Жертвуя малым (СИ)

«Несмотря ни на что, жизнь прекрасна», — подумала я, плещась с подругами в ароматной воде.
А затем судьба зашла на новый виток, и за мной, как и три недели назад, по приказу донны явилась Лу. Я последовала за ней, даже не задумываясь о том, что для живого человека мертвец отнюдь не лучший проводник. Ведь иной дороги, кроме как ведущей в царство, откуда нет возврата, он попросту не может знать. И обречен завидовать еще живущим. Смертельно завидовать им.
  
Глава 5
 
Рассказ Лу
 
Заячий месяц, 9-й день третьей декады, солнце
Утро солнца выдалось хлопотным. Отправив Лу по другим делам, донна напоила меня пшеничным чаем и угостила нанизанными на палочку восхитительными рисовыми пирожками в кунжутном масле и с начинкой из сладких бобов, и, выдав заявку, отправила в храмовые запасники за ингредиентами для опытов с ментальными субстанциями. В сопровождающие она выделила мне одного из своих гвардейцев, молодого молчаливого парня, который произвел такое сильное впечатление на заведующую складом прикладной алхимии жрицу, что она без лишних вопросов расторопно принесла нам все из указанного в списке.
Вручив добычу аристократке, я, взяв рикшу, в компании все того же гвардейца отправилась на другой конец города, в резиденцию инспектора ведомства посмертных наказаний. Посылая меня с визитом в этот предобеденный час выходного дня, донна выражала надежду, что я сумею переговорить с господином инспектором лично. Так и случилось. Гвардеец Ее Сиятельства и рекомендации с печатью высшей жрицы позволили мне избежать препирательств с дворецкими и ускорили встречу. Я передала господину инспектору пожелание донны присоединиться к ней на закрытой церемонии любования луной, запланированной на третий после сегодняшнего день.
«Размеренный ритм провинциальной жизни отраден сердцу, уставшему от столичной суеты, но длительное затворничество может быть истолковано как заносчивость, а не жажда одиночества. Сиятельная донна Фредерика, высшая жрица первого ранга, просит прощения у своих соседей и коллег за длительный период молчания, и в качестве искупления невольной грубости уповает на то, что ей позволено будет провести скромную чайную церемонию для первых лиц давшего ей приют славного города Саракиса. Таланты ее в искусстве приготовления чая невелики, но однажды сам Император Василий Двенадцатый, предшественник нынешнего Божественного государя, с благосклонностью отозвался о вкусе напитка, смешанного ее рукой. Сиятельная донна была бы очень признательна, если бы господин инспектор и его домочадцы изволили принять ее приглашение».
После такой просьбы деваться господину инспектору было некуда, и он пообещал явиться на церемонию. От избытка чувств сей краснолицый, весь как бы состоящий из блестящих от пота округлостей господин даже предложил мне отобедать с ним и его семьей, но я вынуждена была отказаться, поскольку прочие дела не терпели отлагательств. До полудня мне предстояло нанести визиты еще в три особняка, по счастью, расположенных в одном квартале. Их обитателям примерно в тех же выражениях я передала приглашение донны, и все выразили горячее желание присутствовать.
Затем мы с гвардейцем отправились в следующий пункт назначения, на главный почтамт. Оттуда я отправила несколько писем категории «Высокой срочности» в пределах Саракиса, одно, «До востребования», в наш храм на имя, что удивительно, Леты и одно — в Вечный город. Золотые драхмы, которыми я расплачивалась, и присутствие невозмутимого гвардейца за спиной избавили меня от необходимости стоять в очереди и препираться с работниками почты. Почему-то из всех категорий светских служащих низкого ранга они считают себя самыми важными и загруженными работой.
Далее мы ездили на рикше на вокзал, чтобы узнать расписание поездов в столицу и купить туда два билета в одну сторону (отправление — утром пятого дня второй декады следующего месяца). Затем гвардеец, который был настолько молчалив, что даже имени своего сказать не удосужился, отвел меня пообедать в дивный ресторан на набережной, где столы накрывали под летними зонтиками, блюда приносили безукоризненно вежливые официанты, а поклонники Эвтерпы в нарядных одеждах играли легкую, способствующую пищеварению музыку. Я немного переживала, что придется платить по счету, но мой спутник, конечно же, сам обо всем позаботился. А я пожалела лишь о том, что не попробовала морские гребешки и прочие деликатесы, смутившись их астрономической стоимостью. Впрочем, луковый суп, томатный коктейль с креветками и крабами и печеные клубни сладкого картофеля на десерт тоже оказались весьма недурны.
 
Еще часа два мы бродили по торговому кварталу, покупая одежду и аксессуары, предназначавшиеся, как я поняла, для предстоящей церемонии. Один из пунктов списка, скрупулезно составленного донной, заставил нас побегать: нам требовалось найти защитный оберег от сглаза, вырезанный из сердцевины тысячелетнего ясеня. Я плохо разбираюсь в таких вещах; хотя на первом курсе и был предмет «Свойства священных деревьев», входил он в число факультативных, и я его не посещала. «Сейчас бы здорово пригодилась Лета, — с огорчением размышляла я, разглядывая очередной ассортимент всевозможных подвесок. — Или, на худой конец, Коронида». Продавцы нахваливали свой товар, как соловьи розу, но стоило мне заикнуться о ясене, его возрасте и свойствах оберега, как пыл торговцев угасал. Они видели, как я одета, видели гвардейца с лакированной плетью за поясом, и не решались продать мне подделку, на которой стояла бы печать их цеха, а оригинала у них не было. Чудесным спасителем оказался смуглый вихрастый мальчишка, забежавший в последнюю в ряду лавку оберегов, где я уныло во второй раз разглядывала витрину.
— Госпожа ищет Януса! — звонко прокричал он, подбегая ко мне и сверкая белозубой, с щербинками выпавших молочных зубов улыбкой. — Госпожа идет со мной!
Гвардеец жестом отогнал его, кипящего энтузиазмом, и переглянулся со мной. Краем глаза заметив, как на лице владельца лавки отражается досада, я кивнула своему спутнику, и мы, ведомые мальчишкой, направились к выходу из лицензированного заведения.
— Будьте начеку! — напутствовал нас изготовитель амулетов сдавленным голосом, но я не придала его словам значения. Ни один человек в здравом уме не посмеет средь бела дня в центре города напасть на послушницу храма Подземных богов и сопровождающего ее гвардейца, собственность высшей жрицы. О том, что нас могут ограбить, тем более речи не шло: взявший золото Повелителя царства мертвых рискует навсегда застрять на переправе через реку Скорби, ведь Перевозчик не возьмет его краденых денег. Конечно, всегда существовала опасность наткнуться на экстремиста, но я была слишком мелкой сошкой, а гвардеец донны — реальной боевой единицей. На последнее я по крайней мере надеялась.
Мальчишка провел нас хитросплетением переулков и улочек, пестрящих тканями, бусами, зонтами и шляпами всех размеров и фасонов. Запахи тоже не отставали: целый букет благовоний, воскурений, щекочущий и жесткий аромат душистых травок витал в воздухе этой части торговых рядов. Лавки теснились здесь одна к другой, как старушки на заупокойной службе, подпирали друг друга, наваливались. Многие их хозяева сидели перед входом на циновках, торговцы в годах курили трубки, пожилые женщины в ярких шалях жевали табак, следя за нами сквозь щелочки сощуренных глаз. В отрочестве я порой забредала сюда с большой компанией товарок-однокашниц, но так глубоко, как сегодня, не заходила никогда. В мальчишке, нашем провожатом, в стариках-лавочниках вокруг слишком велика была доля низкой крови, а звероидные черты в облике многих бросались в глаза. «Но все же не плебеи», — утешала себя я, подныривая под очередное кричаще-яркое покрывало, перегораживающее проход.
Магазинчик, куда вел нас парнишка-полукровка, притулился у самой стены торгового квартала. Нетипичной для местных широт формы дом, похожий на хижины в Лисьей плебейской слободке, сколоченный из потемневшего от времени, но крепкого на вид дерева сруб, тесаные ступени с пологим скатом сбоку, узкие окна с резными ставнями. Плотник, соорудивший это жилище, несомненно, был мастер своего дела. Наш юный провожатый взлетел по ступенькам крыльца, распахнул дверцу с причудливо вырезанной ручкой в виде дубового листа и заверещал с порога: