Айвенго (с иллюстрациями)
1 Друиды — жрецы у древних кельтов, населявших территорию Британии до англосаксонского завоевания (V в.).
глава i
27
Гурт
время настолько узко, что снять его было невозможно, только распилив
пополам. На этом своеобразном воротнике было начертано саксонскими
буквами: «Гурт, сын Беовульфа, прирожденный раб Седрика Ротервудского».
Возле свинопаса (ибо таково было занятие Гурта) на одном из поваленных
камней друидов сидел человек, который выглядел лет на десять моложе первого. Наряд его напоминал одежду свинопаса, но отличался некоторой при-чудливостью и был сшит из лучшего материала. Его куртка была выкрашена в
ярко-пурпурный цвет, а на ней намалеваны какие-то пестрые и безобразные
узоры. Поверх куртки был накинут непомерно широкий и очень короткий
плащ из малинового сукна, изрядно перепачканного, отороченный ярко-желтой каймой. Его можно было свободно перекинуть с одного плеча на другое или совсем завернуться в него, и тогда он падал причудливыми складками, драпируя его фигуру. На руках у этого человека были серебряные браслеты, а на шее — серебряный ошейник с надписью: «Вамба, сын Безмозглого, раб
Седрика Ротервудского». Он носил такие же башмаки, что и его товарищ, но ременную плетенку заменяло нечто вроде гетр, из которых одна была
красная, а другая желтая. К его шапке были прикреплены колокольчики
28
айвенго
величиной не более тех, которые подвязывают охотничьим соколам; каждый
раз, когда он поворачивал голову, они звенели, а так как он почти ни одной минуты не оставался в покое, то звенели они почти непрерывно. Твер-дый кожаный околыш этой шапки был вырезан по верхнему краю зубцами и сквозным узором,
что придавало ему сходст-
во с короной пэра; изну-
три к околышу был при-
шит длинный мешок, кон-
чик которого свешивался
на одно плечо, подобно ста-
ромодному ночному колпа-
ку, треугольному ситу или
головному убору современ-
ного гусара. По шапке с ко-
локольчиками, да и самой
форме ее, а также по при-
дурковатому и в то же время
хитрому выражению лица
Вамбы можно было дога-
даться, что он один их тех
домашних клоунов или шу-
тов, которых богатые люди
держали для потехи в сво-
их домах, чтобы как-нибудь
скоротать время, по необхо-
димости проводимое в че-
тырех стенах.
Подобно своему товари-
щу, он носил на поясе сумку,
но ни рога, ни ножа у него
не было, так как предпо-
лагалось, вероятно, что он
принадлежит к тому разря-
ду человеческих существ, ко-
торым опасно давать в руки
Вамба
колющее или режущее ору-
жие. Взамен всего этого у него была деревянная шпага наподобие той, которой
арлекин на современной сцене производит свои фокусы.
Выражение лица и поведение этих людей было не менее различно, чем их
одежда. Лицо раба или крепостного было угрюмо и печально; судя по его уны-лому виду, можно было подумать, что его мрачность делает его ко всему равнодушным, но огонь, иногда загоравшийся в его глазах, говорил о таившемся
глава i
29
в нем сознании своей угнетенности и о стремлении к сопротивлению. Наружность Вамбы, напротив того, обличала присущее людям этого рода рассе-янное любопытство, крайнюю непоседливость и подвижность, а также полное
довольство своим положением и своей внешностью. Они вели беседу на англо-саксонском наречии, на котором, как уже говорилось раньше, в ту пору изъяс-нялись в Англии все низшие сословия, за исключением норманнских воинов
и ближайшей свиты феодальных владык. Однако приводить их разговор в ори-гинале было бы бесполезно для читателя, незнакомого с этим диалектом, а потому мы позволим себе привести его в дословном переводе.
— Святой Витольд, прокляни ты этих чертовых свиней! — проворчал
свинопас после тщетных попыток собрать разбежавшееся стадо пронзитель-ными звуками рога.
Свиньи отвечали на его призыв не менее мелодичным хрюканьем, однако
нисколько не спешили расстаться с роскошным угощением из буковых орехов и желудей или покинуть топкие берега ручья, где часть стада, зарывшись
в грязь, лежала врастяжку, не обращая внимания на окрики своего пастуха.
— Разрази их, святой Витольд! Будь я проклят, если к ночи двуногий волк
не задерет двух-трех свиней. Сюда, Фангс! Эй, Фангс! — закричал он во весь
голос мохнатой собаке, не то догу, не то борзой, не то помеси борзой с шотландской овчаркой.
Собака, прихрамывая, бегала кругом и, казалось, хотела помочь своему
хозяину собрать непокорное стадо.
Но то ли не понимая знаков, подаваемых свинопасом, то ли забыв о своих
обязанностях, то ли по злому умыслу, пес разгонял свиней в разные стороны, тем самым увеличивая беду, которую он как будто намеревался исправить.
— А, чтоб тебе черт вышиб зубы! — ворчал Гурт. — Провалиться бы этому лесничему. Стрижет когти нашим собакам, а после они никуда не годятся.
Будь другом, Вамба, помоги. Зайди с той стороны холма и пугни их оттуда.
За ветром они сами пойдут домой, как ягнята.
— Послушай, — сказал Вамба, не трогаясь с места. — Я уже успел посоветоваться по этому поводу со своими ногами: они решили, что таскать мой
красивый наряд по трясине было бы с их стороны враждебным актом против моей царственной особы и королевского одеяния. А потому, Гурт, вот
что я скажу тебе: покличь-ка Фангса, а стадо предоставь его судьбе. Не все
ли равно, повстречаются ли твои свиньи с отрядом солдат, или с шайкой разбойников, или со странствующими богомольцами! Ведь к утру свиньи все
равно превратятся в норманнов, и притом к твоему же собственному удовольствию и облегчению.
— Как же так — свиньи, к моему удовольствию и облегчению, превратятся в норманнов? — спросил Гурт. — Ну-ка, объясни. Голова у меня тупая, а на уме одна досада и злость. Мне не до загадок.
— Ну, как называются эти хрюкающие твари на четырех ногах? — спросил
Вамба.
Гурт и Вамба
глава i
31
— Свиньи, дурак, свиньи, — отвечал пастух. — Это всякому дураку
известно.
— Правильно, «суайн» — саксонское слово. А вот как ты назовешь
свинью, когда она зарезана, ободрана, и рассечена на части, и повешена за но-ги, как изменник?
— Порк 1, — отвечал свинопас.
— Очень рад, что и это известно всякому дураку, — заметил Вамба. —
А «порк», кажется, норманно-французское слово. Значит, пока свинья
жива и за ней смотрит саксонский раб, то зовут ее по-саксонски; но она становится норманном и ее называют «порк», как только она попадает в гос-подский замок и является на пир знатных особ. Что ты об этом думаешь, друг мой Гурт?
— Что правда, то правда, друг Вамба. Не знаю только, как эта правда попала в твою дурацкую башку.
— А ты послушай, что я тебе скажу еще, — продолжал Вамба в том же
духе. — Вот, например, старый наш олдермен 2, бык: покуда его пасут такие
рабы, как ты, он носит свою саксонскую кличку «окс», когда же он оказывается перед знатным господином, чтобы тот его отведал, бык становится пылким и любезным французским рыцарем Биф. Таким же образом и теленок —
«каф» — делается мосье де Во 3: пока за ним нужно присматривать — он
сакс, но когда он нужен для наслаждения — ему дают норманнское имя.
— Клянусь святым Дунстаном, — отвечал Гурт, — ты говоришь правду, хоть она и горькая. Нам остался только воздух, чтобы дышать, да и его не отняли только потому, что иначе мы не выполнили бы работу, наваленную на
наши плечи. Что повкуснее да пожирнее, то к их столу; женщин покрасивее —