Фанатка: после падения (СИ)
И никогда и ни за что Надя не увидит тот ад, из которого Леня с позором сбежал. Не увидит сломанные игрушки с оттисками зубов, разорванные подушки с торчащими из дырок клочками пуха, посуду из прочного пластика, потому что Артем разбил все хрупкие предметы в квартире, до которых смог дотянуться. И Варя с ним всегда начеку, ведь однажды Тема едва не задушил ее подушкой… Откуда в маленьком ребенке столько силы, агрессии и ненависти — одному Богу известно. Так что Леня четко для себя решил: раз уж он впустил в свою жизнь Надю, то и жить она будет в специально отведенном для нее пространстве, которое никогда не пересечется с пространством Артема.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Перед отъездом Леня взял с меня слово, что я буду учиться и каждый день ходить на пары, самоуверенно добавив, что необразованная любовница ему не нужна. Я же после переезда к любимому человеку резко поменяла свои жизненные приоритеты и решила сменить профессию, став более полезной для Лени и для группы.
— Как насчет фотографа? Или клипмейкера? Так я смогу работать с тобой и ездить вместе на гастроли…
— Надя, — резко осек меня Филатов: — у «Внедорожника» очень большая команда, и фотографы, и клипмейкеры, и вообще все у нас уже есть. Опытные профессионалы, в отличие от тебя, — и посмотрел так с вызовом: — Или ты хочешь чужое место занять?
— Нет, но…
Оправдаться мне Леня не дал.
— Без «но». У тебя уже есть специальность, по ней хотя бы диплом получи, а там видно будет…
И с этими словами уехал. Чтобы не разочаровать его, мне ничего больше не оставалось, кроме как на следующее утро пойти в универ. Не знаю, как у Лени получилось это устроить, но с четырьмя незаконченными курсами среднего образования меня приняли на последний, выпускной курс вышки. Однокурсники, которым меня представили, на несколько лет меня старше и уже дружат определенными компаниями. Никто из них не захотел принимать в свои ряды новую студентку, но мне это было и не нужно. Я помнила, с какими насмешками и осуждением смотрели на меня однокурсники в родном городе, и не хотела давать такую же тему для обсуждения здесь. Становиться центром всеобщего внимания точно не для меня.
Самым важным человеком для общения у меня был Леня. Ему я каждый вечер отчитывалась о том, как прошел мой день и догоняю ли я учебную программу.
— Мне курсовую в этом году писать… Я пока ничего не понимаю, но все же начинаю потихоньку входить в темы предметов…
— Я договорюсь с репетитором, будешь с ним заниматься, — предложил Леня.
— Нет, — я, наверное, слишком быстро отказалась, но все же планировала самостоятельно наверстать программу. Благо, в отсутствие Лени свободного времени у меня предостаточно: — Я сама…
— С помощью репетитора ты быстрее втянешься в учебный процесс, — настаивал Леонид: — Разве нет?
— Знаешь, Леня, — выдавила из себя, борясь с желанием прижаться к монитору и расцеловать любимый образ на видео-экране. — После твоего отъезда у меня освободилось слишком много времени для этого.…
Действительно, возвращаясь каждый день с учебы, я пыталась найти для себя пятый угол. Когда Леня еще был дома, мы с ним вдвоем смотрели фильмы, завтракали, занимались любовью и просто отдыхали. Вместе.
В первые дни после его отъезда я исследовала вдоль и поперек свое новое жилье, с интересом заглядывала в каждый шкаф и, словно воровка, рылась в ящиках в поисках любой мало-мальски интересной информации, позволившей бы приоткрыть тяжелую завесу жизни Филатова. Я бережно и любовно трогала висевшие на вешалках рубашки и футболки, вдыхая уже знакомый и родной запах хорошего одеколона и дорогих сигарет. Леня предпочитал свободный стиль в одежде и чаще всего носил свободные футболки и джинсы, даже на сцене. Его концертные костюмы ничем не отличались от ежедневной одежды, и очень часто Леня после съемок клипа оставлял понравившуюся вещь себе. В его гардеробе оказалось много таких вещей-талисманов, и по каждой из таких рубашек я могла вспомнить, в какой он снимался в том или ином клипе или видео-концерте. Многие из вещей были разорваны, грязные, белые рубашки давно не стираны, и я решила самостоятельно приложить руку к наведению порядка. Все постирала, погладила и незаметно повесила обратно в шкаф.
Сначала я неловко прикасалась к небрежно разбросанным по всей квартире черновикам со словами и нотами, а потом, чувствуя вседозволенность, собрала их, разложила по папкам и отнесла в Ленин кабинет. Лишь одна вещь меня по-настоящему расстроила меня — в квартире не было ни единой фотографии. Вообще никаких, как будто бы сюда переехали недавно. Ни самого Лени, ни его маленького сына — никого. Немного подумав, распечатала на принтере наше общее селфи с гастролей, еще до того памятного фестиваля. Леня тогда отмахивался, пытался меня прогнать, но я была непреклонна и смогла запечатлеть нас на камеру. И теперь это фото в красивой рамочке стоит на журнальном столике, показывая, на мой взгляд, всю серьезность наших с Филатовым отношений.
Сейчас и вовсе ни прибираться, ни готовить не хотелось — руки опускались. К экзаменам и зачетам я готовилась из рук вон плохо, буквально заставляла себя прорабатывать ту или иную учебную тему. Мне было неинтересно смотреть кино и слушать музыку, а буквы на страницах книг расплывались и складывались в такое родное имя: «Л-е-о-н-и-д».
И пусть теперь мы снова считаемся парой, и для самих себя мы вместе, все равно продолжаем быть на расстоянии. Я откровенно скучала по нем. Хотя врядли это вынужденное одиночество можно считать обыкновенной скукой. Это была тоска, приправленная горьким вкусом разлуки. Я уже не пыталась развлечь себя, с интересом заглядывая во все уголки большой квартиры, не боясь быть пойманной за шпионаж. А вскоре стало совсем невмоготу. Каждый час длился бесконечно долго, и ни учеба, ничего не могло прокрутить стрелки часов вперед. Время без Лени будто замерло.
— Ты скоро вернешься? — ежедневно я задавала один и тот же вопрос, и всегда ответ был неизменен:
— Не знаю. Жди.
И я ждала. День за днем. Ждала, когда закроется фестиваль. Ждала, когда закончится очередной концерт в бесконечном гастрольном туре. А потом мне придется ждать, когда пройдут чертовы квартирники…
— Эй, новенькая! — неожиданно окликнул меня староста группы, высокий перекачанный детина, лишь благодаря очкам отдаленно напоминавший студента. За тот месяц, что я исправно и без прогулов посещала пары, ко мне впервые обратились напрямую. — Надя, да? — и после моего утвердительного кивка продолжил: — После занятий общее собрание в актовом зале. Явка обязательна! — прорапортовал лично для меня объявление и свалил, даже имя свое не напомнил. Самой спрашивать было глупо и неудобно — все-таки целый месяц как в одной группе учимся.
Прекрасно понимая, что участие во внеучебных мероприятиях даже в качестве массовки может положительно сказаться на успеваемости, после пар я вместе с остальными студентами пошла в зал. И пока я выбирала для себя местечко на дальней скамейке в углу, проснулся мобильник. Видимо, у Лени выдалась свободная минутка, и он решил поинтересоваться, как мои дела. Переписка с ним настолько увлекла мое внимание, что за происходящим на арене спортзала я совсем не следила. Для меня гораздо интереснее было отвечать в мессенджере на бесконечные вопросы любимого человека, и взгляд от дисплея я подняла только тогда, когда соревнования закончились.
А на следующий день я узнала, что старосту группы зовут Юра. Именно так он мне представился, а потом уселся на свободный стул рядом со мной. Мне его действия были вкорень не понятны — как-никак, меня месяц игнорировали все однокурсники, а теперь сам староста, сам эпицентр студенческой жизни курса вспомнил о моем существовании, и в этой смене позиции я видела только одно логическое объяснение. Несмотря на то, что в универе я вела себя тише воды и ниже травы, все-таки не в танке находилась, и о предстоящем КВНе уже вдоволь наслышана.
— Нет, — предупредила я заранее, что Юра даже рот не успел открыть. — Я не буду выступать в самодеятельности…