесопилок тут ещё не знали. Жерди обтёсаны топором и ошкурены пятками бесчисленных посетителей древней баньки. Лежать на них было не только жёстко, но и холодно. Раны болели, однако лежащее в неудобной позе тело изрядно закоченело и никак не желало разгибаться.
Вадим, не выдержав боли, застонал. Его тихие, полные мучительной боли крики никто не смог облегчить. Маруся и Агаша, как могли смачивали и очищали его раны, но вода, это не лекарства и болеть меньше у него от этого не стало. Сидевший на бане ворон внезапно насторожился, склонив голову к плечу. Встрепенувшись, он сложил крылья и заскакал в сторону трубы, в которую и сунул свой длинный и прочный клюв.
Повертев головой, ворон навострил слух. Расположенные чуть позади глаза и скрытые длинными перьями слуховые отверстия чутко пытались уловить странные звуки из трубы, что отдалённо походили на человеческую речь. Ворон покрутил головой, но звуки больше не повторялись, а слышалось только шуршание и кряхтение.
Это уже не интересовало ворона и, подпрыгнув, он соскочил с крыши и, громко хлопая крыльями, полетел в сторону леса. Его ждали новые дела и новые заботы. Сделав красивый пируэт, ворон быстро скрылся среди верхушек высоких деревьев. Ещё пару мгновений его было ещё слышно, но потом исчез и звук, окончательно растворившись в шуме старого леса.
Вадим в это время совершил вторую попытку подняться, которая всё же увенчалась успехом. Кряхтя, стеная, матерясь и отдуваясь, он смог встать и, с трудом сделав пару шагов, опустился на тонкую скамью. В бане было темно, как говорят: «хоть глаз выколи» или как у негра, ну, вы сами знаете где.
Существовал, правда, способ определить день сейчас или ночь, но у Вадима не было на то сил, а женщины не знали. Пока он ощупывал себя, кто-то тихо бухнул в дверь, потом ещё и ещё, и заколотил совсем уже основательно. Это подвигло Вадима на новые телодвижения, и он, мысленно чертыхаясь, доковылял до очага, чтобы попытаться заглянуть в него.
После того как он сковырнул из печи остатки не прогоревших дров и разгрёб угли, он всё же смог пролезть вперёд и увидеть сквозь дымоход небо. Точнее маленький, светлый кружок, серое пятно, ограниченное шириной трубы.
Небо казалось ещё светлым, а далёкие свинцовые облака медленно и равнодушно плыли в сизой вышине. Солнце уже клонилось к закату, и по цвету неба становилось понятно, что вечер и ночь наступят совсем скоро. Чихнув, Вадим вылез из дымохода и вернулся помещение, занявшись своими травмами.
По мере возможности, он осмотрел тело. Никаких страшных ран он у себя не обнаружил, спасибо Маруси, что отмыла его от собственной крови. Синяки, кровоподтёки, глубокие и не очень порезы и, судя по ощущениям, сломана пара рёбер, и больше ничего. От этих ран он однозначно уже должен был превратиться в зомби, но что-то пошло не так.
Задумавшись и перебрав в уме с десяток вариантов, Вадим решил, что всё дело в том, что он из другого мира, и поэтому вирус не имеет на него никакого влияния, а может, у него есть иммунитет к нему. Впрочем, эти размышления были очевидны, ведь если ты не повторил судьбу других, значит, с тобой что-то не то. И сейчас это оказалось благом, а не бедой, как при попадании сюда.
Стало немного легче, отодранные от тела куски ткани, жёсткие от уже подсохшей крови, причиняли ему боль, однако это осталось уже позади. Глаза постепенно привыкали к полумраку. Помещение не имело окон, и глаза с трудом различали обстановку.
Может, и хорошо, что он очнулся только к вечеру, хотя время, чтобы подумать и собраться с мыслями тоже необходимо, ведь мертвяков лучше ожидать в здравом уме и рассудке. А пока он попросил у Маруси отстирать рубашку и портки: смены белья не предвидится, ему придётся ходить в том, что есть, а мертвяки прекрасно чувствуют кровь, и не хотелось бы им попасться. Дети уже ожили и стали просить есть, но ничего съестного в бане они не обнаружили и поэтому, отсюда надо будет скорее выбираться. Вот только куда?
Беглый осмотр вещей выявил то, что у него оказалось в активе. Ими стали никому сейчас не нужные серебряные и золотые монеты, да один нож, который он привязал к ноге на всякий случай. Ни пистоля, ни сабли, ни походного мешка. Всё осталось лежать где-то, оставленное на пути его бегства. Как и брошенный кистень.
По факту: оружия у него нет никакого. Чем проламывать или прорубать головы зомби неизвестно. И без оружия шансы на выживание неумолимо сокращались. Но, раз уж он остался жив, он обязан выжить, уж извините за тавтологию. А ещё нужно спасти Агашу и Марусю с детьми. Боже, как это можно сделать, ну как⁈ Он схватился за голову и замычал уже не только от телесной, но и от психологической боли.
Повзрослевшая Агаша и Маруся испуганно смотрели на него. Молчали и дети, поняв, что жаловаться и хныкать сейчас бесполезно. Вадим всё же нашёл в себе силы собраться и усмехнулся своим наивным мыслям, машинально посмотрел вниз на босые ноги. Сгорбившись, он мрачно размышлял, как ему быть дальше и что делать. Сейчас он находился в положении, когда на вопрос: «Что делать?» можно смело отвечать: «Снимать штаны и бегать!», ничего другого в голову ему сейчас не лезло.