Жертвуя малым (СИ)
По дороге меня перехватили Меланида и Лета.
— Кора, Кора! — восклицали они в восхищении. — Ну, ты даешь! Вот молодчина!
— Полно вам, — краснея, отбивалась я от их дружеских объятий. — Мне просто повезло.
— Айда с нами в столовую! — с улыбкой предложила Лета.
Я покачала головой.
— Донна Фредерика ожидает меня.
— Смотри, не зазнайся, — мрачно предупредила меня Меланида. — Одним все, другим ничего, знаю я, как это бывает!
Я заверила ее, что ничего подобного не произойдет. Подруги проводили меня до двери моей комнаты, и по пути я успела пожаловаться им на глупость столичных граций и рассказать о завтрашнем приглашении на обед.
— Золотце! — едва не прослезилась Меланида. — Не забыла о своих бедных заурядных однокашницах!
Мы обнялись втроем, и на том расстались. В приподнятом настроении я ввалилась в свое жилище, Соль даже головы не поднял в ответ на мое появление. Вместе с ним и донной мы заранее договорились, что она сама вызовет его для аудиенции с доном Августом, но все же мне было немного удивительно, отчего это Соль не торопится увидеться с родным дядей. Блудный отпрыск Божественного спокойно дочитывал книгу, пока я, шурша упаковкой, вынимала из шкафа новое платье. Переодевшись за ширмой, загодя позаимствованной у Меланиды, и повязав перед зеркалом шейный платок (одно из немногих дозволенных послушницам Подземного культа украшений), я, все еще находясь под впечатлением от общения со старшим секретарем, спросила у своего квартиранта:
— Как я выгляжу?
Соль поднял на меня затуманенный взгляд, моргнул.
— Что?
— Как я выгляжу? — повторила я, уже жалея о своем любопытстве.
Соль старательно оглядел меня, подумал.
— Немного всклокоченно, — вынес, наконец, вердикт.
Я вздохнула и попыталась тщательнее уложить волосы. Отчего-то вдруг сделалось грустно. «Скоро я снова буду жить одна», — подумала я. Прежнего энтузиазма эта мысль не вызвала. Как ни крути, а именно Солю я обязана пусть недолгим, но таким волнующим взлетом собственного статуса.
Повинуясь внезапному порыву, я повернулась к соседу и низко поклонилась ему.
— Спасибо!
Парень недоумевающе захлопал глазами, а я, не дожидаясь, пока он сообразит, какую бы в ответ ввернуть колкость, поспешно обулась и выскочила за дверь.
До завтрака оставалась ровно четверть часа, когда я, как было велено, в почтительном поклоне «поднырнула» под занавески в покоях Сиятельной жрицы.
— Кора, ты вовремя, — приветствовала меня донна Фредерика. Я коротко взглянула на нее, и тут же опустила глаза: белое лицо наставницы было обнажено. Ее дядя, Лучезарный аристократ, тоже был без маски, я успела заметить добрую насмешливую улыбку, с которой он рассматривал меня. — Будь любезна, приведи нашего гостя.
Не вставая, я поклонилась и, пятясь задом, покинула высочайшие покои.
В свою комнату я возвращалась со слабым чувством подступающей ностальгии. Я как-то не ожидала, что вот так сразу донна и ее царственный дядя пожелают встретиться со своим грубияном-племянником. Вид Соля, спокойно читавшего книгу за столом в моей комнате, почему-то убедил меня в том, что он собирается пожить у меня еще какое-то время. Но сейчас, в этот утренний час, когда к исходу подходила четвертая стража, вот-вот должен был закончится, пожалуй, самый необычный период в моей жизни — время, когда я делила крошечный кров с аристократом, высшим существом, увидеть вживую которое доводится лишь редким счастливчикам. «Они совершенно не похожи», — думала я, вспоминая увиденный мельком лик Лучезарного. Все трое: как одинаковые копии друг друга, причем донна и дон — явно превосходные копии, в отличие от моего постояльца. И все же абсолютно разные, и дело здесь не только в оттенке волос и цвете глаз. Наставница и ее дядя — породистые, холеные, безупречные. А Соль…
Отодвинув дверную панель, я вошла в комнату.
— Желают видеть, — сказала я, и парень тут же встал, держа в руке край вампирского балахона. Сегодня Соль был одет во все черное, даже в косу вплетен черный шнурок, и казался бледнее, строже обычного. Разглядывая, как он поспешно облачается в бесформенную хламиду и водружает на лицо темные очки, я пробовала уловить суть его диковинного фамильного несходства. Он казался старше, чем его более зрелые родственники? Нет. Вульгарнее? Отнюдь. Был он резок, собран, целеустремлен? Пожалуй, что так. Словно искусственно выведенный бойцовский кот, выросший на воле. Его воспитанные людьми собратья опасны, быстры и сильны, но у него больше опыта. И дикий нетипичный опыт этот намертво запечатлен в его облике. Как жаль, что теперь я никогда уже не узнаю, где же все-таки прошло его детство.
Вздохнув, я вышла в коридор. Соль последовал за мной, по привычке изображая «храмовое животное». По дороге мы перекинулись лишь парой фраз: я спросила, как поступить с книгами, которые он натащил в мое жилище, он отвечал, что о них позаботится Лу. «Почитала бы сама», — добавил он, заставив оглянуться через плечо. На мой недоуменный вопрос, зачем, пожал плечами. Вот и все. Этот загадочный аристократ уходил из моей жизни с советом почитать древние труды по мифологии.
«Я рада», — попыталась убедить я себя, остановившись перед входом в покои донны. Соль отвел в стороны занавески над моей головой, но я все равно склонилась, как положено, и шагнув в прихожую, простерлась ниц со словами:
— Его Императорское Высочество пожаловал, Ваши Высочества!
Соль миновал меня, восходя на приподнятый пол комнаты и сбрасывая с плеч вампирскую мантию. Я села на пятки, исподтишка наблюдая, как он останавливается, уперев в бока кулаки, над сидящими на подушках старшими аристократами. Донна, стоя на коленях, закончила подвязывать маску на затылке Лучезарного дона, и теперь, подняв прекрасное лицо вверх, с тревогой взглянула на Соля и коротко сказала что-то дяде на Сакральном языке. Тот, не глядя на нее, кивнул, и похлопал по подушкам, приглашая племянника сесть. Накрытый изысканными закусками столик дожидался их в центре комнаты, и я, бросив в его сторону мимолетный взгляд, ощутила, как сжался при виде яств голодный желудок. Сидя на пятках у входа в покои, я с терпеливым смирением ожидала, когда же меня отпустят, ведь по всему было видно, что беседа троих аристократов не предназначена для чужих ушей.
Однако о моем существовании забыли. Не снимая очков, Соль в горделивой позе уселся напротив столичного родственника. Тот смерил его взглядом сквозь прорези маски и о чем-то спросил. Сын императора ответил с надменностью, не свойственной ему прежде. Завязалась беседа, суть которой была мне непонятна. Единственное, что я могла бы сказать, исподтишка следя за ней, — она была весьма похожа на разговор давно не видевшихся и не шибко-то друг друга любящих родственников. Реплики Лучезарного дона были краткими и звучали в вопросительной тональности, Соль отвечал развернуто, в вычурной и высокомерной манере. «Неужели таково его истинное лицо?» — удивилась я.
Столик с нетронутой снедью притягивал взгляд. Красиво нарезанные овощи, фигурно украшенные легким молочным кремом, рис в закрытых чашках, тончайшие ломтики рыбы, чья нежная мякоть серебрилась в лучах утреннего солнца. Сладкий аромат супа с пряностями доносился ко мне от столика, великолепные крабы, казалось, дружески подмигивали своими запорошенными кляром глазками-бусинками. Чудесные блинчики с фруктовой начинкой плакали слезами ванильного мороженого, постепенно таявшего на их верхушках. Сглотнув обильную слюну, я попыталась отвлечься, разыскивая взглядом Агата, домашнего любимца донны. Как это ни странно, но потомка снежных барсов нигде не было. Что с ним случилось, заболел? Или у Лучезарного дона аллергия на мех?
Вздохнув, я поглядела на троицу аристократов. Наставница моя сидела теперь напротив обоих мужчин, ее лазурно-синее платье, чей подол был раскинут по подушкам, напоминало заводь, из которой вынырнула прелестнейшая русалка. Белоснежные, как снег на вершинах самых высоких гор, с легким голубоватым оттенком волосы были убраны в две косы, перевитые серебряными шнурками с крошечными колокольчиками на концах. Всякий раз, стоило высшей жрице повернуть голову, они издавали нежный звон. Верх синей как летние сумерки накидки был забран серебряным обручем, открывая взгляду лучистое, безмятежное лицо. Топазовые серьги-гвоздики в мочках изящных ушей удивительно гармонировали с цветом синих глаз. Такая идеальная, такая желанная, и почему-то очень-очень грустная, подумалось вдруг мне. Безмятежно-грустная. Как человек, знающий о том, что впереди его ждет большое горе, которого ему не избежать. Как человек, заранее с этим горем смирившийся.