Последний конвой (СИ)

Открыли все окна настежь, ветер почти стих и перестал швыряться песком. Потихоньку накрапывает дождик. Даже холодно стало, пришлось натягивать кофту. Хотя времени до утра еще полным-полно, делать мне совершенно нечего, можно было бы выспаться всласть. Но с такой дорогой, не уснуть. «Скорую» кидает по ухабам и колдобинам, как старый цыганский тарантас. Мотор натужно ревет. Арсений отчаянно сражается с рулевым колесом. Впереди маячит водовозка, окутывая нас клубами вонючего дизельного выхлопа. От этого всепроникающего запаха, начинает слегка подташнивать.
Василий не выдержал пытки тишиной, и первым прервал молчание, начав какой-то очередной бесконечный рассказ. Я его не слушала, молчала, уставившись в окно и спокойно думала о своем. Мысли крутились, вращались, перескакивали с одного на другое, и опять меня занесло куда-то не туда.
Зачем Быков приказал взорвать баржу?
Если рассуждать хладнокровно, отринув эмоции, то получается, что она нам больше не нужна. «Летящий» должен был дождаться возвращения экспедиции из похода и доставить нас обратно в Метрополию. Мои подозрения связанные с ограниченным количеством топлива, которого может не хватить на обратный путь только усилились. Техника старая, расход горючего превышает все мыслимые и немыслимые нормы. В связи с изменением первоначального маршрута, расстояние, которое придется преодолеть конвою в пути выросло многократно. Солярки и так было в обрез, а по новому маршруту, дай бог, если хотя бы в один конец хватит.
И как тогда поступил Быков?
Забрал с баржи людей и все ценное, а потом взял, да и подорвал ее к чертям собачьим. Логика прослеживается просто железная, топлива мало, возвращение экспедиции под большим вопросом. Значит баржа нам больше не нужна. А чтобы бандитам не досталась, и не была превращена в пиратское судно, лучше всего ее утопить.
Прямо мороз по коже от мысли, что придется остаться на этом мертвом континенте навсегда. Во имя чего? Что мы везем настолько ценное и зачем? Стоит ли оно наших жизней, положенных на алтарь «мудрым» руководством Метрополии?
Василий, прекрасно осведомлен о цели нашего путешествия. Однако же, рассказывает, о чем угодно, но только не о главном. Наверняка запугали, застращали и с десяток очень важных бумаг с гербовыми печатями подписать заставили, в которых синем по белому написано, — «болтать не смей, а не то…»
А не то, что? Расстреляют? В болота сошлют?
Не думаю, что на болотах будет прямо намного хуже, чем в пустыне. Как мне кажется, нарваться на случайную пулю от африканских бандитов намного вероятнее, чем пасть жертвой «свинорылых» мутантов. А уж, загнуться от тропической лихорадки, гипотермии, дизентерии, Эболы или какой другой геморрагической лихорадки, как нефиг делать.
Чем запугали?
Нет, тут что-то иное…
В глазах младшего научного сотрудника нет ни капли страха. Скорее наоборот — фанатичный блеск первооткрывателя, исследователя, спасителя человечества. То бишь, мотивация для учёного, самая, что ни на есть правильная — идейная. Как-то исхитрились найти подход к молодому «научнику», навешали лапши с три короба, наобещали славу, богатство и стремительный взлет карьеры. Вот и повелся на красивую сказку.
Да, за идею многие готовы рискнуть собственной шкурой и здоровьем…
А с другой стороны, может все совсем не так? Может быть я, как дура, ломаю голову и не имею ни малейшего понятия, насколько важной является экспедиция? А вдруг это действительно последний шанс для загибающегося человечества? Знать бы еще, что за груз мы везем, кроме пресловутых генномодифицированных семян, которых никто не видел, да бесчисленного количества ящиков с патронами, словно мы собрались спонсировать небольшую войну на африканском континенте.
Нужно осторожненько так, ненавязчиво, подвести разговор к нужной мне теме. А потом сделать вид, чтобы вопрос как бы сам по себе сформулировался, без моего на то участия.
Или не мудрить, а прямо в лоб спросить?
Мол, — «какого рожна, Василий Семеныч, ты с нами за тридевять земель тащишься на ржавой колымаге, башку под пули подставляешь и от жары маешься?»
  
А потом и добить вторым вопросом, — «а в курсе ли вы, Василий Семенович, что возвращение экспедиции не гарантировано? И чем вы в аду планируете остаток жизни заниматься? Внедрять среди туземцев колесо? Или хотите создать семью с аборигенкой, детишек черненьких наплодить и обучить их умению строить шалаши из говна и палок?»
А я сама?
Зачем поперлась к черту на кулички? Не хотела же! Не могла отказаться? Да смогла бы, если бы очень сильно захотела. Ну вот чтобы они мне сделали бы? Вызвали в «управление», пропесочили как следует. Может быть отстранили от работы на пару недель. И все! Даже на болота не сослали бы.
А зачем тогда поехала?
Ну во-первых — клятва Гиппократа. Не знаю для кого как, а для меня она имеет немаловажное значение. Жизни людей в экспедиции зависят от врача. И я сделаю все, чтобы люди их сохранили.
Во-вторых, Африка чем-то завораживает. Страшно — до жути, омерзительно — до зубного скрежета и все-равно притягательно. Прямо до дрожи в коленках хочется всю эту красоту увидеть собственными глазами. Бескрайние пустыни, скалистые горы, джунгли, экзотические виды животных.
Не могу объяснить, что являлось «последней каплей» для принятия решения. Наверное, то самое, пресловутое любопытство, которое кошку погубило. Слишком велик соблазн, чтобы его упустить из-за собственного упрямства и недальнозоркости. Умом понимаю, что кроме трудностей и проблем, ожидать нечего. А сердце подсказывает, что судьба всей Метрополии зависит от результатов экспедиции.
Знать бы еще, с какой целью все это затеяли?
И еще я прекрасно понимаю командование, — «у этой бабы за плечами три успешные экспедиции на болота, большая практика лечения в „полевых условиях“, и с огнестрелом она на ты».
А кого послать вместо меня?
Интерна? Это просто смешно! От теории до практики, как пешком от Краснодара до Луны.
Да, у всех бывают неудачи, и я не исключение. У каждого врача имеется свое личное маленькое кладбище. Люди разные, индивидуальные особенности организма имеют первостепенное значение. Всех не спасти и не вылечить, это просто невозможно. Но отправить интерна без опыта, значит приговорить всех. Со временем, он, конечно, получит необходимую практику и навыки, вот только будет слишком поздно. Экспедиция будет обречена.
А если бы знала, что назад не вернемся, поехала бы?
Да!
Ну не могла я отказаться! Это все равно, что отправить людей на верную смерть собственными руками. Я же после этого ночами спать не буду, кошмары замучают, совесть заживо сгрызет.
Господи, что за бред мне в голову лезет?
Да не буду я Василия пытать, сам все расскажет, если захочет, и, если имеет на то право. А если не расскажет, то и не надо. Иногда счастье в неведении.
  
Глава 19
 
Чекист
 
Гейман понял, что опоздал, когда услышал перестрелку. Солнечный диск уже наполовину скрылся за горизонтом, быстро темнело, но видимость еще была достаточно хороша, чтобы машину заметили и расстреляли издали. Он отогнал УАЗик за ближайший бархан и бросил там. Идти пешком по дороге не решился, слишком велик риск. Шагать по песку с непривычки оказалось сложно, через несколько сотен метров почувствовал, что задыхается, одежда насквозь пропиталась потом. Нагретый словно на адской сковороде песок с готовностью отдавал тепло обратно в атмосферу.
Достал грязный платок и обтер лысину. Совершенно не стесняясь в выражениях, вслух проклял жару, пустыню и весь этот гребаный континент. Когда наконец добрался до лагеря выстрелы уже стихли. Как он и предположил ранее, бой оказался проигран, однако груз все еще оставался на месте, а значит оставался шанс каким-то образом его перехватить. Без «груза» дальнейшая экспедиция теряла всякий смысл.
У Геймана пока не было определенного плана действий, но интуиция подсказывала, что обвести недалеких боевиков вокруг пальца большого труда не составит. Забрался на небольшой аккуратный бархан, вооружившись биноклем приступил к наблюдению. Потери среди африканцев оказались невелики, он насчитал всего пять мертвых тел. Не густо. Еще несколько легкораненых не в счет, на ногах и вполне боеспособны. Итого — полтора десятка. Слишком много!