Весь Дэвид Болдаччи в одном томе (СИ)

— Вас просят к телефону.
— Я же попросил Люсинду отклонять все звонки, кроме самых срочных. Завтра я всем перезвоню.
— Кажется, это что-то срочное.
Джек крутанулся в кресле.
— Кто это?
— Она сказала, что ее зовут Кейт Уитни.
Через пять минут Грэм уже сидел в своей машине, новеньком «Лексусе 300» цвета бронзовый металлик. У него голова шла кругом. Кейт была близка к истерике. Ему удалось разобрать лишь то, что Лютер арестован. За что, он не понял.
* * *
Кейт открыла дверь после первого же стука, после чего буквально свалилась ему в объятия. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла дышать ровно.
— Кейт, в чем дело? Где Лютер? В чем его обвиняют?
Она подняла взгляд. Лицо у нее было таким красным и распухшим, словно ей хорошенько надавали.
Когда ей наконец удалось выдавить это слово, Джек оторопело сел.
— В убийстве? — Он обвел взглядом комнату; мысли его кружились так быстро, что не успевали зарегистрироваться в сознании. — Это невозможно. И кого же, черт побери, он якобы убил?
Выпрямившись, Кейт смахнула волосы с лица и посмотрела ему в глаза. На этот раз слова прозвучали четко, прямо, впиваясь в Грэма подобно битому стеклу.
— Кристину Салливан.
Джек долго сидел, застыв без движения, затем порывисто вскочил с кресла, посмотрел на Кейт, попытался что-то сказать, но понял, что не может. Шатаясь, он подошел к окну и распахнул его настежь, подставляя себя ударам холодного воздуха. Желудок у него бурлил чистой кислотой; она подкатила к горлу, и ему едва удалось ее сглотнуть. Наконец к ногам медленно вернулась твердость. Закрыв окно, Джек снова подсел к Кейт.
— Что случилось?
Она вытерла красные глаза какой-то тряпкой. Волосы у нее были спутаны. Она так и не сняла пальто; сапожки валялись рядом с креслом, куда она их бросила. Кейт, как могла, постаралась взять себя в руки. Достав изо рта прядь волос, она наконец посмотрела на Джека.
Слова полились из нее негромкими порывами.
— Полиция его задержала. Она… она считает, что он проник в дом Салливанов. Там никого не должно было быть… но там оказалась Кристина Салливан. — Остановившись, Кейт шумно вздохнула. — Полиция считает, что отец застрелил ее.
Как только она произнесла последние слова, глаза у нее закрылись, веки будто обрушились, не в силах держать собственный вес. Кейт медленно покачала головой, наморщив лоб, так как пульсирующая боль в висках резко усилилась.
— Это же безумие. Лютер ни за что не пошел бы на убийство.
— Не знаю, Джек. Я… я просто не знаю, что думать.
Встав, Грэм снял пальто и провел рукой по волосам, стараясь собраться с мыслями.
— Как ты это узнала? — Он посмотрел на Кейт. — Черт возьми, как полиции удалось схватить его?
Вместо ответа она затряслась всем своим телом. Боль стала такой сильной, что, казалось, ее можно увидеть; она зависла над хрупким женским телом, прежде чем обрушиться на него яростными ударами. Кейт вытерла лицо тряпкой. Ей потребовалось очень много времени, чтобы повернуться к Джеку, по одному дюйму за раз, словно она была древней старухой. Глаза у нее по-прежнему оставались закрытыми, дыхание прерывалось судорожными всхлипываниями, будто воздух застревал в легких и вынужден был предпринимать могучие усилия, чтобы вырваться наружу.
Наконец глаза открылись. Губы зашевелились, но сначала с них не слетело ни слова. Затем Кейт удалось выговорить их, медленно, отчетливо, словно она заставляла себя принимать каждый удар, сопровождающий их.
— Я его подставила.
* * *
Лютер, одетый в оранжевый тюремный костюм, сидел в той же самой комнате допросов, где не так давно сидела Ванда Брум. Сет Фрэнк расположился напротив, внимательно наблюдая за ним. Уитни смотрел прямо перед собой. Но он не отключился. Этот человек о чем-то напряженно думал.
Вошли два полицейских. Один принес диктофон и поставил его на стол. Включил запись.
— Вы курите? — Фрэнк протянул сигарету. Лютер принял ее, и оба выпустили облачка дыма.
Для записи Сет повторил Лютеру дословно «Миранду». В этом деле процессуальных ляпов не будет.
 
— Итак, вы понимаете свои права?
Уитни неопределенно махнул сигаретой.
Этот человек оказался совсем не тем, кого ожидал увидеть Фрэнк. Ну да, прошлое у него определенно криминальное. Три судимости — однако последние двадцать лет были чистыми. Впрочем, это мало что значило. Однако ни нападений, ни насильственных действий. Это тоже мало что значило, но все-таки позволяло судить о человеке.
— Мне нужно, чтобы вы ответили на этот вопрос «да» или «нет».
— Да.
— Хорошо. Вы понимаете, что вас арестовали в связи с убийством Кристины Салливан?
— Да.
— И вы точно отказываетесь от своего права защиты? Мы можем назначить вам адвоката, или вы можете пригласить своего.
— Я отказываюсь.
— И вы понимаете, что не обязаны делать никаких заявлений полиции? Что каждое ваше слово, сказанное сейчас, может использоваться как доказательство против вас?
— Я все понимаю.
Многолетний опыт научил Фрэнка тому, что признание в самом начале игры может вылиться в катастрофу для обвинения. Даже признание, сделанное добровольно, защита может разорвать в клочья, вследствие чего все улики, полученные благодаря этому признанию, будут отброшены прочь как запятнанные. Преступник может привести следователя прямиком к трупу — а на следующий день он уже выходит на свободу, а его адвокат улыбается, надеясь, что клиент никогда не объявится рядом с его домом. Но у Фрэнка уже имелось готовое дело. И то, что добавит к нему Уитни, станет лишь соусом к основному блюду.
Он пристально посмотрел на задержанного.
— В таком случае я хочу задать вам кое-какие вопросы. Хорошо?
— Спрашивайте.
Фрэнк продиктовал для записи день, месяц, год и время суток, после чего попросил Лютера назвать свое полное имя. На этом все и закончилось. Дверь открылась. В комнату заглянул полицейский в форме.
— Приехал его адвокат.
Посмотрев на Уитни, Фрэнк выключил диктофон.
— Какой еще адвокат?
Прежде чем Лютер смог ответить, в кабинет, отстранив полицейского, вошел Джек.
— Джек Грэм, адвокат задержанного. Уберите диктофон. Джентльмены, я хочу переговорить со своим клиентом наедине, прямо сейчас.
Уитни уставился на него.
— Джек… — начал было он резко.
— Молчи, Лютер. — Джек выразительно посмотрел на полицейских. — Немедленно!
Полицейские направились к выходу. Фрэнк и Грэм успели взглянуть друг другу в глаза, и дверь закрылась. Джек поставил на стол портфель, но не стал садиться.
— Не хочешь объяснить мне, черт возьми, что происходит?
— Джек, тебе не надо в это впутываться. Я говорю серьезно.
— Ты обратился ко мне. Взял с меня слово, что я тебе помогу. Так вот, черт побери, я здесь.
— Замечательно, ты сделал свое дело — теперь можешь уходить.
— Отлично, я уйду, но что в этом случае будешь делать ты?
— Тебя это не касается.
Грэм наклонился к самому лицу Лютера.
— Что ты собираешься сделать?
— Признать себя виновным! — Впервые Уитни повысил голос. — Это я во всем виноват.
— Ты ее убил?
Он молча отвел взгляд.
— Ты убил Кристину Салливан?
Лютер ничего не ответил. Джек схватил его за плечи.
— Ты ее убил?
— Да.
Джек всмотрелся ему в лицо. Затем схватил портфель.
— Я — твой адвокат, хочешь ты этого или нет. И до тех пор пока я не пойму, почему ты мне врешь, даже не вздумай говорить с полицейскими. Если только откроешь рот, я объявлю тебя невменяемым.
— Джек, я очень признателен тебе за все, но…
— Послушай, Лютер, Кейт рассказала мне, что произошло, что она сделала и почему. Но позволь выложить тебе все начистоту. Если ты сядешь за решетку, твоя девочка этого не перенесет. Ты меня слышишь?
Уитни так и не высказал то, что хотел сказать. Внезапно комната показалась ему размером с пробирку. Он не услышал, как Джек ушел. Просто сидел, уставившись в одну точку и впервые в жизни не представляя себе, как быть дальше.