Весь Дэвид Болдаччи в одном томе (СИ)

— Спасибо за совет, пришли мне счет. Мне пора идти.
— Идти? Черт возьми, куда ты пойдешь? Лютер, я хочу знать, в чем дело!
— Если со мной что-нибудь случится…
— Проклятие, Лютер, я устал от этой игры в шпионов!
Глаза Уитни сузились до щелочек. Уверенность внезапно вернулась, приправленная злостью.
— Джек, я ничего не делаю просто так. Если я сейчас не выкладываю тебе все, поверь, на то есть веские причины, черт побери. Возможно, сейчас ты ничего не понимаешь, но я стараюсь сделать все так, чтобы максимально тебя обезопасить. Я вообще не стал бы тебя втягивать, но только мне нужно знать, пойдешь ли ты за меня в бой, если возникнет такая необходимость. Потому что если ты не пойдешь, забудь про этот разговор — и забудь про то, что вообще знал меня.
— Ты не можешь говорить это серьезно.
— Я абсолютно серьезен, твою мать!
Какое-то время они стояли, глядя друг на друга. Деревья у Уитни над головой уже сбросили почти все листья. Их голые ветви тянулись в небо подобно застывшим зигзагам черной молнии.
— Я с тобой, Лютер.
Рука старика на мгновение погрузилась в руку Джека, и в следующую минуту Лютер Уитни уже скрылся в темноте.
* * *
Такси высадило Джека перед жилым зданием. Телефон-автомат стоял напротив. Грэм выждал немного, собираясь с силами и с духом для того, что собирался сделать.
— Алло? — Голос был заспанным.
— Кейт?
Джек отсчитывал секунды до тех пор, пока ее рассудок не прояснился и не идентифицировал голос.
— Господи Иисусе, Джек, ты хоть знаешь, который сейчас час?
— Я могу к тебе зайти?
— Нет, не можешь. Я полагала, мы решили этот вопрос раз и навсегда.
Грэм помолчал, набираясь решимости.
— Дело не в этом. — Пауза. — Речь идет о твоем отце.
Он не смог интерпретировать продолжительное молчание.
— Что с ним? — Тон оказался не таким холодным, какой ожидал услышать Джек.
— У него неприятности.
— И что с того? — Теперь знакомый тон вернулся. — Черт возьми, почему тебя это до сих пор удивляет?
— Я хочу сказать, у него серьезные неприятности. Он только что до смерти напугал меня, не сказав на самом деле ничего определенного.
— Джек, сейчас уже поздно, и во что бы там ни был замешан мой отец…
— Кейт, ему страшно — я хочу сказать, по-настоящему страшно. Настолько страшно, что его вырвало.
И снова последовала долгая пауза. Джек следил за мыслями Кейт, думающей о человеке, которого они оба знали так хорошо. Лютер Уитни напуган? Это что-то невероятное. Его ремесло по своей природе обязывало обладать стальными нервами. По своему характеру человек мирный, Лютер всю свою взрослую жизнь провел на грани опасности.
— Ты сейчас где? — В голосе Кейт прозвучало напряжение.
— На улице, прямо напротив тебя.
Подняв взгляд, Джек увидел, как стройная фигура приблизилась к окну и выглянула на улицу. Он помахал рукой.
Дверь открылась на его стук. Кейт тотчас же отступила на кухню, откуда донесся грохот чайника, шум наливаемой воды и звук зажегшегося на плите газа. Оглядевшись вокруг, Грэм остался стоять в прихожей, чувствуя себя немного глупо.
Через минуту Кейт вернулась. Она накинула толстый махровый халат, доходящий до щиколоток, и осталась босиком. Джек поймал себя на том, что смотрит на ее ноги. Перехватив его взгляд, Кейт посмотрела ему в лицо. Грэм отвел взгляд.
— Как лодыжка? — Он улыбнулся. — Выглядит в полном порядке.
— Время позднее, Джек, — нахмурившись, строго напомнила Кейт. — Что с отцом?
Пройдя в крохотную гостиную, Грэм сел. Кейт устроилась напротив.
— Лютер позвонил мне пару часов назад. Мы перекусили в знакомой тебе забегаловке у Восточного рынка, после чего отправились гулять. Он сказал, что ему нужна от меня одна услуга. Сказал, что у него неприятности. Серьезные неприятности. Кто-то хочет сделать ему очень плохо. Навсегда вывести из игры.
Чайник засвистел. Кейт вскочила. Джек проводил ее взглядом. При виде ее идеального округлого зада, проступающего сквозь халат, на него нахлынули воспоминания, от которых ему хотелось избавиться навсегда.
 
Кейт вернулась с двумя чашками чая.
— Какая услуга? — Она пригубила чай.
Джек даже не притронулся к своей чашке.
— Лютер сказал, что ему требуется адвокат. Что ему, возможно, потребуется адвокат. Хотя все может обернуться так, что не потребуется. Он хотел, чтобы его интересы представлял именно я.
— И это всё? — Кейт поставила чашку на столик.
— Разве этого не достаточно?
— Возможно, для честного, уважаемого человека — но только не для моего отца.
— Господи, Кейт, он был до смерти напуган. Я никогда не видел, чтобы ему было страшно, а ты?
— Того, что я видела, с меня достаточно. Он сам выбрал свой образ жизни, и теперь, по-видимому, ему это аукнулось.
— Ради всего святого, он ведь твой отец!
— Джек, я не хочу продолжать этот разговор. — Кейт встала.
— А если с ним что-нибудь случится? Что тогда?
— Значит, это случится. — Она холодно посмотрела на него. — Это не моя проблема.
Встав, Джек направился к выходу. У двери он обернулся. Лицо его было красным от гнева.
— Я расскажу тебе, как прошли похороны. Впрочем, какое тебе до этого дело, черт возьми? Я просто прослежу за тем, чтобы ты получила копию свидетельства о смерти для своего альбома.
Он не подозревал, что Кейт способна двигаться так молниеносно. Эту пощечину он будет чувствовать целую неделю: ему будто плеснули в щеку кислотой, и он только сейчас осознал, насколько же это точное сравнение.
— Как ты посмел? — Глаза Кейт вспыхнули огнем.
Джек медленно потер щеку.
Затем из глаз у нее брызнули слезы, с такой силой, что пролились на халат.
— Кейт, не казни гонца, — негромко, как можно спокойнее произнес Грэм. — Я сказал Лютеру и говорю тебе: жизнь слишком коротка для подобного вздора. Я давным-давно потерял своих родителей. Понимаю, у тебя есть причины не любить отца — замечательно. Это твое дело. Но старик тебя любит, ты ему небезразлична, и хоть ты и считаешь, что он испортил тебе жизнь, ты должна уважать его любовь. Вот тебе мой совет, а дальше поступай как знаешь.
Он направился к двери, но Кейт снова опередила его, загораживая ему дорогу.
— Ты ничего не знаешь!
— Чудесно, я ничего не знаю. Возвращайся в кровать; уверен, ты сразу же заснешь. Тебя ничто не беспокоит.
Кейт схватила его за пальто с такой силой, что развернула к себе, несмотря на то что Грэм был тяжелее на добрых восемьдесят фунтов.
— Мне было два года, когда отец отправился за решетку в последний раз. Когда он вышел на свободу, мне было девять. Ты можешь себе представить, какой невероятный стыд должна испытывать маленькая девочка, чей отец сидит в тюрьме? Чей отец зарабатывает на жизнь тем, что ворует чужие вещи? Помню, у нас был вечер в школе, и один мальчик рассказал про своего отца-врача. У другого отец был водитель-дальнобойщик. А когда подошла моя очередь, учительница посмотрела на меня и объявила всему классу, что отец Кейт поступил очень плохо и ему пришлось уехать далеко-далеко, после чего перешла к следующему ученику… Отец никогда не думал о нас. Никогда! Мама постоянно до смерти за него переживала. Но она хранила ему верность, вплоть до самого конца. Чем безмерно упрощала ему жизнь.
— В конце концов она развелась с ним, Кейт, — мягко напомнил Джек.
— Только потому, что у нее не осталось выбора! И вот когда ее жизнь должна была сделать крутой поворот, выяснилось, что у нее опухоль в груди, и через полгода ее не стало. — Кейт прислонилась к стене; она выглядела такой измученной, что на нее было больно смотреть. — И знаешь, что тут самое безумное? Мама так и не перестала его любить! После всего того дерьма, которое он на нее вылил…
Кейт тряхнула головой, с трудом веря в слова, которые только что произнесла, и посмотрела на Джека. Подбородок у нее едва заметно дрожал.