Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов

Мафиози не принимал его всерьез. Крикнул с кухни:
— Выпьешь? Возьми там, в баре…
Волок отозвался, не оборачиваясь:
— Сегодня нельзя. Сразу поймают.
— Ну что ж поедем… — Джабаров выключил плиту. — Если ненадолго…
— Обещали, по–быстрому. Вырубать ящик?
— Давай.
Волок на хду щелкнул пультом. Проходом задержался ещеу штанги в углу. Но поднимать не стал. Джабаров был мужиком солидным — и вес тягал соответственный.
— Я готов…
Джабаров уже жалел, что согласился.
Визит в милицию не вписывался в его распорядок дня.
Днем в «Аленьком цветочке» предстояла небольшая разборка — там же позднее должен был состояться обед с нужным человеком из республиканской прокуратуры.
— Пошли… — Мафиози снял с гвоздика у двери, где висели две пары ключей, вернюю пару. — Всегда они где–нибудь подсуропят, козлы…
Волок вышел первым, вызвал лифт.
Разговаривая о купленном Джабаровым участке, спустились в подъезд.
— Не успеешь заметить, как весна. А там уж строиться надо начинать…
— Это уж так заведено…
Увидев их, Голицын за рулем свернул газету, включил зажигание.
— Привет…
— Привет.
Джабарову он сразу не глянулся, кавказец снова пожалел об отсутствии Мусы — силач–телохранитель был бы сейчас очень кстати.
— Это вы на таких машинах теперь ездите? — Джабаров оглянулся на Волока. Лейтенант развел руками.
— И таких нет. Еле выпросил!
Голицын перебил бесцеремонно:
— Бензина мало, начальник. Если по дороге не заправимся, не доеду…
— Заправимся, — Волоков отмахнулся беспечно. — У меня тут есть один на примете. Заправит прямо в гараже.
— Далеко? — спросил Голицын.
— Рядом…
Лейтенант хотел сесть с водителем, но раздумал. Устроился вместе с мафиози сзади. Сиденья были новые, по–хозяйски укрытые целофаном. Скомандовал:
— Сейчас направо!..
Объяснять не пришлось. Водитель знал район, с ходу вписался в ближайший поворот к мрачноватому ряду гаражей.
— Дальше?
— Еще направо! И прямо.
Волоков дотянулся через сидение, включил радио:
— " Теперь уже не дни, а часы отделяют наш народ… — фальшиво обмирая, завел диктор, — от той долгожданной минуты, когда в Москве на свой самый важный форум соберутся лучшие представители рабочего класса, колхозного крестьянства и ин
телли…»
— Выключи ты эту херню! — потребовал водитель.
— Да ладно!
Под патриотическую риторику въехали в унылый ряд закрытых гаражей.
Волок показывал:
— В конце еще раз направо. И прямо.
— Понял. — Голицын шустро разворачивался. — Сюда?
Он вогнал «москвич» в последний тупик.
— Да здесь целый проспект! — Оглядевшись, добавил. — Улица Россолимо!
Это был сигнал.
Всегда чистенькая улица Россолимо, названная в честь основоположника советской детской неврологии, была известна среди ментов своим судебным моргом. В него свозили трупы со всей столицы.
Голубоглазый Волоков держал пистолет наготове.
Это была «ческа збройовка».
Он выстрелил в мафиози в упор. Пуля прошла затылок Джабарова, но неожиданно изменила направление — повернула в плечо.
— А–а!.. Сволочи…
Мафиози оказался живучим — раненным плечом легко отбил руку Волокова с пистолетом, схватился за дверцу. Навалился всей тушей.
Джабарову не хватило секунды.
Голицын перегнулся через спинку сидения, ударил его снизу ножом в грудь. Волоков выстрелил еще раз. Потом еще, контрольно. Джарабов обмяк, сполз вниз.
— Давай целофан! Живее! — Голицын перегнулся прижал тело мафиози. Ну, ты и стрелок, Волок…
— Да, ладно.
— Все! Погнали…
Путь предстоял неблизкий.
— Я пересяду к тебе.
В Москву возвращались ближе к вечеру угрюмым, гудевшим под тяжелым грузовым автотранспортом Минским шоссе.
Труп мафиози, завернутый в целофан, вместе с куском ржавого металла, который попал под руку, покоился на дне болота по белорусскому ходу, недалеко от Подлипок.
Голицын снова был за рулем.
— Ключи от джабаровской квартиры у тебя?
— Вот они…
Волоков дремал. Не открывая глаз, побренчал в кармане.
Быстро темнело. После обеда пошел снег, который мгновенно таял, касаясь разогретого гудрона.
 
— Искать его начнут примерно через год, — Голицын прикурил от встроенной зажигалки.
— Думаешь? — вяло спросил Волок сквозь дрему.
— Без всякого сомнения. Люська искать не будет. Ей это только наруку. Квартира на него не переписана. Их брак — фикция.
— А Муса? Эдик? Ты забыл…
— Телохранители и знать не будут, откуда ветер!
— А родители Джабарова?
— Вряд ли они вообще в курсе, где он!
— А его баба! Забыл? Та же Нинка–стриптизерша! Она ребенка ждет от него!
Голицын хмыкнул.
— Чему тебя только учили в милицейской семинарии, Волок! «Баба у него есть!» «Ребенка ждет!» От нее заявления вообще никто не примет! Кто она ему?! Какой субъект права?
— Тогда соседи!
— Эти, конечно, могут. Но первым делом опять же позвонят Люське.
— Люська с ним не развелась?
— А сколько они в браке?! Если бы Люська подала заявление, суд бы сразу признал брак недействительным…
Голицын уверенно обогнал караван дальнобойщиков–рефрижераторщиков. Водители не спешили. Их путь заканчивался у ближайшего поста ГАИ.
— Суд вернул бы стороны в первоначальное положение. Джабаров бы все потерял…
— А что Люська теперь?
— Вернуться сразу ей нельз. Сначала сдаст квартиру. Смердов просчитал правильно. Когда все забудется, переедет от матери к себе. Будет жить дальше.
Волок открыл глаза.
— Никак, подъезжаем…
Москва была уже близко, за пеленой покрывавшей лобовое стекло мороси. Но справа и слева от шоссе по–прежнему тянулись угрюмые перелески, сплошь нашпигованные вонскими частями, ограждениями, мудреными городками, въехать в которые можно было только по особым пропускам.
— Осторожно…
Впереди показался пост ГАИ.
Голицын сбавил скорость. У поста уже стояло несколько дальнобойщиков с рефрижераторами. ГАИ снимало свою долю с междугородного извоза.
— Мы–то что будем иметь с сегодняшней поездки? — проезжая, Волоков помахал коллегам.
— Немного. Смердов посчитал, что рано или поздно это необходимо сделать…
Голицын рывком обогнал чайника впереди, подрезал, занимая полосу. Сзади отчаянно засигналили.
— Перебьешься, козел…
Голицын сбавил скорость, пропустил чайника вперед, но тут же настиг и теперь уже теснил на обочину.
— Ты этого хотел?!
Чайник немедленно капитулировал, отстал.
Волок продолжил:
— Как насчет нашего главного дела? Смердов разговаривал с Виталькой?
Смердов уже несколько недель разрабатывал свою коронную операцию нападение на инкассаторов. Вместе с Голицыным и Волоком в ней должен был участвовать и третий — Виталька Субанеев. Офицер, первоклассный стрелок, мастер спорта.
Готовились тщательно. График инкассаторов, собиравших выручку вокзальных касс дважды в сутки — рано утром и поздно вечером, изучали в течение нескольких недель. Оставались мелочи.
— Потребуется еще черная представительская «волга» с престижным номером.
— У тебя есть на примете? — Волок снова открыл глаза.
— Минутку…
Голицын не хотел отказывать себе в удовольствии. Он уже наметил на дороге впереди очередную жертву. Обогнал, занял полосу…
— Есть машина? — Волок повторил вопрос.
— Есть.На днях предъявлю.
— А что с оружием?
— Этого добра достаточно. Ну, может, Виталька, — он говорил о Субанееве, их третьем кенте. — прихватит с базы пару гранат. На случай погони…
— Скорее бы… — Волок зевнул.
— Да уж чего ближе! Радио слушаешь?!
Чайник сзади посигналил, дал знать о себе.
— Давай, давай, козел…
Голицын принялся снова тормозить. Позади началась паника. Затерроризированный чайник сошел с полосы.
— Так–то лучше…
Волок снова прикрыл глаза, снова заговорил о деле.