Крылья возмездия
Клэр беззвучно зарыдала. Нэш провел дрожащей ладонью по лицу.
– Затем они исчезли. И Кайден, и его отец. – Леона невидящим взглядом смотрела в пол. – Я до сих пор не поняла, что со мной не так. Это потому что я ангел, а он смертный? Потому что я была в Небесной армии? – Она хмыкнула. – Черт его знает.
Их любовь была чистой и всепоглощающей. Кайден бы отдал все ради Леоны и их ребенка, тогда почему он ушел? Почему оставил ее, искалеченную и с разбитым сердцем?
– Думаю, здесь не обошлось без главнокомандующих, – сказала Лайонкор, словно услышав вопрос Клэр. – Браки между нашими расами не запрещены. Но рождения нефилимов они боятся как огня. Такой слух ходит уже много лет. Нефилимы опасны, поэтому их истребляют.
Леона замолчала. Наверное, она никому не рассказывала эту историю, поэтому и следующие слова сорвались с ее губ:
– С тех пор я сама не своя. Правильно говорила Эстелла: я как собака. Бросили кость – я и побежала. У меня ничего нет. Только чувство жалости, скрытое за высокомерием. И Микаэль… Он напоминал мне Кайдена. Знаю, это отвратительно.
В тот день Леона больше не произнесла ни слова.
Клэр и Нэш молча обдумывали услышанное. По ангельским меркам Леона совсем молода. Ангелы входят в стадию взросления примерно в сто шестьдесят лет, а Лайонкор на тот момент было около ста семидесяти. Маленькая. Одинокая. Сломленная. Вот какой на самом деле была ангел с всегда поднятой головой и ядовитой усмешкой на губах.
Порой они были не такими, какими казались на первый взгляд.
На Небесах и в Невесомье никто не жил со времен войны. Ангелы обитали здесь – на Эрелиме. Леона родилась после войны, поэтому в пристанище Богов никогда не была. Высшие перестали доверять ангелам после восстания, поэтому Золотые врата были для них навечно закрыты.
И ни у кого не возникало вопросов, почему ангелы столько лет не покидают континент. Все были уверены, что кто-то из них да живет в Невесомье. Например, главнокомандующие.
Как же они ошибались. Боги всегда обитали на Небесах, а в Невесомье хранились Пути.
Леона, можно сказать, выросла среди смертных. После событий 888 года ангелы обучались на территории военных баз, разбросанных по всему континенту. Услышав это, Клэр удивленно посмотрела на Нэша, и он кивнул. Раньше речь об этом не заходила. Вот как, оказывается, проходит подготовка Небесной армии.
Леона всей душой любила животных, в то время как ангелы, вышедшие с Небес, относились к ним с пренебрежением. Однажды Лайонкор наткнулась на улицах Велоры на умирающего от голода щенка. Она забрала его к себе домой, а потом к одному щенку прибавились еще пять. Через какое-то время Леона высадила вокруг дома сад.
Но порой она возвращалась в хижину лесника, словно надеясь, что встретит там своего исчезнувшего мужа.
Подобных разговоров было много.
Иногда, сидя друг напротив друга на холодном полу, Клэр, Леона и Нэш даже смеялись. Пока смех не превращался в кашель, а горло – в кровавое месиво.
Леона закончила рассказывать про свой сон. Только сейчас Клэр поняла, что из третьей камеры не доносится ни звука. Тело сразу же пробрала мелкая дрожь.
– Где Нэш? – выдохнула она.
– Они забрали его.
– Что?
В ужасе распахнув глаза, Клэр хотела подскочить на ноги, но, конечно же, не смогла. Лишь шлепнулась обратно на тонкое одеяло, постеленное вместо матраса.
– Минут пятнадцать назад. Два ведьмака.
– Что они будут с ним делать? – прошептала она надтреснутым голосом.
Лайонкор грустно усмехнулась.
– То же, что и всегда.
Двадцать восемь дней. Вот уже двадцать восемь дней они находятся среди четырех стен, холодных решеток и капающей с труб воды. Пару раз Клэр просыпалась от того, что ее одежду грызли крысы. И если сначала она в ужасе кричала, то теперь смотрела на них с равнодушием в покрасневших глазах.
Крысы – самое безобидное, что есть во дворце короля Льерса.
Мысленно заставив себя не паниковать, Клэр приподняла одеяло и взяла отвалившийся от стены камень. Ей нужно было делать это каждое утро.
– Какой? – спросила Леона.
– Двадцать восьмой.
И Клэр с усилием добавила на стену двадцать восьмую черточку.
Сначала хотелось смеяться. Их нагло обманули на переговорах, где Альянс выступал независимой стороной, бросили в темницу и оставили здесь как заложников.
Клэр – и заложница!
Но спустя пару суток, в течение которых в их камеры вносили только три засаленные кружки воды, смеяться перехотелось.
Казалось, льерсцы мечтали, чтобы они сгнили заживо.
Затем, когда Клэр была готова либо съесть свою одежду, либо выблевать желудок, им принесли черный хлеб. Она быстрее остальных вгрызлась в свой кусок, даже не замечая странного вкуса. А когда перевела бешеный от голода взгляд на ведьмаков, увидела, как они гогочут и показывают на свои члены.
Тогда Клэр вывернуло наизнанку.
И так каждый из чертовых двадцати восьми дней.
Но по сравнению с тем, что происходило в течение последней недели, все это казалось прелюдией. Рваные раны на спине, появившиеся от ударов плетью, до сих пор кровоточили. А по камере до сих пор гулял запах жженой плоти.
Из-за обожженных ладоней Леоны.
– Иди смирно!
Клэр вздрогнула, когда услышала тяжелые шаги и знакомый, до дрожи противный голос. Этот ведьмак охранял их камеры не так часто, но его смены были самыми… сложными. Он отнимал всю еду, специально швырялся в них костями и ошметками, не забывая причмокивать и потирать вздутый живот.
Да, иногда Клэр было так плохо, что ее выворачивало прямо на ботинки с оторванной подошвой.
– Шевелись, мать твою, иначе ощиплю твои крылья! Конченое отродье, поскорее бы ты сдох…
Раздался звон ключей. Только в эту секунду Клэр поняла, кто окажется следующим после Нэша.
Ведьмак пнул его под колени, и тот плашмя повалился на грязный пол. Из носа и рта Нэша текли струйки крови, бровь была рассечена, а крылья – сломаны. Клэр до боли сжала кулаки, заставив себя сидеть на месте. Нельзя двигаться.
Они уже через это проходили. В случаях, когда Клэр бросалась к Нэшу на помощь, она натыкалась на решетку, а льерсцы избивали его почти до смерти, вынуждая их с Леоной наблюдать.
Когда Нэш поймал ее взгляд и улыбнулся окровавленными губами, Клэр беззвучно всхлипнула.
– Все хорошо, любовь моя… Все хорошо…
«Не хорошо. Больше никогда не будет хорошо».
– Теперь ты.
Решетка ее темницы распахнулась, и в камеру вошел ведьмак.
– Ты говорил… – Нэш попытался подняться на ноги, но дрожащие руки и ноги разъехались в разные стороны. Он снова завалился на пол, продолжая следить за подступающим к Клэр льерсцем. – Ты… с-сказал… что не тронешь ее…
Ведьмак громко загоготал, а затем плюнул ему в лицо через решетку.
– Запомни одно правило, падший: Льерс ошибок не прощает.
Он поднял за шкирку барахтающуюся Клэр и потянул к выходу. Она спотыкалась и пыталась отбиваться, но с настолько ослабевшим телом ничего не могла сделать. Особенно против вооруженного топорами ведьмака, обладающего магической силой.
– Клэр!
Она вяло повернула голову в сторону Леоны в тот момент, когда он выволок ее в коридор и захлопнул решетку.
Лайонкор скрестила два пальца, приложила их к сердцу и тихо, совсем не привычным для нее тоном прошептала:
– Оставайся с нами.
Взгляд метнулся от встревоженной Леоны к теряющему сознание Нэшу.
– Оставайся с нами, – повторила Клэр в пустоту.
* * *Еще одна камера. Больше, чем та, в которой ее держали. Здесь было намного теплее и чище. Клэр бы согласилась спать в этом помещении, если бы не помнила, что происходило тут каждый раз, когда вызывали одного из них.
Теплее здесь было потому, что справа от стоящего стула тлели угли. А чище потому, что Хоторн – обвешанный оружием ведьмак, шедший позади нее, – был полным безумцем, который держал свое место в идеальном порядке.