Белое на белом (СИ)

Год назад отчим умер. Он оставил мне все свое дело и все свои деньги, при одном условии: я должен взять в жены дочку его партнера… Гвендолин Грюнштайн…
Голос Йохана странным образом поплыл.
— Мы дружили с детства. Лазали вместе за зелеными яблоками в чужие сады, дрались, в десять лет мы впервые пробовали целоваться, а в четырнадцать — и более того… Ни она ни я не были против брака. Нет, любви тут не было, самое большее — привязанность и дружба. Нам было хорошо вместе, очень хорошо… А потом я застал ее с любовником.
Йохан замолчал. Все вспомнили о том, что впоследствии его шантажировали.
— Кого ты убил? — наконец зада вопрос Цайт, — Жену или любовника?
— Жену, — мертво ответил Йохан, — И любовника. И двух приятелей любовника. И служанку.
5
— В тот день я пришел домой с мясницким ножом на поясе. До сих пор не понимаю, зачем я его взял тогда с собой. Два дружка айн Розена сидели в гостиной, чтобы, если я вдруг появлюсь, задержать меня и дать знак любовникам, чтобы успели привести себя в порядок. Я вошел через заднюю дверь. Не помню, почему…
Йохан замолчал. Он молчал долго.
— Если не хочешь — не рассказывай, — сказал Ксавье. Цайт разлил штарк по плошкам.
— Нечего рассказывать, — проговорил бывший нибельвассерский мясник — Я вошел в спальню и увидел два обнаженных тела. Гвендолин увидела меня и вскрикнула. Все. Больше я не помню ничего. Как пеленой какой глаза заволокло. Когда я очнулся… Я стоял посреди спальни, в руке у меня был нож, а вокруг валялись пять мертвых тел. И все было красное. Все. Пол, стены, кровать… Окна, потолок… Я…
Йохан выпил свой штарк как воду и продолжил:
— Я пришел к начальнику полиции и признался во всем. Все-таки я был владельцем самого крупного мясного хозяйства города, я признался сам, поэтому меня не арестовали, вернее, посадили под домашний арест. Я не собирался никуда бежать и спокойно ждал суда, понимая, что виновен и готовясь к каторге или казни. Возможно, мне предложили бы свободу, за крупную взятку, но семья айн Розенов не стала ждать. Они прислали ко мне брави. В ту ночь мне повезло — брави оказался молодым и неопытном и не знал, что в доме богатого мясника стоит не одна ловушка для воров — но я понял, что в следующий раз мне может и не повезти. Я собрал деньги, те, что были не в банке и не в обороте, оставил указания приказчикам и сбежал.
Юноша посмотрел на своих друзей:
— Меня искали, но это было не самое страшное. С тех пор я нервничаю рядом с молодыми девушками и… Иногда мне кажется, что Душитель — это я.
— Не ты, — сразу ответил Цайт, — Ты свою жену зарезал, а Душитель душит. Сумасшедшие же — если ты считаешь себя сумасшедшим — никогда не меняют своих привычек.
Йохан покачал головой. Мысль о том, что он МОЖЕТ быть сумасшедшим убийцей девушек слишком глубоко застряла в его голове, чтобы так легко исчезнуть от слов Цайта.
Но стало легче.
— Йохан, — Вольф положил руку ему на плечо, — ты наш друг…
— И ты можешь быть уверен, — добавил Ксавье, — мы всегда будем точно знать, где ты находишься, когда Душитель поймает очередную жертву. Мы — друзья.
С этими словами Ксавье выдернул из стола свой нож.
— В отряде егерей мы смешивали свою кровь. Чтобы стать не просто друзьями, но кровными братьями.
Он полоснул по ладони лезвием ножа, темные капли мерно захлопали по столешнице. Следом разрезали ладони Вольф, Йохан и Цайт.
Четыре руки сплелись воедино, смешивая кровь, делая их братьями.
Никто не произносил клятв быть верными своей дружбе. Настоящим друзьям слова не нужны.
6
Никто из четырех друзей не знал, что в самом ближайшем времени им предстоит разъехаться на четыре стороны света.
Одного из них ждут горячие, пахнущие раскаленным металлом и дышащие паром цеха Штальштадта. Второго — узкие улочки шумного студенческого городка Флебского университета. Третий попробует знаменитых зеебургских карасей, а четвертый познакомится с долинами реки Миррей.
Они расстанутся надолго, до тех пор пока их не сведет вместе война.
  
Конец 2 части.
  
Эпилог
 
Брумос. Викт. Улица Зеленого ордена, клуб «Вулкан»
 
25 число месяца Мастера 1855 года
 
1
Хлеб делают в пекарнях, раскаленных, пропахших запахом горячего хлеба пекарнях, темными ночами, чтобы люди утром уже получили свои свежие булки. Доски делают на визжащих лесопилках, гвозди — в звенящих кузницах, еду — на бурлящих кухнях. Ученых делают в университетах, в гулких лекториях, армию — на вытоптанных плацах и на полях сражения, деньги — в подвалах банков и монетных дворов…
А где делают историю?
Одни скажут, что историю делают на площадях, когда толпы возмущенного народа сметают прогнивший строй, устанавливая царство добра и справедливости… Либо НЕ сметают и тогда они превращаются в толпы озверевшего быдла, желавшие разрушить царство добра и справедливости и установить кровавую тиранию чего-нибудь.
Другие заявят, что историю делают на залитых кровью полях, над которыми вьется дым битв, и раздаются, в зависимости от эпохи, звон клинков, грохот выстрелов или лязг траков и рев моторов.
Третьи станут утверждать, что местом, откуда появляется история являются роскошные дворцы, золотые троны, высокие трибуны, где правители стран решают, куда их подданным надлежит двигать государство.
А кто-то подумает, что на самом деле историю делают в тихих помещениях, неприметные люди, совсем не стремящиеся к огласке.
Как ни странно, именно они окажутся ближе всех к истине.
2
Викт, столица Брумуса, город, часто именуемый Фог-сити, из-за постоянного тумана, заволакивающего улицы города и состоявшего по большей части из дыма печных и фабричных труб и пара, выбрасываемого из котлов многочисленных паровых машин.
Столица Брумоса — столица прогресса. Прогресса, блистающего сталью и дышащего паром.
На одной из улиц Викта, в доме из темно-бурого кирпича находится клуб «Вулкан».
О, эти брумосские клубы! Казалось бы, ну что в них такого: небольшой особнячок или один из линии домов на тихой улице, место, куда собираются вечерами представители старинных дворянских родов, истинные брумосцы, чьи нижняя челюсть и верхняя губа, казалось, откованы из фулчестерской стали.
Что они там делают? Устраивают дикие оргии с льющимся рекой вином и доступными девушками в одежде из пары золотых сережек? Да нет. Женщина в клубы вход запрещен уже так давно, что ни одна брумосская дворянка даже не подумает о том, чтобы искать мужа по клубам. Потому что привыкла, что ее дед, отец, муж, сын и внук находятся в клубе, куда ее не пустят. Вино и бренди в клубах если и присутствует, то в небольших количествах, только для поддержания традиции. Еда представлена крошечными бутербродами, самым популярным из которых можно назвать «песчаную ведьму»: два куска хлеба с ломтем солонины между ними. В клубах иногда выступают знаменитые, знаменитейшие музыканты и композиторы, показывают свои картины художники, читают новые романы писатели, но любой из них не является членом клуба: богема здесь появляется на положении слуг, если не сказать гаеров, а уж представить в клубе танцы или пляски не сможет и человек с самым богатым воображением.
Так что же происходит в клубах? Здесь можно выпить бокал персикового бренди, выкурить колониальную сигару, прочитать свежую газету, или просто посидеть у камина с томиком стихов.
Ах да, самое главное, то, ради чего и организованы клубы, то, что заставляет людей интриговать, просить, умолять позволить им стать одним из членов клуба.
В клубах — общаются.
Чем старше и известнее клуб, тем почетнее небрежно бросить в разговоре «Был я на днях в Жемчужном клубе…». И не надо называть фамилий, всем восхищенным дамам сразу станет понятно, что вы — человек допущенный в высокое общество и общающийся с такими людьми, как герцог Темперский и граф Лессингэм. А те, кто получил членство в клубе не интригами, а приглашением — те поймут, что вы пустой и никчемный человек. Потому что настоящие члены клуба вошли в него не для того, чтобы хвастать этим.