Ротмистр Гордеев 3 (СИ)

— Сдохни, сука! — ору я.
Выдёргиваю меч, для успокоение совести перебиваю им шею тэнгу.
— Минус два, — довольно кричу я себе.
Китель на мне мокрый от чужой (надеюсь) крови, обувь подозрительно хлюпает, по правой руке распространяется нестерпимая боль, амулет просто раскалился и жжёт грудь нестерпимо. Ещё немного и я его сорву на хрен!
Но ведь он греется не потому, что так захотелось… Что это? Предвестье новой атаки? Тогда нас просто сотрут в порошок.
Думай, сука, думай!
Вспоминаю, что успел набраться из рассказов Николова и других знатоков демонов про тэнгу.
С этими тварями всё непросто, но есть одно слабое место: у них, как и у людей есть своя иерархия. Рядовая нечисть подчиняется командирам, те обычно в схватку не лезут, предпочитая контролировать её сверху: с высоких деревьев, с неба. Главным отличием демона-офицера является красное одеяние и маленькая шапочка на голове.
Разворачиваюсь, бегу к блиндажу. По пути натыкаюсь на обоих Лукашиных. Младший уже успел обратиться и теперь в зверином обличии буквально разрывает угодившего ему в лапы демона на части. С каким-то почти садистским наслаждением отрывает ему крылья, ломает конечности и как вишенка на торте — отвинчивает башку.
Старший рубится с ещё одной тварью, казачий натиск сталкивается с отточенным веками самурайским мастерством фехтования, поэтому схватка идёт на равных.
Не-по-джентльменски вмешиваться в чужие поединки, но все извинения потом. Поскольку нахожусь у твари с тылу, и та меня не видит, засаживаю в неё вакидзаси, демон дёргается, отвлекается на меня, и пропускает мощный удар шашкой от Тимофея.
Тэнгу оказывается живучим, какое-то время ещё продолжает драться, но на два фронта, да ещё с такими чудовищными ранениями, его не хватает. В итоге и этот крылатый оказывается на дне окопа.
— Тимофей, мне нужна винтовка и серебряная пуля. Делай что хочешь, хоть рожай!
Лукашин-старший понимающе кивает и срывается с места, а я взлетаю на гребень блиндажа и вкидываю подбородок. Деревьев в округе нет от слова «нет», поэтому офицер тэнгу парит сейчас где-то над нами.
Сомневаюсь, что в ночи они видят как кошки, значит, эта тварь не забралась под облака. Остались сущие пустяки — обнаружить её и снять с земли серебряной пулей.
— Вашбродь, достал! — ухмыляющийся Лукашин подает мне «мосинку».
— А пули?
— Только две штуки. Больше не сыскал
— Ну, хоть что-то! Молодец!
Что ж, у меня будут всего две попытки…
— В кого стрелять собрались?
— В их командира. Он должен висеть где-то тут, над нами.
— Так не видно ж ничего… — удивляется казак.
— Разве я сказал, что будет легко? — хлопаю здоровой рукой его по плечу.
Лукашин ухмыляется.
— Не говорили…
— Ну так молчи и помогай найти его. Давай разделим сектора. Ты смотришь в эту сторону, я в эту, — делю направления я.
— Слушаюсь! — козыряет он. — А может того… Мне винтарь отдадите?
— С какой стати?
— У вас же это… Ну, рука… Как стрелять будете?
— Ничего, справлюсь. Ты, главное, тварь не упусти, — сильно самоуверенно говорю я.
При этом прекрасно понимаю — а ведь он прав, придётся давить на спуск указательным пальцем левой руки. Не скажу, что это коронный способ моей стрельбы.
Только б не обделаться…
Вместе с Тимофеем всматриваемся в мрачное небо. Не видно ни зги.
А где-то там идёт смертельная схватка, погибают мои бойцы. То и дело доносятся предсмертные крики и, увы, многие на русском языке. Эх, сколько ж потом их хоронить придётся…
Счёт идёт на секунды. Вот только от этого знания ни горячо, ни холодно…
От напряжение кажется, что ещё немного, и глаза вылезут из орбит. Наверное, уже полопались все сосуды…
Но я продолжаю мониторить небо, одновременно моля его о том, чтобы оно помогло.
Не может такого быть, чтобы там, наверху, к нам не прислушались. Мы, русские, обязаны победить! Иного не дано!
Я что — зря тут оказался⁈
— Вижу! — лихорадочно вскрикивает Лукашин.
— Вон там! Чуть правее! — он тычет пальцем.
— Нет там ничего!
— Да вы присмотритесь! Это он, сволочь!
 
Прищуриваю левый глаз…
Есть! Не ошибся, Тимофей! Не знаю, каким чудом, но углядел тварь. Правда, отсюда, да ещё в темноте силуэт кажется смазанным.
Поднимаю винтовку, навожу на цель.
— Только не промахнись, вашбродь!
— Тимофей, ещё раз под руку скажешь — зуб выбью!
Казак понимающе замолкает.
Сливаемся с «мосинкой» в одно целое, перестаю дышать, нажимаю на спуск.
Выстрел звучит подобно грому! В плечо как кобыла лягнула.
— Есть! — кричит казак. — Попал, вашбродь! Ей-богу, с первого выстрела попал!
Тварь камнем падает с неба, исчезает из виду.
— Теперь что, вашбродь?
— Ждём.
— А может того, я к нашим на подмогу?
— Подожди. Тимофей. Успеешь!
Не знаю почему, но мне не верится, что получилось так легко и просто. Не привык я к такому… Даже в голливудском кино, где нарушаются мыслимые и немыслимые законы физики и логики. Так не бывает. А тут жизнь, реальная жизнь с её законами вечнопадающих бутербродов с маслом.
Если что-то могло пойти не так, оно обязательно и приключилось…
Бой продолжается. Пальба, крики, стоны.
— Ничего не поменялось… — растерянно произносит Лукашин-старший.
— Значит, попали не в того… Ищи в небе второго, Тимофей! — приказываю я.
Следующую мишень нахожу уже я в своём секторе. Похоже, первой пулей я подбил какого-то зазевавшегося рядового тэнгу, а командир — вот он, на пару часов левее. Мне даже кажется, что вижу и красное одеяние на нём и даже странную маленькую шапочку, хотя это стопудово обман зрения, выдавание желаемого за действительное.
Тварь словно чувствует, что попала на прицел, растерянно дёргается, делает несколько резких размахов крыльями и начинает подниматься. Ясно, хочет уйти на безопасную высоту, где её уже не достанет винтовочный выстрел.
Палец нажимает на спуск… Стоп! Рано ещё, мазну — пуля уйдёт ненамного, на шаг, но в сторону. А это последняя из доступных.
Ошибаться нельзя.
Закусив губу, тщательно вымериваю все вводные, прикидываю скорость подъёма офицера тэнгу, ветер…
— Вашбродь! — Тимофей Лукашин аж дрожит от нетерпения. — Уйдёт гадина! Уйдёт!
— Не уйдёт!
Разум становится холодным, в голове нет ничего, кроме цели, я сконцентрирован на подготовке к выстрелу.
Пора!
Грохочет выстрел, я отвожу взгляд и замираю. Мне тревожно — а ну как промазал, пуля ушла в молоко, и тогда придётся уничтожать всех тэнгу в рукопашной.
Секунды растягиваются в минуту, кажутся бесконечными.
— Ура, вашбродь! Есть! — радостно вопит Лукашин. — Подбили гниду!
Облегчённо выдыхаю, сердце снова начинает биться, кровь бежит по венам.
Вместе с тем меня переполняет абсолютное счастье.
Мы ждём результат. Не сразу, но он появляется.
Потеряв управление сверху, тэнгу по одному начинают взмывать в небо. Ещё чуть-чуть и в окопах остаются только мёртвые твари.
Господи, мы отбились! Не верю своим глазам и ушам.
Спрыгиваю с блиндажа, иду принимать доклады, мысленно готовясь к потерям. А они большие, если даже не сказать огромные.
Тэнгу нанесли нам капитальный урон.
По окопу идёт Кошелев. Он устал, его шатает, он весь в крови и грязи. За ним Скоропадский, выглядит ничуть не лучше. Но всё-таки живой!
— Господа офицеры! — подзываю их к себе я и сам иду навстречу.
Не успеваю пройти пару шагов, как начинает строчить сначала один наш пулемёт, потом второй, третий…
— Япошки! Пехота пошла! — яростно кричит знакомый голос.
Кажется, это Будённый…
Кидаюсь к брустверу, чуток заглядываю за него. Точно… сразу несколько кажущихся в темноте серыми редких цепочек солдат. Быстро идут, слегка пригнувшись.
По идее под кинжальным огнём пулемётов атака должна захлебнуться, на месте их офицеров я бы уже давно отдал приказ залечь…