НеТемный 4 (СИ)

Вооружившись посохом, я разбежался в сторону уцелевшей кареты, раздвигая высокое разнотравье, словно корабль морские волны.
Бывалые воины особо не ожидали атаки с этой стороны, поэтому выставили всего одного щитоносца. Оставшиеся свидетели покинули карету, истыканную тлеющими стрелами, и пытались спрятаться под её днищем. Тут же, у колёс, за спинами воинов пригибались маги, запускающие вслепую огненные и воздушные вихри.
Магам приходилось прятаться за дружинниками и их щитами, потому что магическая защита сразу же оказалась пробита — на это намекало множество трупов, буквально истыканных стрелами. И перебежать под укрытие других телег им не давали, потому что лучники здорово пристреляли этот угол.
Воины закрывали собой просвет под каретой, стараясь сохранить жизни прячущимся там свидетелям. Осталось не так уж много народу, слишком многих забрала пернатая смерть…
Я навскидку насчитал всего троих работников таверны, жмущихся под каретой. Пятеро дружинников, некоторые уже легко раненные, и трое магов героически отдавали свои жизни, пытаясь их защитить.
Щитоносец заранее заметил моё появление, да я особо и не скрывался. Подняв большой щит и выставив топор, он смело шагнул мне навстречу.
— Свои! — крикнул я, просто уперев конец посоха в его щит.
Тот отмахнулся топором, пытаясь перерубить жердь, но мышцы в предплечье бросса были крепче стальных струн — одно движение рукой, и длинный толстый посох просто исчез с линии атаки, чтобы тут же опять упереться концом в щит. Невероятно быстрое движение для тяжёлой жерди, которая аж заскрипела от такой скорости.
Со стороны получилось, будто дружинник махнул топором по палке, но тот прошёл едва ли не сквозь неё.
— Да что за… — выругался тот, и махнул снова, пытаясь перерубить посох. И с тем же результатом.
Мои губы тронула улыбка. Как же я силён!
Воин слишком увлёкся этой игрой, пытаясь высмотреть, куда же исчезает волшебный посох. поэтому при следующем его замахе я мгновенно оказался рядом, и просто забрал топор.
— Сожги тебя Яриус!
— Свои же, говорю, — сказал я, прижимая его собственным щитом к карете.
Повозка качнулась, и тут же мне пришлось отскакивать — сбоку мелькнуло лезвие. Ещё один из дружинников заметил, что с этой стороны прорвались, и ринулся на помощь соратнику.
— Смердящий свет! — я едва смог увернуться от атаки.
Лезвие меча скользнуло по топору, уходя туда, куда мне нужно, и спустя мгновение я перехватил вооружённую руку. Освободившийся щитоносец явно захотел протаранить меня щитом, и этим лишь помог мне.
Уперевшись плечом в щит, я рывком втянул за него второго дружинника и, легко переборов усилие щитоносца, прижал к карете уже двоих.
— Долго будем пыжиться, вестники вы тупости⁈ — я снова надавил так, что карета едва не завалилась набок.
Сверху с горящей крыши посыпались искры и зола. Снизу закричали перепуганные люди.
— Ты кто такой? — прохрипел второй дружинник, вооружённую руку которого я так и не отпускал.
Судя по хорошо наполированным кольчуге и шлему, а также по хорошему клинку, это был десятник.
— Бросс Малуш! — рявкнул я, но потом, ругая свои варварские мозги, всё же добавил, — Меня Алек послал.
Едва прозвучало имя другого десятника, как взгляды обоих изменились. Тут же я отпустил щит и шагнул назад.
И снова движение сбоку… Я перехватил копьё, которое мне намеревались воткнуть в бочину, но тут уже сам десятник заорал:
— Отставить! Свой!
Копейщик поправил съехавший на потный лоб шлем и удивлённо спросил:
— А кто это?
Я уже хотел было ответить, но мои губы не успели двинуться, как десятник с щитоносцем буркнул:
— Бросс Малуш! Какой-то…
А вот теперь даже обидно стало. То есть, они даже не помнили, что везли меня в клетке.
Время на объяснения и пререкания не было, и я, сев и прижавшись к колесу, перехватил за ворот десятника и притянул к себе.
— Как звать⁈
— Да как ты сме… — его гнев оборвался, когда я встряхнул хорошенько, — Налим!
— Слушай сюда, Налим…
Усмехаться забавному рыбному имени было некогда, и я сразу вывалил Налиму наскоро придуманный план. Задумка была идеальная, но с нюансами — доставить карету со свидетелями в начало каравана, чтобы затем пробиваться дальше к Ярошу.
 
— Моча ты упырева! — выругался десятник, — Лошади мертвы, у телеги колёса поломаны. Да ещё и враги рвутся через поле…
Во всём он был прав. Это ещё хорошо, что он не знает, как именно они рвутся, эти враги. Ведь Кутень передал мне, что отряду сотника Яроша удалось отбиться, и атаковавшие его лучевийцы отступили. Но перед этим они пытаются успеть сюда, чтобы добить здесь всё, что шевелится.
Я лишь усмехнулся. Медоёж с цербером, конечно, наведут шороху, но рисковать жизнями своих питомцев напрасно мне не хотелось.
— Разведчики у тебя есть ловкие, кто сможет живым через поле проскочить и вернуться?
Тот кивнул, хоть и с сомнением:
— Сам смогу, но я своих не брошу. Да и зачем?
Я по-отечески похлопал его по плечу. Ох уж эти герои…
* * *
Вообще в мои планы не входило работать тягловой лошадью. И уж тем более я не хотел тянуть карету с поломанными колёсами, когда у самого все ноги стрелами истыканы.
Но зато какой эффект, когда вытаскиваешь за шкирку свидетелей из-под повозки, и каждого запихиваешь в салон со словами:
— Тебя спасает бросс Малуш!
И так три раза, пока седой мужичок с перебитой ногой и две полноватые тётки, трясущиеся от страха, не оказались на скамейке внутри кареты. Туда же отправились ещё сразу четверо раненых дружинников, которые хоть как-то подавали признаки жизни.
Дверцы держались на одном честном слове, поэтому я их просто выломал, и с обстреливаемой стороны поставил пару дружинников со щитами, в которые тут же начали втыкаться стрелы.
Ну, а дальше просто отвалить в сторону тела бедных мёртвых лошадей, перехватить оглобли и с диким рычанием стащить с места эту колымагу.
— Да не получится, бросская твоя задница! — начали было причитать вставшие рядом со мной дружинники, но сразу заткнулись, когда карета, доломав последние остатки спиц в колёсах, сдвинулась.
— А ну, грязь! — я зарычал, разгоняясь.
Эти двое, конечно, пытались что-то сделать, кряхтя рядом под оглоблями, но больше мешали мне. Маги бежали за каретой вслед за нами, время от времени посылая в поле огненные и воздушные шары.
Десятник, как и обещал, убежал в поле с особой миссией. Задача у него и вправду была трудная — незаметно добраться до кнезова отряда и запечатлеть собственными глазами, что те присутствовали рядом с побоищем, но ничего не сделали.
На самом деле это было важно. Кто поверит какому-то броссу, пусть он и спас кучу народу? А вот десятник, верой и правдой служивший своей царю — другое дело. А как этим знанием потом распорядится царь Нереус, меня уже не касалось.
— Возьмите щиты, олухи! Сейчас начнётся! — заорал я, когда получил видение от Кутеня.
— Что начнётся⁈
Ну да, они же не видели, что первая половина лучевийского отряда, добравшись до нашего поля, сейчас будет опустошать все свои запасы стрел. В рукопашную они лезть не хотели, потому что видели, что кто-то перебил их сообщников.
Задача оказалась не такой лёгкой, как обещали лучевийцам, и они сейчас наверняка обозлены, жаждут мести…
А карета, довольно резво несущаяся среди горящих и перевёрнутых телег, и при этом пылящая, как целое стадо баранов, была очень хорошо заметна.
Пернатая смерть уже засвистела над полем, когда я отпихнул плечами двоих горе-помощников и снова заорал:
— Щиты!
Сзади от моей тряски жалобно заскрипела повозка с орущими пассажирами, грозясь завалиться набок.
— Смелее, гря-а-а… — захотелось расхохотаться, но тут мне в шею вонзилась стрела, отчего я споткнулся и едва не упал.
До двух идиотов наконец дошло, и сбоку появились толстые щиты. Я быстро выправился, хотя и почувствовал, как по ключице и груди побежала кровь.