Фанатка: после падения (СИ)

Сессию я сдала сама и даже без шпаргалок — спасибо репетитору, которого мне нашел Леня. С его помощь я не только к зачетам и экзаменам подготовилась, но и к своей специальности стала относиться менее небрежно и холодно. Как-никак, в медицинский колледж меня отправили учиться родители, убеждая и меня, и самих себя, что врач звучит гордо и почетно. И пусть гордо, пусть почетно, но не мое. Совсем не мое. Эта ограниченная и в тоже время самая безграничная ответственность за чужое здоровье и тем более — жизнь, доводила меня до состояния твари дрожащей. Достоевский очень отчетливо дал мне понять, что я не хочу отдать свою судьбу на растерзание пациентов. Вот получу в этом году диплом — и сразу же на какие-нибудь курсы запишусь, так сказать, поменяю сферу деятельности. Косметолог, фотограф, даже кондитер — куда угодно, лишь бы избежать участи вечно дерганного, напуганного и мега-ответственного врача.
— Надя, ты будешь спасать человеческие жизни, — заявил Георгий Николаевич. — Ничего важнее этого нет и быть не может. Пусть врачи перестали быть уважаемыми, но они никогда не перестанут быть нужными.
— Я не на врача учусь, а на медсестру, — напомнила я, но это не имело принципиального значения.
— Вот и учись. А потом и на врача поступай, не задумываясь. В тебе есть хватка, которая хирургам присуща — знаешь какая? Когда во время операции вцепляешься в человеческую жизнь и держишь ее так сильно до тех пор, пока последний стежок не сделаешь… Упрямая ты, бойкая. Такие нужны медицине. Главное, филонить перестань. Будущие врачи должны хорошо учиться, чтобы почку с аппендиксом не перепутать!
И я училась. Я честно пыталась писать курсовую, все силы и знания вкладывала в подготовку, пропадала часами в библиотеке, но выше четверки все равно не прыгнула.
Очень стыдно было показывать свою зачетку верящему в меня репетитору и тем более рассказывать о своих результатах Лене. Чувствовала себя тем самым мальчиком с картины Решетникова «Опять двойка». Глупой и виноватой в собственной глупости.
Но вот на практике дело обстояло несколько иначе. В отличие от зубрил-ботаников, которые со своими пятерками в зачетке на деле боялись шприц в руки взять и смотрели на иголку как на адский инструмент, я безошибочно и с первого раза поставила пациенту капельницу. Вот оно — мое первое достижение, которым я внутренне была очень довольна и не преминула этим сразу же похвастаться.
— Ну, теперь я не волнуюсь за свою старость, — пошутил Леня, когда я ему с гордостью рассказала о том, что наконец-то смогла хоть в чем-то обойти однокурсников. — Будешь мне делать уколы от давления лет через пять…
Ну вот, опять тема возраста выплыла. Шутки шутками, но в каждой шутке, как говориться…
— Мне уже называть тебя дедушкой? — я решила так же сыронизировать и поняла, что поступила правильно. Леня на том конце провода усмехнулся, и я даже на расстоянии почувствовала, как он улыбается… Тех нескольких дней, которые он выкроил для меня во время гастролей, оказалось катастрофически мало, и я с нетерпением ждала новогодних праздников, которые мы, по заверениям Лени, проведем вместе. Мой любимый обещал нечто особенное, но так и не рассказал, что именно. В своем воображении я представляла, как мы проведем это время — первый наш совместный отдых пополам с романтикой. Не важно, где мы будем, но пусть там обязательно будут свечи и шампанское, чтоб красиво, как в кино…
— Аксенова, хватит трещать по телефону, у пациентки из пятой палаты капельница закончилась! Надо поменять!
Пока мои однокурсники в состоянии панического ужаса нарезали бинты для перевязок и дезинфицировали инструменты, я отпрашивала пациентов и составляла историю болезни, измеряла давление, пульс, подготавливала к очередной процедуре. Подходить к больным я не боялась, всегда шла на передовую, когда нужно было оказать помощь под началом опытных врачей. Удивительно, но едва переступив порог больницы и надев белых халат, я вдруг почувствовала себя в своей стихии. Наверное, необходимость быть нужной, полезной, сыграли со мной злую шутку, заставляя меня невольно влюбляться в выбранную профессию.
 
К тому же скоро Новый год, и благодарные пациенты начали подсовывать в карман молодой медсестричке фрукты и шоколадки. Я поначалу отказывалась и оставляла мини-презенты на тумбочке, но через пару дней мне начало это нравится. Вот эта вся медицинская романтика, благодарность в глазах людей от того, что я всего лишь сделала укол или прицепила пульсоксиметр на палец — несоизмерима ни с чем другим, и я уже внутренне соглашалась с тем, чтобы после диплома пойти работать волонтером доброй помощи.
Но самый лучший подарок нашей семье подарила Люба. За несколько дней до празднования она родила красивого и здорового мальчугана, по словам сестры — копия Леши. Она все так же отказывалась рассказывать музыканту о том, что он стал отцом, и, как выяснилось позже, совсем не зря. Ведь через несколько дней после выписки ее и малыша из роддома на пороге нашей квартиры появился ее бывший парень, Денис. Он не стал извиняться, да Любаня и не требовала, прекрасно понимая, что во всем виновата она сама, но замуж ее все же Дэн позвал. Сказал, что любит и готов чужого ребенка записать под свою фамилию.
После всех его издевательств во время Любиной беременности подобное предложение с его стороны было как минимум странным и неожиданным, а мотивы непонятны. Хотя, если вдуматься, благородные мотивы Дениса все же можно объяснить. Они с Любой чуть ли не со школы встречались, и очень сложно из-за одной-единственной ошибки стереть десять лет жизни. Немного подумав, Люба согласилась. Правильно ли она поступила или же нужно было закрыть дверь перед носом Дениса после всей той череды унижений, который он ей устраивал — покажет лишь время.
Однозначно, этот год начался как один из лучших в моей жизни. Все было замечательно — я накрыла стол, Леня откупорил шампанское, и мы вместе загадали желания под холодные искры бенгальских огоньков. Все в полной тишине, почти не разговаривая и понимая друг друга с полуслова — не стали включать ни телевизор с заезженными новогодними передачами, ни плеер с музыкой, которая все равно не передала бы того волшебного взаимопонимания, которое чудесным образом возникло между нами.
— Вот обещанный сюрприз, — Леня протянул мне белый конверт, и я нетерпеливо выхватила его и вытащила на свет два билета на самолет. Как я и предполагала, сюрпризом оказалось путешествие. Ну, хоть в чем-то, что касается Лени — я не ошиблась. Обычно он для меня — самая сложная и запутанная загадка. «Окунись в незабываемый мир сказочной Италии!» — гласило на открытке. — Нравится?
— Шутишь? — обрадовалась я. — Конечно, нравится! Я никогда не была в Италии, хотя, впрочем, я вообще никогда не была, — поездка в Геленджик в далеком детстве не в счет, и кроме обожженной от укуса медузы кожи я ничего не помню, а тут — самая настоящая Европа. — А почему Рим?
Леня задумался.
— Мне нравится этот город, — после недолгого молчания признался он. — За три тысячи лет это единственное место, которое сохранилось в первозданном виде. Римские улицы помнят самого Цезаря, а про сокровища Ватикана и вовсе можно говорить бесконечно. И я хочу, чтобы ты тоже увидела этот город.
Мужчина рассказывал одухотворенно, живо, и от меня не укрылись искры в его глазах при описании Вечного Рима. Очередная страница Лениной жизни, которую мне позволили прочитать. Сколько у него еще вот таких «сюрпризов»? Что еще увлекает моего любимого человека, кроме гитары и путешествию в Рим? Он любит рыбалку или коллекционирует бабочек? Сплошные вопросы, но получать ответы на них интересно и приятно.
— С Новым годом, Леня, — потерлась я носом о его плечо.
— С Новым годом, моя Надя.
И посмотрел на меня открыто, искренне, что я будто бы почувствовала кожей его уязвимость. Никогда прежде Леня так на меня не смотрел, еще немного — и я смогла бы зайти на ту территорию, которую он считает запретной. Еще немного времени, совсем чуть-чуть…