Голубой вереск

Внезапно Иэн обнаружил, что находится на берегу реки, примерно в двух милях от замка. Погруженный в свои мысли и чувства, он даже не заметил, что ноги сами привели его к реке. Река была залита лунным светом, небо усыпано звездами, и поэтому было светло. Иэн отчетливо видел дорогу и шагал, не глядя под ноги.
Иэн взглянул на часы. Уже за полночь. Впервые после того, как он вышел из библиотеки, он вспомнил, что оставил Линетт одну и без всяких объяснений. Она рассердится, подумал он, но почему-то это уже не имело никакого значения. Для него существовала только Мойда и его чувства к ней.
Он повернулся в сторону замка. Отсюда тот казался черным и угрюмым, его развалины чернели на фоне звездного неба. Выглядел Скейг не слишком приветливо, но все же как будто притягивал к себе Иэна. Там была Мойда, и древние стены надежно охраняли ее покой. В это мгновение Иену хотелось от жизни лишь одного — они должны быть неразделимы — Мойда и Скейг.
Он будет работать для них, будет стремиться к цели ради них и, если надо, отдаст за них жизнь — за то, что он любит и что значит для него больше всей его жизни.
Иэн медленно зашагал обратно по тропинке вдоль реки. Он чувствовал успокоение в душе. Несколько часов он страдал и размышлял, не замечая никого вокруг. И хотя он еще не принял для себя никаких окончательных решений, его разум и сердце очистились, и он понял, чего ему хочется.
Будущее все расставит по своим местам, и он найдет способ, честный и благородный, преклонить колени перед Мойдой. Сейчас она представлялась ему прекрасной, сияющей целью, женщиной, которую он искал и наконец нашел.
Иэн дошел до террасы и посмотрел на замок. На верхних этажах было темно, все уже спали, лишь в холле оставили свет до его возвращения.
Иэн поднялся по лестнице, открыл дверь и, как и ожидал, увидел, что вокруг никого нет. Он зашел в библиотеку, взял газету и адресованные ему, но так и не открытые письма, затем со свечой в руке поднялся к себе в спальню.
Но он больше не чувствовал усталости — так обычно бывает, когда человек испытывает новые чувства. Наоборот, он ощущал необычный прилив бодрости. Непрочитанные письма лежали перед ним немым упреком, но он бросил их на прикроватный столик и, отдернув шторы, посмотрел в окно.
Вдруг ему захотелось вновь проделать путь, по которому пришел, пройтись по вересковым пустошам или даже пересечь озеро в лодке. Но вдруг в дверь постучали. Иэн не отвечал — у него в мозгу пронеслось множество мыслей. Затем стук повторился, и ручка двери повернулась. Иэн оглянулся и при свете свечи увидел — кто-то стоял в дверях.
Это была Мойда. На мгновение он безмолвно уставился на нее, едва замечая, что на ней зеленый халат из мягкой материи.
— Иэн! Слава богу, ты здесь!
Впервые она обратилась к нему по имени, но они оба даже не обратили на это внимания. Мойда торопливо вошла в комнату, и он заметил темные испуганные глаза на ее бледном лице.
Инстинктивно он шагнул ей навстречу, и его руки сами протянулись к ней.
— В чем дело?
— Хэмиш! Хэмиш пропал! — задыхаясь, проговорила она.
Она чуть не споткнулась, и его руки сомкнулись вокруг нее; он крепко прижал ее к себе, чувствуя, как она дрожит под тонким шелковым халатом. Ее голова упала Иэну на плечо, как будто в этот момент она больше всего на свете нуждалась в его поддержке и защите.
— Расскажи мне, что стряслось, — тихо попросил Иэн.
Мойда пошевелилась и, все еще в объятиях Иэна, заговорила.
— Я ложилась спать поздно, — сказала она. — Переоделась и, как обычно, пошла пожелать детям спокойной ночи. Зашла в комнату Хэмиша и увидела, что там пусто… Его одежды тоже не было, а также ружья, которое ему подарила ваша мать. Я решила, что он нарочно спрятался, хотя обычно ведет себя хорошо. Поэтому я разбудила Кэти.
Она рассказала мне, что некоторое время назад он заходил к ней в комнату — она не может сказать точно, когда именно, потому что потом заснула, — и сказал, что слышал, как по долине проехал грузовик. «Они охотятся на оленей, — сказал он ей. — Если лэрд в своей комнате, я скажу, чтобы он поймал их. Если нет, застрелю их сам».
 
Кэти хотела пойти с ним, но он ей не позволил. «Это мужское дело», — сказал он ей и ушел. — Казалось, голос Мойды вот-вот сорвется на рыдания, и она в отчаянии прижалась к Иэну. — Они ведь не сделают ему ничего плохого? Правда же?
— Ты зря расстраиваешься, — успокоил ее Иэн. — Может, это вообще и не браконьеры, но даже если и они, с какой стати им обижать маленького мальчика. Разве он представляет для них угрозу? Возвращайся в постель. Я найду Хэмиша и приведу к тебе.
Его слова заставили Мойду взять себя в руки. Впервые за это время она спокойно произнесла:
— Понимаю, что это глупо, но мне страшно.
— Ты не должна бояться. Это на тебя не похоже.
— Знаю. Но браконьеры уже бывали здесь и раньше. Маккэй рассказывал, какие они жестокие и безжалостные. Конечно, это только слухи, но я боюсь за Хэмиша.
— Пожалуйста, иди ложись спать, — умолял ее Иэн.
— Позволь мне пойти с тобой.
Иэн покачал головой:
— Нет, как сказал Хэмиш, это мужское дело. Я сейчас разбужу Халла и Маккэя — Маккэй должен знать, где они могут находиться. — На мгновение Иэн посмотрел на Мойду. — Не волнуйся, — сказал он. — Я найду твоего племянника.
И затем он поцеловал ее.
Нет, Иэн не собирался этого делать, но инстинктивно, как будто у него было на это право, наклонился и дотронулся губами до ее губ. Это был нежный поцелуй — так мужчина целует любимую жену, с которой ненадолго расстается.
И затем, прежде чем Мойда успела что-либо сказать, прежде чем успела вздохнуть, он ушел, и она слышала только его затихающие шаги по коридору.
Иэн быстро разбудил слуг-мужчин и вывел машину из гаража. К тому времени, как Халл и Уилли Маккэй оделись, он уже ждал их на дороге. Уилли залез в машину рядом с ним, держа под мышкой ружье. Увидев, как Иэн покосился на ружье, пояснил:
— Вы не представляете, мастер Иэн, что вам предстоит. Эти браконьеры не остановятся ни перед чем. Уж мы-то знаем, что это за люди. Они уже не такие, как раньше, — раньше это были бедняки, им хотелось бесплатного мяса, чтобы накормить ребятишек. А сейчас это деловые люди, они убивают за деньги, им наплевать на страдания бедных животных, главное для них — нажива.
— Как часто, по-вашему, браконьеры бывали здесь? — спросил Иэн, заводя машину.
— Два или три раза. Может, больше. Некоторые говорят, что больше десяти раз, но точно сказать трудно. Когда по ночам олени выходят на дорогу, их убить ничего не стоит.
— Живодеры! — воскликнул Иэн.
Они ехали, глядя в обе стороны, в надежде увидеть маленькую фигурку в килте, спрятавшуюся среди вереска или машущую им рукой с какой-нибудь каменной вершины. Но дорога была пуста.
Отъехав от замка примерно на полторы мили, Уилли Маккэй сказал:
— Стойте, сэр.
Когда дело касалось подозрительных следов на дороге, зрению Маккэя, несмотря на его возраст, могли бы позавидовать Иэн или Халл вместе взятые. Иэн остановил машину. На дорожной пыли, куда уже целую неделю не падал дождь, он увидел следы от колес грузовика.
Все они вышли из машины. В нескольких дюжинах ярдов от них в обочину дороги врезалась глубокая изогнутая колея. Очевидно, здесь грузовик повернул.
Халл захватил с собой фонарь и теперь светил им вокруг:
— Посмотрите сюда, сэр.
Иэн и Маккэй подошли к нему. На дороге виднелись пятна крови и след от туши тяжелого животного. Очевидно, убитого оленя тащили по земле. Немного дальше они нашли место, где было убито животное. Они увидели лужу крови, месиво выпотрошенных внутренностей и несколько пустых патронов. Иэн ничего не сказал. Уилли Маккэй, шагая взад-вперед, чертыхался себе под нос.
— Проклятые убийцы! — бормотал он. — Чтоб у них за это руки отсохли!
— Нет никаких сомнений в том, что они сделали, сэр, — наконец произнес Халл.
Иэн кивнул.
— Припарковали грузовик и ждали здесь, — сказал он. — Возможно, с час, пока олени не подошли к дороге. Затем одной очередью уложили пять или шесть животных — а может, и больше, — прежде чем остальные разбежались. После чего погрузили туши в машину и уехали. Нам нужно узнать, что сталось с ребенком.