Голубой вереск

В десять часов утра Беатрис отправилась на встречу с лордом Лайоном, а Линетт решила походить по магазинам. У нее было очень мало собственных денег. Ее мать время от времени посылала ей чеки, а незадолго до помолвки с Иэном девушка немного заработала, рекламируя модели одежды на осенний сезон. Она собиралась благоразумно придержать эти деньги, стараясь тратить по возможности меньше, находясь в обществе Беатрис и Иэна; но магазины на Принсесс-стрит как магнитом притягивали Линетт, и не успела она опомниться, как пустила на ветер внушительную сумму.
Она говорила себе, что не будет швыряться деньгами, пока не выйдет замуж. Нужно купить приданое, и хотя Линетт уже решила, что все приобретет в кредит и оплатит счета уже после замужества, все равно каждый день случались непредвиденные расходы. Ее мать ничем не могла помочь, потому что числилась в черных списках по многих магазинах Лондона; она только и делала, что выплачивала небольшой процент от долгов, накопленных за годы расточительной жизни.
В отношении наличных денег отчим Линетт, лорд Бекенхэм, был не лучше. Заядлый игрок, он делал ставки на все, что привлекало его внимание. Однажды он поставил тысячу фунтов, что его такси быстрее других объедет вокруг Гайд-парка. В результате его жене пришлось заложить все свои меха и драгоценности, включая обручальное кольцо, чтобы заплатить победителю.
Это было унизительное, жалкое существование — постоянно находиться в долгах и вечно слышать назойливые напоминания кредиторов о суммах, которые негде взять. Линетт решила, что, выйдя замуж за Иэна, она ни за что не позволит себе влезать в долги.
Интересно, знают ли ее друзья, насколько он богат? Конечно, она не сможет сказать им, сколько именно у него денег, но будет приятно намекнуть, что он определенно миллионер. Иэн Маккрэгган — чудесное имя. Также она надеялась, что Беатрис вскоре докажет его право на баронство.
«Леди Маккрэгган», — повторяла про себя Линетт, поднимаясь по ступенькам лестницы, где они с Беатрис остановились. Лифт доставил ее на четвертый этаж. Открыв дверь гостиной, Линетт ощутила головокружительный аромат тепличных гвоздик и роз на длинных стеблях. На столе лежала груда посылок. Линетт заметила, что некоторые из них были для нее, но большинство адресованы Беатрис. Очевидно, ее будущая свекровь снова делала покупки — в Эдинбурге она уже истратила несколько тысяч фунтов.
Линетт увидела свежий номер «Татлера» и бесцельно пролистала его. Как она и предполагала, там было две ее фотографии: одна в Гудвуде среди именитых завсегдатаев скачек, вторая на крестинах. Она была крестной матерью первенца одной из своих подруг.
Линетт поморщилась, вспомнив, что счастливая мать младенца на полтора года моложе ее. В последний раз под фотографиями стоит подпись «Мисс Линетт Трент», подумала она. В следующий раз это будет «Ослепительная леди Маккрэгган».
Линетт улыбнулась своему отражению в зеркале над каминной полкой. В том, что она красавица, нет никаких сомнений. Пусть ей и двадцать три, но девушки помладше и в подметки ей не годятся.
Она представила, как под руку с Иэном идет по проходу собора Святой Маргариты, представила полные зависти взгляды подруг, восхищенные возгласы ждущей снаружи толпы. А Иэн? Он будет смотреть на нее взглядом, от которого у нее всегда замирала сердце. В нем было нечто властное, нечто такое, от чего она чувствовала себя слабой и беззащитной, и тысячу раз на день благодарила судьбу за то, что могла беспрепятственно любить его. А если бы он был беден? От одной только этой мысли девушку бросало в дрожь. Но он обладал всем, чего можно было только пожелать, и она любила его, да, любила!
— Леди Маккрэгган, — прошептала она, и в этот момент дверь распахнулась.
В комнату вихрем влетела Беатрис. Одного лишь беглого взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: что-то не так.
— Это ужасно, — запричитала она, — просто ужасно, что мне не сообщили об этом раньше. Я ему сказала: «Ведь должны же были поставить в известность меня или моего сына?» — а он ответил, что это не обязательно. Дорогая моя, я так рассердилась, что просто не знала, что сказать.
 
— Так что же произошло? — недоуменно поинтересовалась Линетт.
— Я же тебе говорю, — ответила Беатрис. — Как только я пришла туда, сразу почувствовала подвох. Он как-то странно поздоровался со мной.
— Кто? Лорд Лайон? — спросила Линетт.
Беатрис утвердительно кивнула:
— А затем он сказал мне, что есть еще один претендент, который подал прошение два месяца назад — только подумай, два месяца, и за это время ничего не было сделано.
— Еще один претендент на что? — осведомилась девушка, уже заранее зная ответ.
— На титул, на что же еще, — ответила Беатрис.
— Не на баронство?
— Вероятно, они об этом ничего не знают, но баронство наверняка причитается главе клана.
— Ничего не понимаю, — пробормотала Линетт. — Разве Иэн не наследник?
— Конечно же, наследник, — яростно произнесла Беатрис. — Все это просто смешно. Просто неслыханная наглость. Я найму лучших в Шотландии адвокатов, чтобы они во всем разобрались. Нельзя терять время. Иэн должен подать свое прошение, и тогда у тех самозванцев ничего не выйдет.
С этими словами Беатрис нетерпеливо позвонила в колокольчик.
— Что вы собираетесь сделать? — спросила Линетт.
— Сделать? А ты как думаешь, что я собираюсь сделать? — съязвила Беатрис. — Мы немедленно выезжаем к Иэну в Скейг, чтобы выяснить, в чем дело.
Линетт не понравилась дорога из Эдинбурга в Скейг. Беатрис приказала шоферу ехать как можно быстрее, и тот вел машину на полной скорости, что Линетт сочла весьма опасным делом. Ей было страшно, а Беатрис попросту утомила ее своими жалобами и возмущенными возгласами.
Впервые она увидела свою будущую свекровь совершенно иной. До этого момента Беатрис была щедрой, гостеприимной хозяйкой, но сейчас на ее месте появилась испуганная женщина, которая не получила того, что хотела, и отказывалась поверить, что не может получить этого прямо сейчас просто потому, что ей так хочется.
Беатрис в гневе и Беатрис спокойная были как два разных человека. Казалось, ее красота, изящество и даже женственность исчезали, а вместо этого появлялся квадратный подбородок, решительно сжатые губы и упрямое выражение лица, которое сделало ее отца, Зигмунда Б. Стивенсона, крупным железнодорожным магнатом во времена, когда при неэффективности остальных методов устранения конкурентов приходилось прибегать к пистолету.
— Это же надо, «еще один претендент»! — твердила Беатрис по дороге в Скейг. — Кроме кучи двоюродных сестер, других родственников нет. В предыдущем поколении было лишь два брата: недавно умерший дядя Дункан и дед Иэна, который умер в 1916 году. У него был единственный сын — мой покойный муж Юэн, так откуда взяться другим претендентам?
— Дункан никогда не был женат? — поинтересовалась Линетт.
— Конечно, нет. Если можно так выразиться, он был прирожденным холостяком. Ни одна женщина не вытерпела бы этого старого брюзгливого зануду.
— Наверное, каждый может подать прошение, и оно будет рассматриваться, — попыталась было утешить Беатрис девушка.
— Скорее всего, если уж на то пошло, во всем мире бог знает сколько Маккрэгганов, и каждый может захотеть стать главой клана.
— Замок отходит главе клана? — спросила Линетт.
— Не знаю. Это и нужно выяснить, — сказала Беатрис. — Лорд Лайон говорил о странной формулировке завещания Дункана Маккрэггана. Он был не слишком многословен, я же слишком разозлилась, чтобы задавать много вопросов. Когда пришло завещание, я просмотрела его, но недостаточно внимательно. Оно у Иэна. Когда он отправился в Скейг, оно было среди его бумаг.
— Мы все узнаем, как только приедем на место, — сказала Линетт.
Беатрис это не успокоило, и она всю дорогу не переставала возмущаться. Наконец, с облегчением вздохнув, Линетт увидела, что они почти приехали. Дорожный знак гласил, что нужно свернуть к прибрежной дороге, и вот они уже мчались по узкой горной долине.