Лучший книжный парень (ЛП)

О Боже, сейчас неподходящее время, но я так рада его видеть. Просто я не ожидала его увидеть сейчас, я хотела принять душ и что-нибудь съесть, чтобы не нервничать, а потом сто раз повторить то, что хочу ему сказать. Я совершенно не хотела признаваться в своих чувствах к нему, вся потная, на пороге своего дома, перед моим бывшим мудаком.
— Адам, почему ты здесь? — спрашиваю я, расхаживая перед ними из стороны в сторону.
— Нам нужно поговорить. И мой ключ не подходит. Ты сменила замки или что-то в этом роде?
— Ага, — усмехаюсь я. — Ты съехал год назад. Или ты думал, что просто так войдешь в дом?
— Это все еще мой дом. — Блядь. Нутром чуяла, что когда-нибудь это произойдет. Судя по всему, это все еще его дом. Да, я сменила замки, но я никогда не была до конца уверена в законности этого, и последнее, чего я хочу, — это устроить здесь скандал, в саду. Краем глаза замечаю, как Люк сжимает кулаки.
Он вернулся. Настоящий ублюдок, что заставляет меня разбираться с ним прямо сейчас. Я отбрасываю сумку Адама в сторону и достаю ключ из крошечного неудобного кармашка в моих леггинсах для бега. Я тысячу раз моргаю, чтобы сдержать слезы. Когда открываю дверь, они оба встают.
— Ладно, Адам, заходи в дом. Я приду через минуту. — Чувствую себя совершенно подавленной, когда он бросает самодовольную улыбку в сторону Люка. Одному богу известно, что здесь произошло до моего прихода. Как долго они оба меня здесь ждали?
Люк выглядит удрученным, и от выражения его лица у меня щемит в груди.
— Понимаю. Ладно. — Он вздыхает, засовывает руки в карманы и идет по тропинке.
— Люк, подожди, — зову я и бегу за ним, оглядываясь на Адама, который уже скрылся где-то в доме. — Почему ты здесь? Ты что-то хотел?
Я наблюдаю, как искажается его лицо, как открываются и закрываются его губы, пока он смотрит в землю. Я слегка наклоняю голову, пытаясь заставить его посмотреть на меня.
— Просто скажи.
Слова не идут мне на ум, и я чувствую, как в горле у меня встает ком, поэтому я выпрямляюсь, расправляю плечи и смотрю в небо. Мне так надоело плакать перед ним. Обычно он не появляется так внезапно, чтобы повидаться со мной, должно быть, у него была какая-то причина быть здесь.
— Скажи, о чем ты сейчас думаешь, Люк. — Он заключает меня в объятия, и я инстинктивно тоже обвиваю его руками. Это теплое, крепкое, любящее объятие, которое я не хочу прерывать, но он слишком быстро отстраняется, кончиками пальцев обхватывает мои запястья и опускает мои руки по швам.
— Ты думаешь, что твое сердце все еще принадлежит ему, — шепчет он. — Но это не так.
Я отступаю на шаг, скрещиваю руки на груди и задерживаю дыхание, ожидая, что будет дальше.
— Посмотри на себя. Ты вся напряжена, твой голос печален, ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь. Я не понимаю, зачем ты пригласила его войти.
Я тоже не знаю.
— Это сложно.
— Кара, послушай, — он с трудом сглатывает. — Я пришел сюда, чтобы поговорить о нас. И в нас нет ничего сложного. Быть рядом с тобой — это самая естественная и незамысловатая вещь. Смерть моей жены — это сложно. Сложно переехать в другое место и начать новую жизнь. Сложно начать собственное дело. Прости, знаю, ты это знаешь…
— Заткнись. Я не могу думать. — О нас… нас. — Ты столько раз говорил «сложно», что это слово уже не кажется настоящим. Сложно. Слож-но. Что ты на самом деле хочешь сказать?
— Послушай, я многое хочу тебе сказать, но не сейчас, когда твой бывший снова обустраивается у тебя дома.
— Что ты имеешь в виду?
Он делает долгий, медленный выдох и поджимает губы.
— Просто хочу, чтобы ты знала: если ты думаешь, что тебе нужно будет выбирать, выбирай несложное.
У меня отвисает челюсть, я ищу его глазами, когда слышу, как Адам зовет меня прямо из-за двери.
— Малышка?
Я поворачиваюсь на его голос.
— Да? — я звучу по-другому. Этот дурацкий голос, которым я обычно разговаривала с ним, мне не принадлежит.
— Ты заходишь? Выпускаешь все тепло наружу. — Я совсем забыла о его дурацкой одержимости отоплением. Оно, черт возьми, даже не включено.
  
Я закатываю глаза и поворачиваюсь, чтобы сказать Люку, что не хочу, чтобы он уезжал, но он уже закрывает дверцу машины и заводит двигатель.
Глава 37
Люк
Этого не может быть. Этого не может быть.
Не знаю, что делать. Как могло так случиться, что я был столь близок к тому, чтобы рассказать ей о своих чувствах, попросить ее дать мне шанс, а потом этот придурок решил, что может просто так вернуться в ее жизнь. Наверняка ведь она не может по-прежнему испытывать к нему те же чувства.
Мне не следовало уходить. Мне стоило остаться, подойти к ней и послать его к черту, но это же Кара. У нее сильная воля, даже если она так не думает, и ей нужно самой принимать решения. Она должна хотеть этого так же сильно, как и я. А я так сильно этого хочу.
Я стараюсь занять себя чем-нибудь. Убираю на кухне, взбиваю диванные подушки, протираю пыль на книжном шкафу. Все, что угодно, лишь бы отвлечься от скручивающегося в узел желудка. Мысль о том, что она с ним останется наедине, обсудят все, помирятся, снова будут вместе, поцелуются. Нахрен, это пытка. Я, наверное, действительно болен.
Она не может принять его обратно, просто не может. Не после того, как он так с ней обошелся, после того, как ей пришлось жить без него. У нее все хорошо, она сама это сказала. Я должен что-то сделать.
Думай, Люк, черт тебя дери, думай!
Что бы сделал Книжный Парень?
Цветы, шоколад, подарки — всего этого недостаточно, чтобы передать то, что я чувствую.
Герой-миллиардер из романа прислал бы за ней машину, посадил бы на частный самолет, увез бы на шикарный ужин на двоих на крошечный остров, где признался бы ей в любви.
Эйден из «Возбуждена?» просто бы появился на пороге, вышиб дверь, схватил ее на руки и затащил в свою постель.
Один из тех хоккейных братанов, к которым она питала симпатию, выиграл бы игру и встал перед ней на одно колено посреди льда. Я же никогда в жизни не катался на коньках. Как быстро я смогу научиться?
Мне нужен широкий, смелый жест, и быстро. Могу ли я купить ей домик на берегу озера или художественную студию? Нет, все это для нее ничего не значит.
Я не могу связаться с ее друзьями. Больше никакого их вмешательства, она ясно дала это понять.
Смотрю на свою книжную полку, на ряды романов, которые скопились за те недели, что я с ней знаком. Она любит эти книги. Она любит всех этих мужчин. Ей нравится их острота, но больше всего она любит, когда они умеют обращаться со словами.
Я беру ручку и бумагу, и начинаю писать.
Глава 38
Кара
«Выбирай несложное».
Слова Люка проносятся у меня в голове в такт биению моего сердца, но я прихожу в себя, когда вижу, как Адам снимает обувь и бросает ее посреди комнаты, словно гребаный подросток. Выглянув в коридор, я вижу, как он стоит в дверях гостиной и внимательно осматривается. Я захлопываю за собой дверь, ставлю обувь на полку для обуви, беру толстовку с капюшоном, висящую на перилах, и иду через гостиную на кухню.
Прежде чем я успеваю осознать, что делаю, я включаю чайник, чтобы приготовить ему чашку чая. Только когда тянусь за его любимой кружкой, я вспоминаю, что ее там нет. Этот мудак забрал ее с собой. Представьте только, что вы расстаетесь со своей девушкой, с которой встречались двенадцать лет, и предусмотрительно забираете с собой свою кружку. А я так долго верила, что это было внезапное, иррациональное решение, которое он принял впопыхах, а теперь я, время от времени вспоминаю, что он довольно долгое время планировал уйти от меня.
Я беру себя в руки, расправляю плечи, высоко поднимаю голову и подаю ему чай на кофейный столик. Кофейный столик, за которым я каждый вечер пятницы собирала свою жизнь по кусочкам в течение последнего года.
— Не знал, что у тебя новый диван. — Ну ни хрена себе, а откуда тебе знать? — Мне нравится, что ты тут сделала. — Меня это бесит. Я не хочу, чтобы он разглядывал мои вещи, и особенно не хочу, чтобы ему нравилось то, что я сделала для себя. — Так что это за парень?