Виконт Линейных Войск 8 (СИ)

— Пг’омойте самогоном! — Приказывает Лен.
— Я уже ненавижу этот самогон… — Бормочет Димитрий, пока бинты на его ноге пропитываются кровью.
— Но он все еще полезен.
Люк бронемашины открывается и оттуда высовывается Курт, с револьвером в руке. Он смотрит на горящий броневик и хмурится.
— Бездна, похоже, придется доложить о потерях. Как думаешь, передатчик лучше всего разместить на вершине цитадели?
— Бой еще не закончен. — Напоминает Лен.
— Для нас почти закончен. Остальное уже ваша работа, но мы прикроем вам спину. Ну как, идете? — Он приглашающе машет в сторону пробитого взрывчаткой пролома.
Лен поджимает губу, но согласно кивает. Они должны сделать это сами, не перекладывая на других. Взмахивая добытым у Рика мечом и пистолетом, он призывает людей сплотиться. Влекомые речами, крестьяне один за другим входят в пролом, прикрываясь руками от падающий сверху каменной крошки.
Внутри все покрыто серой пылью. Красный ковер, порванные взрывом гобелены, разломанная мебель, тела…
Кто-то из крестьян тут же опускает меч, чтобы подобрать серебряный подсвечник. Другой шарится в обломках, пытаясь найти что-то ценное. Лен морщится от неодобрительного хмыканья Курта, чьи солдаты вели себя более дисциплинированной, но останавливать сограждан не пытается.
Это ведь не мародерство. Это экспроприация неправедно нажитого имущества буржуя-эксплуататора в пользу трудового коллектива. Проще сказать, они просто забирают свое.
Только почему никто их не останавливает? Все погибли от взрыва?
Они отошли достаточно далеко от места взрыва, но им все еще встречались мертвые тела слуг и стражников, но ни одного живого. Лен опускается на колени перед очередным телом, на первый взгляд у него вообще не было повреждений. Что-то тут не так… Он поднимается и взмахом руки приказывает сломать одну из боковых дверей.
Дверь из черной древесины довольно крепкая и с трудом поддаются топорам, однако она не способна противостоять орудию, что рубило такую древесину каждый день! Спустя пару минут, вся измочаленная от ударов, она проламывается и открывает проход. Стоящий рядом солдат перехватывает гранату, готовый забросить ее в комнату, но… нет нужды. Даже за дверью — никого живого.
Лен заглядывает внутрь. Похоже, это комната слуг, но почему-то внутри тела именно стражи. Один, два… Четверо человек. И кровь. Много крови.
Не нужно быть гением, чтобы понять — их зарезали, и взрыв тут был совершенно ни при чем. А судя по тому, что кровь уже свернулась — зарезали их далеко не пару минут назад.
В коридоре грохочет выстрел, эхом отражается от стен. Свистит картечь, со звоном разбиваются керамические вазы. Лен тут же выбегает в коридор и натыкается на крестьянина, в его руках дымится мушкет, а глаза навыкате, словно он сам испугался своего же выстрела.
— Там был кто-то! В конце коридора! — Тут же сообщает он.
— И я бы предпочел, чтобы вы больше не стреляли! — Отвечает ему громкий голос.
— Вы знакомы с огнестг’ельным ог’ужием? — Молниеносно отмечает Лен.
— Разумеется.
— Наверное, это связной. — Шепчет Курт и опускает револьвер.
— Можете показаться! Мои люди больше не будут ст’гелять! — Кричит Лен и уже тише добавляет — Опускайте, опускайте стволы.
Ощетинившаяся мушкетами толпа, неохотно убирает оружие, но мечи держит наготове. Убедившись, что те убрали оружие, в коридоре показывается высокий, почти в два метра, харданец.
Он облачен в одежды слуги, но своими идеальными чертами лица скорее напоминал мраморную статую. Он кивает головой, призывая толпу следовать за ним.
— Не будем терять время. Барон лютует в тронном зале и никуда не может из него уйти, ведь мы спрятали от него протезы. Это было тяжело, мы с трудом уговорили отправить их на ремонт. Увы, из-за его паранойи отравить барона не вышло, хотя наши алхимики подобрали очень интересный состав, что на время лишил бы его сил. Так что убейте его быстро и без капли сомнений, несмотря на то, что он калека — он все еще старший адепт, полностью владеющим своим даром и легко размажет пару сотен крестьян.
 
— А как же…
— Его стража? Кто-то куплен, о ком-то… мы позаботились. Сопротивление осталось лишь на верхних этажах цитадели, но и там скоро закончат. Сейчас барон как дурак сидит на своем троне и все, что он может — лишь требовать вернуть ему протезы…
Харданец рывком открывает двери в тронный зал и выругивается.
— Вот дерьмо…
Барон Манус стоит вполоборота перед троном без верхней одежды и увлеченно душит слугу. Ремни, что шли от металлической руки, опоясывают мускулистую грудь. На каменном полу зала лежит его фамильный щит и меч, и даже металлическая стопа была на месте, позволяя ему ходить.
С хрустом ломается шея и он отбрасывает тело в сторону.
— Вот как… — Спокойно произносит он, увидев харданца и насмешливо добавляет. — Если принесешь мне еще и доспех, я награжу тебя, так же как этого глупца… Быстрой смертью за предательство своего господина!
Но все его насмешливое спокойствие тут же испаряется, едва барон замечает мушкеты в руках крестьян.
— Вы… Вы… — Он не может найти слов, его лицо краснеет, а тело трясет от бешенства.
— Стг’еляйте, стг’еляйте! — Тут же приказывает Лен, вскидывая пистолет.
Но толпу парализует страх. Глубоко вбитый поколениями, пропитавшая кровь, выученная беспомощность. Оказавшись перед Бароном, толпе нужно время, чтобы пересилить себя. Его яростное возмущение их неподчинением кажется таким естественным и правильным, что некоторые даже сомневаются в себе. С большим запозданием толпа следует примеру Лена…
Но секунда задержки, секунда страха, поразившего толпу, не дает сделать это вовремя.
Импульс! Мушкеты вырывает из рук, залп разносится в воздух, сбивая свечи с люстры и рикошетя по высокому потолку. Курт хватается за запястье, вывернутое револьвером. Сила хватает солдат за металлические кирасы и отбрасывает их, перемешивая толпу в кучу-малу. Лишь Лен с удивлением обнаруживает, что пистолет хоть и рвется из руки — но его вполне можно удержать. Он перехватывает его двумя руками, ведь меч Рика, что он держал в другой — уже улетел куда-то под потолок. С трудом наводит ствол на барона и нажимает на спусковой крючок.
Выстрел! Тут же еще один!
Первая пуля впивается в ключицу, выше необходимого, а вторая встречается с металлической рукой и выбив из нее искры — рикошетит в сторону. Манус мгновенно меняет позу, прикрываясь железной рукой, будто щитом. Еще несколько выстрелом наудачу не приносят успеха, отдача слишком задирает ствол. Лен тратит доли секунды, чтобы восстановить прицел, но и Манус не теряет из зря. Лежащий на полу щит взмывает, прикрывая голову.
Лен прикусывает губу и отправляет пулю в неприкрытую ногу, в короткий отрезок бедра между стальной рукой и протезом стопы. Пуля пронзает мышцы насквозь. Неудача, нужно было попасть в кость!
Но даже так барон падает на колено, полностью защищая себя от обстрела.
Толстый щит прошила бы пуля мушкета, но пистолету он не по зубам, даже если стрелять под прямым углом. Единственный выход — обойти его. Приняв решение, Лен с места переходит на бег, пытаясь обогнуть противника! Но не успевает сделать и пять шагов, как видит перед собой щит, приближающийся с огромной скоростью.
Барон делает свой ход.
Медленный, растянутый стук сердца. Лен лихорадочно перебирает варианты. Ему не уклониться, барон просто донаправит щит на него. Да и с учетом того, с какой скоростью несется щит — это невозможно. Сможет ли он принять удар и выжить? Нет… Неважно, убьет ли его снаряд на месте или переломает кости — барон просто добьет его следующим ударом. Выстрелы в щит тоже не замедлят его достаточно, он уже несется как поезд…
Значит, вариант лишь один. Нужно сохранить пистолет.
Лен изо всех сил сжимает рукоять так, что слово Равенство отпечатывается на его ладони. Пистолет сделал их равными с бароном. Дал шанс на честный бой. Если бы он целился лучше и попал первым выстрелом в голову — он бы выиграл.