Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов

— Ну! А где ставить? В деревне?!
— Не ему. Кто–то его просил.
— И чего ты? Достал?
— Я поинтересовался кое у кого. Но пока что–то не подворачивается.
Качан машинально взглянул на часы.
— Жаль я раньше не знал. Есть у меня кент…
— Здорово бы…
— Вместе и махнули б… — Качан продолжил с ходу. — Волок сам обычно за рулем?
— Иногда его друг сядет…
— Точно! — Качан не ожидал, что вот так — случайно зацепит и вагончик, и напарника. Он не пропустил моментю — Тогда с ним тоже друг был! Коренастый…
— При галстуке?
— В пуловере и кожаной куртке.
— Он! Вместе работают…
— Давно их видел?
— Недавно…
Качану теперь необыкновенно везло. С тех пор как появилась Верка.
Пора было отрабатывать концовку. Иначе алкаш мог рассказать Волоку о мужике, который его разыскивал у магазина.
— Хороший малый этот Волок, — Качан подумал. — И жалко его … — Он вздохнул. — Где он ступню потерял? Машина сбила? Или отморозил?
Алкаш взглянул ошалело:
— Как потерял?
— Он же на протезе!
Несколько минут алкаш вяло препирался. Пришлось признать:
— Тогда это не Волок! Это Павка Корчагин! Кличка у него такая! Но Павка уже
не молодой…
— Павка! — Качан несильно ударил себя по лбу. — А чего я Волока приплел?!
— Так и говори! Павка! А то Волок! — В алкаше родились высокие воспоминания. — Мы с Павкой можно сказать мировое открытие сделали. «Голубой лосьон» видел? Голубой, как морская вода…
— Ну!
— Сто двадцать граммов, но сразу ты не выпьешь! С ног валит! Такая штука…
— Как его встретить, Павку?
— Должен скоро появиться. Я его сегодня еще не видел.
— А чего делает?
— Может бутылки сдает. Павка, он и есть Павка… Но перед тем, как закрывать магазин, все равно соберутся…
Качан мог быть доволен концовкой.
Алкаш ничего не заподозрил.
Из ближайшего автомата Качан позвонил в отдел.
— Качан докладывает..
Игумнов внимательно слушал. Сразу ухватил главное
«Строительный домик! Волок искал для кого–то времянку…»
По стопам Качана теперь можно было направить своего человека.
Предлог был найден.
ГОЛИЦЫН, ВОЛОКОВ
Охота выдалась знатная…
В Москву из Спецохотхозяйства возвращались с ветерком.
Машину вел Волоков — сильно хвативший после поля.
— Осторожнее… — Голицын сидел рядом, тоже изрядно поддатый. Он даже не просил руль, чтобы предаться излюбленному развлечению — подрезать по дороге «чайников».
— Ничего, я слежу… — Волок был аккуратен. — А если сыграем в ящик, то, по край
ней мере, не на кого будет обижаться…
Охота на кабанов–секачей, учитывая время года, была лицензионная. Потом, как водится, отпраздновали успех, обмыли трофеи. Да, видать, слишком сильно.
На границе Москвы, у Кольцевой Автодороги, вдруг вспомнил:
— Посмотри, как он там…
На заднем сидении спал один из привилигированных охотников — Георгий Романиди. Остаток ночи он провел с егерями, промерз. Выпив, сразу отключился. Теперь лежал трупом.
Голицын обернулся, потом приказал Волокову:
— Прижмись к обочине. Перевернем его на бок…
Волок был настроен беспечно:
— Ничего! У меня чехлы в полиэтилене!
— Я не о том! Не захлебнулся бы рвотой. Куда мы потом с трупом?
— В болото! К Сергею Джабарову…
— Да, тормози ты! — Голицын рванул Волока за руку.
Остановились на обочине. Вышли, синхронно, с двух сторон
одновременно хлопнули обеими передними дверцами. Так же враз открыли две задние.
Вмешательство оказалось своевременным. Георгий Романиди лежал на спине неподвижно. Непокрытая, с тускло алюминиевым отливом волос на висках голова была запрокинута, застывший в гримасе рот напряжен.
Волок нагнулся, провел перчаткой по губам — охотник сделал глотательное движение.
— Живой!
Романиди положили набок, он даже не почувствовал.
Волоков поднял валявшуюся между сиденьями меховую шапку,
положил на сидение. Шапка была дорогая, из меха оппосума.
" Где они их только достают?»
Об этом стоило поинтересоваться у Сабанеева.
Виталька остался в охотхозяйстве, там все еще гремели пробки от открываемого «Шампанского».
 
Голицын, подошедший со стороны ног охотника, залюбовался собачьими унтами, притянутыми сверху инкрустированными застежками поверх икр.
Куртка была тоже добротная. Тот, кто ее шил, придумал десятки разумных усовершенстовований — вделанный в полу спичечный коробок, короткие ножны в рукаве…
— Поехали…
Двинулись в путь. В Москву въехали полные неясных проектов. Долго молчали, пока Волок крутил проспектом, а затем Садовым Кольцом.
" Может кинуть мужика?»
Жизнь, которую они вели последние недели их до конца развратила. А ведь еще недавно они рисковали собой совсем на другой ниве.
" Про унты можно сказать егерям, что купил. Или подарили…»
Ехать оставалось недалеко.
Романиди жил в хорошо знакомом обоим доме на Арбате. В том самом Плотниковом переулке. После исчезновения Джабарова Смердов поселил его в квартире Люськи…
На Арбате съездовское запустение не чувствовалось.
У поликлиники 4–го Главного Управления протолкнулись сквозь табун персональных машин. Водители ожидали своих хозяев и их близких с врачебных приемов. В окнах поликлиники для номенклатуры горели огни. У входа высокий мясной мужик проверял пропуска у входивших.
— Вылитый Виталька Субанеев, — заметил Волок.
— Они все–один к одному! Что тут, что там, на Старой Площади!
Волоков свернул у необозначенной снаружи номенклатурной аптеки. У входа тоже стояли машины с престижными номерами: «МОС», «ММБ», «ММК», «ММГ», «МОМ».
— Хлебное место…
— Согласен.
У дома на Плотниковом остановились.
— Алло! — Волок обернулся к заднему сиденью. — Друг! Приехали…
Спавший не проявлял ни малейших признаков жизни.
Голицын просунул руку.
— Проснитесь…
Романиди не шевелился.
— Если оставить его в подъезде — все равно кто–нибудь разденет… задумчиво заметил Волок.
Он имел в виду другой возможный вариант.
Голицын помолчал. Ему в голову пришла та же мысль. Он тут же моментально мысленно все прокрутил. Теперь проверял на парнере:
— А что скажем Смердову?
— «Мы подвезли его к дому, он вышел. Попросил нас привезти еще водки. Мы уехали. Когда вернулись, смотрим — он лежит в подъезде. Раздетый…»
— Почему поехали вдвоем? Почему не завели в квартиру?
— Он не выглядел таким пьяным!
— Дальше!
— Занесли в квартиру!
Голицын решительно это отверг:
— Не годится!
— А чего?
— Для Смердова надо дерзко и доказательно…
Волок мог предлагать различные варианты, но решал он, Голицын москвич, из нормальной семьи, кончивший в свое время спецшколу. Решал единолично и окончательно. Словно ставил печать.
После того, как его решающее слово было произнесено, Волок уже не нес ответственности за свое предложение. Голицын брал все на себя.
Голицын обернулся, дернул спящего, но тот даже не пошевелился.
— Тормози!
Волок прижал машину к тротуару.
— Иди на заднее сиденье. " Мы вернулись — он раздетый. Не занесли его в квартиру, потому что не нашли ключа. Считали, что его унесли вместе с одеждой!»
— Так…
— Ключ обнаружим потом на сиденье… Все! Я сажусь за руль…По дороге займешься делом… Все вещи — в багажник… " Глаза боятся, а руки делают…»
— А потом?
Голицын взглянул на часы.
— Восемнадцать с минутами… Мы привезем его раздетого к Смердову! Прямо в отделение! Водку достанем по дороге? Мы ведь как бы за водкой уезжали?! Так?!
— Нет проблем. Гони!
НИКОЛА
Винный магазин еще работал.
Для очереди, растянувшейся на квартал, прока от этого было немного.
— Водка кончилась! — объявили с крыльца. — Последние четыре ящика…
Народ все равно не разошелся.
У многих не было выбора. Срывались планы, кого–то ждали в гости. Кто–то наломался за день, мечтал расслабиться…Оставалось уповать на чудо.