Начальник милиции. Книга 5 (СИ)

— Я непременно зафиксирую на камеру, — пожал плечами эксперт. — Но положено же еще и зарисовки параллельно делать, разве нет?
— Конечно, положено, — пришел я на помощь Соколовой и ответил за нее. — Но там, откуда Вера Андреевна перевелась, такой практики просто нет. Так, Вера Андреевна?
— Да, да, совершенно верно. Не надо зарисовывать. Фототаблицы со снимками достаточно будет.
— Следы хорошие, но не факт, что это обувь убийцы, — продолжал ползать Валентин. — Тут много всяких отпечатков.
— Убийцы, убийцы следы, — заверил я. — Можешь не сомневаться. Вот, глянь.
Я вытащил листочек, на котором всего несколько часов назад зарисовал след сапога в Мохово на пристани. Откуда пропала лодка Ефимыча.
— Это что? — Валя сделал стойку, как охотничий пес на лакомую дичь.
— Рисунок следа. Похож на те, что возле трупа?
— Один в один… — кивнул Загоруйко. — И подметка скошена, и вот — дефект подошвы есть в каблучной части и еще признаки… А где ты его зарисовал?
— Это, Валентин, оперативная информация. К делу не привяжешь. Ты мне, дорогой, лучше скажи, что думаешь насчет мотива преступления? Зачем убивать было парня, да ещё на глазах у девушки?
— Ну-у, — криминалист встал, отряхнул брюки и включил профессора. — Это же очевидно… Его подруга сказала, что Щеглов на момент убийства был в одежде, когда ему нож вонзили. А теперь одежды нет. И обуви нет. Футболка только, трусы и носки остались. Вряд ли кто-то своровал трико и кофту, когда мимо пробегал, позарившись с трупа снимать. Это значит, что целью убийства было — завладеть одеждой.
— Логично, — кивнул я. — А почему нельзя было просто ограбить? Забрать одежду?
— Будем рассуждать логически… Ранение смертельное, прямо в сердце, причем со спины. Раневой канал глубокий, судмедэксперт щупом измерила, — кивнул Валентин на Леночку. — Это говорит о том, что наш подозреваемый умеет убивать. Учитывая, что сделал он это еще и на глазах свидетельницы, то могу предположить, что и сам процесс ему очень нравится.
— Психопат, маньяк? — нахмурился я, пытаясь понять, кто же такой Сафрон Грицук.
— Нет… Маньяки действуют на низменных инстинктах, ради удовлетворения животного влечения или полового удовлетворения. Тут же картина четкая — подошел, зарезал, снял одежду, скрылся. Не маньяк, точно. Но, возможно, психопат, из тех индивидуумов, кто без сострадания и угрызений совести. Убить ради спортивного костюма и кед, это надо быть больным головой. Или психопатом, который не испытывает никаких чувств и эмоций. Не способен сопереживать.
— Молодец, Валентин… тебе бы внедрить в советскую криминалистику ещё и психологию. И расширить поле своей деятельности, так сказать. Не думал об этом?
— Ну уж нет… — поджал губы эксперт, будто я предложил ему нечто неприглядное и недостойное. — Признаться, я до сих пор считаю психологию лженаукой. А мои сегодняшние выводы относительно личности преступника основываются сугубо на фактах и анализе выявленной следовой информации на месте преступления.
— Во загнул, профессор… — присвистнул я, пытаясь разрядить мрачноватую обстановку. — Ну как знаешь… а по мне, ты психологию умело сейчас применил. Составил психологический портрет преступника.
Загоруйко еще что-то пробубнил, возражая, но я уже не слышал, потому что отошел в сторонку и кивнул следачке. Вера тут же вполголоса спросила:
— Думаешь, это он?
— Даже не сомневаюсь. Никогда в Зарыбинске не убивали за спортивный костюм. Готов поспорить, вещи самого Грицука здесь — на дне реки. Будем искать его по приметам одежды. Фотку его ты мне когда предоставишь? Потерпевшая подробно описала вещички. Эх… в розыск бы его объявить…
— Пока нельзя, — тихо ответила Вера. — Никаких ориентировок, развешанных по городу, никаких оповещений дружинников и оперативных комсомольских отрядов. Пусть Сафрон думает, будто мы не знаем, что он в Зарыбинск явился. Иначе заляжет на дно. Официально я расследую с твоим оперативным сопровождением обычное убийство, — Вера кивнула на труп, — а ты еще хулиганку с памятником отрабатываешь.
  
— Добро… Только почему-то мне кажется, что это не последняя их жертва…
— Их⁈ — Вера чуть дернулась, напряглась, а в глазах ее сверкнула мимолетная злость, но она тут же подавила ее.
— Ну да… Их с палачом. Святошей. Не зря же он сюда племяша выдернул. Значит, вместе дела мутить будут. Знать бы еще — какие…
Она едва слышно вздохнула.
— Тоже все дни голову ломала. Так и не поняла.
— Слушай, Верунчик, может, они пакость какую советскому строю задумали? Ну, типа, нацисты-фашисты и все такое. Кстати в Москве уже появились первые почитатели Гитлера. Слышала? Фашистской свастике поклоняются… уроды…
— Слышала… Пока массовых выступлений нет от них. По подвалам прячутся. Но если бы и эти — как ты говоришь, то поехали бы они в столицу, ну или на худой конец в область. Как можно подорвать советский строй в Зарыбинске?
— И то верно, — кивнул я, а сам вспомнил, как Пистонов заранее готовил именно в Зарыбинске группу для диверсии в Москве, на предстоящей Олимпиаде-80. Но не срослось, я его уничтожил. А теперь нужно вычислить нацистского палача и его племянничка. Это сложнее, потому что мотив их неясен. Цель их неизвестна. Но одно я знал точно — не просто так дядюшка родственника своего из зоны вытащил, не потому что соскучился.
* * *
— Кто там? — за невзрачной дверью раздался недовольный голос явно пожилого человека.
— Сто грамм… — буркнул Сафрон. — Открывай, свои…
Щелкнул один замок, затем второй. Брякнула цепочка, и только после этого дверь на лестничной площадке распахнулась. Она оказалась вовсе не такой простой, как выглядела снаружи. Со стороны квартиры дверь была усилена сплошным листом стали. Косяк тоже был укреплен, хотя и замаскирован под обычное дерево. Но опытный глаз вора сразу определил: такую хату просто не взломаешь. Да и ни к чему ему ее ломать, ведь это жилье его родственника.
— Заходи, — шикнул на него хозяин квартиры, тревожно осматривая лестничную клетку, а после поспешил захлопнуть за гостем дверь.
Снова щелкнул несколькими замками, а лишь после этого приобнял Сафрона и похлопал его по могучему плечу.
— Ну что, племяш? Как житуха? Смотрю, синевой покрылся. Партаками оброс… совсем уркой стал. Не на то жизнь размениваешь.
— Не синева это, а статус, — возразил вор и без всякой улыбки ответно похлопал своего дядю по плечу и пожал руку, как бы формально и совсем без души. — Много ты понимаешь….
— Да уж поболее твоего, — хмыкнул хозяин квартиры. — У тебя одна правда — блатная… А мир гораздо шире любой кичи. Уж поверь.
— Спасибо, Святоша, конечно, что помог мне слинять. Но какого хрена ты меня сюда звал? В эту дыру… Тут же меня вмиг мусора срисуют.
— Не кипишуй, Сафрон… Во-первых. Не называй меня Святошей, спалишь. А во-вторых — дела нас ждут реальные, а не гоп-стопы твои. Только сначала нужно разобраться вот с этим человеком, — Святоша вытащил из шкафа фотокарточку и показал ее племяннику.
— Хм… Наглушняк — или шугануть просто? Могу ноги сломать.
— Сделай так, — выговорил Святоша, — чтобы следов от него на Земле не осталось.
— Это можно… Тыща рублёв — и исчезнет, как баланда в голодной камере.
— Ты не охренел ли, Сафронушка? — зыркнул на него собеседник. — Я, значица, тебя вызволил, кров и еду предоставляю. А ты еще деньги с меня будешь тянуть?
— Да ладно, — хмурил кустистые брови урка. — Шутканул я. Конечно, в ответочку завалю его для тебя. Где его искать? Кто таков? Чем живет, чем дышит?
— Там на обратной стороне фотокарточки все написано. Изучи, запомни, а после порви и сожги.
— Да не боись ты… фотка пока со мной побудет. У меня память на морды х*ровая. Особенно на такие. Чем он тебе насолил-то?
— Какая разница? — коротко прошипел хозяин. — Устранишь по-тихому и все.
— Чем больше информухи, тем лучше, — Сафрон почесал бритый затылок. — Тем проще найти подход к терпиле. Так что рассказывай, родственничек, что там за терки у вас.