Даханавар (СИ)

— Ты вообще слушаешь, о чем я говорю? — возмутилась Сибрис, обернувшись через плечо.
— А?! Да, прости, просто немного задумался. — Илая отвлекся от поглотивших его мыслей.
— Я говорю, эта девочка — Голос, она произнесла Слово, использовала простое, даже новичкам доступное заклинание иллюзии. Я это проходила в академии, мы часто использовали его, что бы что-нибудь незаметно сделать. Но это заклинание не останавливает время, тем более, оно длиться всего краткий миг, а никак ни всю ночь. Это очень не обычное применение стандартного заклинания иллюзии. Возможно это зависит от суггестора, его силы силы воздействия на реципиентов, интересно… — Сибрис задумалась.
Сибрис потеряла свой дар, бросила обучение в академии, но она все еще была магом и думала как маг, сталкиваясь с чем-то не обычным, а произошедшее ночью было крайне необычно.
— А пророчество, что ты думаешь о нем? — спросил Илая. Он мало что понял из того, что девушка только что сказала, но у него и без выяснения значения странных слов, было много вопросов к Сибрис. Просто но он не знал с какого из них лучше начать.
— Если честно, я первый раз слышу о подобном пророчестве, тем более о пророчестве даханаваров, возможно более подробно о нем мы сможем узнать, когда прибудем в Обитель. Могу сказать лишь то, что эта малышка — Голос, назвала тебе одно из так называемых Слов. Это базовые заклинания, но одновременно это еще и очень важные понятия описывающие наш мир. Вижу, тебе тяжело меня понять. — Илая и хотел бы ответить отрицательно, неудобно было чувствовать себя в дураках, но с другой стороны, он ехал в горную обитель братства, чтобы учиться, так почему бы не начать сейчас.
— А ты попробуй мне объяснить, только без этих гесторов и циполентов. — попросил он подругу.
Сибрис тихонько засмеялась.
— Ну хорошо. Вот только не гестор, суггестор — тот кто хочет оказать влияние на другого своей волей, подчинить его, а реципиент — тот, кто это влияние воспринимает и подчиняется.
— А, ну так то понятней! Это значит маг заклинание произнесет, а человек ему сразу во всем послушен станет. Верно?
— Ну, почти. А вот то Слово, тебе лучше запомнить, возможно именно его подразумевает пророчество. Оно означает — «иллюзия», «видимость». В академии нам говорили, что в мире рассеяна особая сила или можешь назвать ее энергией, которая может как творить так и разрушать. Особенно хорошо она подчиняется магиням, мы завем ее шакти. Говорят она одновременно скрывает истинную природу мира и обеспечивает многообразие его проявлений.
— Это похоже на то, что святоши рассказывают о Милосердной Деве, в своих храмах в начале каждой недели? — с интересом спросил Илая.
— Да, но только отчасти. Я бы сказала, что в храмах эти знания преподают слишком уж упрощенно. — Сибрис пожала плечами. — В обще-то в академии тоже не каждому доступны книги рассказывающие о подобных вещах.
— Тогда как ты об этом узнала? — поинтересовался Илая.
— Я была очень непослушной студенткой, любила совать нос куда не следует, особенно если это касалось запрещенных книг. — загадочно улыбнулась Сибрис и вздохнула.
Илае показалось этот вздох прозвучал несколько печально, но он не стал прерывать девушку, боясь, что та больше ничего ему не расскажет. Слушать Илае было интересно.
— Ну так вот, — продолжала объяснять Сибрис, — Человек из-за своего неведения строит в уме ложное представление о существующем мире, такое представление о мире является майей. Она как будто бы пелена, которая отделяет нас от реальной сути вещей. Эта пелена, или завеса — это ложное восприятие мира, который делится в умах людей на плохое и хорошее, белое и черное, свет и тьму. А еще это ложное мнение о том, что природа вещей в этом мире постоянна. В своей сути все явления лишены постоянной природы, но желания человека приводят к возникновению бесконечного многообразия мира, которое состоит из различий, которых по сути то и нет.
— Тогда эта майя похожа на облака в летний день. — проговорил Илая задумчиво. — Вот так лежишь смотришь на них, а очертания облаков постоянно меняются, да и сами облака еще днем белые и пушистые уже к вечеру соберутся в серые тучи и пойдет дождь.
 
— Молодец, Илая ты совершенно прав! Если бы у тебя был волшебный дар, тебе бы стоило попробовать стать магом. — похвалила юношу Сибрис.
Илае стало очень приятно. Оказывается магия не такая уж и сложная наука, подумал он.
Пока у них шла беседа, конь принес их к городским воротам. Это были не те ворота, через которые они утром вошли в город — эти открывали путь ведущий в горы.
На нетерпеливый стук из караульного помещения высунулась заспанная физиономия стражника.
— Чаво надо? — недовольно поинтересовался он.
— Мы хотели бы покинуть город. — начал Илая.
— Жди до рассвета, вот как рассветет, тогда и выпушу!
Стражник уже собрался вновь скрыться, видимо ему еще хотелось выспаться после вчерашних гуляний. Илая не мог объяснит потом Сибрис, что его заставило сделать то, что он сделал, но он вновь окликнул стражника:
— Эй, любезный, так уже расцвело, не ужели вам оттуда совсем этого не видно, солнце встало из-за горизонта, похоже вы проспали рассвет!
И в тот момент, когда когда вышедший на стену стражник поднял глаза к небу, которое все еще было окрашено в лилово-серые тона предрассветных сумерек, Илая выкрикнул:
— МАЙЯ!
Мир на самую маленькую долю секунды замер и вновь ожил, оторопело глядя то на ранних путников у ворот, то на небо, стражник пролепетал:
— И правда, сударь, уж расцвело. — и причитая со словами "ой, я дурак, проспал, совсем проспал!" и "кабы комендант не прознал, он с меня шкуру спустит, как пить дать, спустит!", стражник запустил отпирающий городские ворота механизм.
Когда большие деревянные створки открылись достаточно, что бы мог проехать всадник, Илая пришпорил коня и тот вынес их с Сибрис за пределы, крепко спящего после праздничной недели города. На горизонте, будто приветствуя несущихся галопом по дороге всадников, блеснул первый лучик солнца, предрекая рассвет нового дня.
  
Даханавар. Аталасские горы
 
Даханавар. Часть Четвертая. Аталасские горы.
Тень высокой горы далеко падает. (корейская пословица)
1
Когда золотисто-белый солнечный диск достиг середины неба, конь, несший на своей спине двух всадников, внезапно споткнулся. Сбившиеся с ритма бешеного галопа, его передние ноги подломились и жеребец начал заваливаться вперед. Наездники едва успели спешиться, как животное, жалобно заржав, упало на землю в полном изнеможении. Карие глаза жеребца затягивала мутная пелена, а взмыленные бока судорожно и прерывисто вздымались в такт тяжелому и хриплому дыханию.
Сибрис крепко прижалась к Илае. Девушка искала защиты и поддержки в его, окрепших от частых упражнений с мечом, объятьях. В ее серых глазах, смотревших на околевающее животное, которое было единственной их надеждой и богатством, застыл немой вопрос: "Что же теперь?!"
Вокруг них до самых скалистых горных пиков простиралась степь. Где-то справа, меж обрывистых берегов, несла свои бурные воды река. Теперь город, который им пришлось так спешно покинуть, виднелся лишь розовым пятнышком, тонущем в серебристом мареве горизонта. На древней карте, которую Илая получил в наследство от даханавара Шамиля, город Тариза, почти вплотную примыкал к горному кряжу, но на деле, Аталасские горы отгородились от всего остального мира широким участком степи. Степь, о которой путешественники знали слишком мало. Степь, которую картографы на своих пергаментных картах отмечали человеческим черепом — знаком мертвых земель. Место несущее погибель, о котором не говорили даже те, кто проживал у его границы. Проклятое место. Забытое. Место, где путешественник, потерявший провизию и скакуна, обречен на печальный конец.
Земля здесь была каменистой и белесой, иссушенная солнцем до глубоких трещин, она была покрыта пылью. Сквозь трещины и пыль к солнцу пробивалась неказистая растительность: высокие и толстые стебли бурой клин-травы, покрытые жесткими заостренными короткими листьями; ядовито-зелеными пятнами, будто кожная болячка, по каменистой почве разрослась камнеломка. Иногда, подпрыгивая на камнях, дорогу пересекал высохший шар перекати-поля. Здесь так же водилась весьма малоприятная живность: скорпионы, ящерицы и змеи, а иногда в земле встречались глубокие норы затянутые густой липкой паутиной — в них, ожидая очередную жертву, затаились песчаные тарантулы. Но самым неприятными в этой степи были места, где земля была похожа на зеленоватый лед. Будто кто-то вплавил в почву островки стекла. Каждый житель континента знал, будь это человек или зверь, что подобные стеклянные озерца следует обходить стороной. К великому сожалению, местоположение этих "ледышек", как их прозвали в народе, нельзя было предугадать. "Ледышки", были горьким эхом древних магических войн, и они мигрировали.