Айвенго (с иллюстрациями)

— Дай Бог, чтобы это удалось им! — сказал Айвенго. — Мне как будто на
роду написано приносить несчастье всякому, кто будет питать привязанность
ко мне. Мой король почтил меня своей привязанностью, приблизил к себе —
и вот, как видишь, родной брат, всем ему обязанный, поднимает оружие против него и хочет завладеть его короной. Моя преданность навлекла гонения на
прекраснейшую из женщин. А теперь мой отец в гневе и может убить бедного
раба только за его преданность и любовь ко мне. Ты видишь сама, какого но-сителя злой судьбы вздумалось тебе врачевать и спасать. Образумься, отпусти
меня, прежде чем несчастья, следующие за мной по пятам, как гончие псы, настигнут и тебя.
— Нет, — сказала Ревекка, — твоя слабость и печаль, сэр рыцарь, заставляют тебя неправильно толковать волю провидения. Ты возвратился к себе
на родину в такое время, когда она всего более нуждается в содействии сильной руки и верного сердца. Ты смирил гордость твоих врагов и брата твоего короля в ту минуту, когда они особенно кичились своим превосходством.
Правда, ты тяжело пострадал при этом, но разве ты не видишь, что Бог послал
тебе и помощь, и врача, хотя избрал его из среды презреннейшего племени.
Поэтому не падай духом и верь, что провидение сохранило тебя для чудесного
подвига, который ты совершишь для своего народа. Прощай! Прими лекарство, которое я тебе пришлю через Рейбена, и после постарайся хорошенько
уснуть, чтобы набраться сил для предстоящего тебе завтра переезда.
Айвенго уступил этим доводам и подчинился распоряжению Ревекки.
Успокоительное питье, которое принес Рейбен, помогло ему уснуть крепким
и освежающим сном. Поутру приветливый врач увидел, что больной вполне
избавился от всяких признаков лихорадки и способен перенести тяготы уто-мительного путешествия.
Айвенго положили на конные носилки, в которых его привезли с турнира, так, чтобы ему было удобно и покойно. Только в одном отношении даже мольбы Ревекки не могли обеспечить достаточное внимание к удобствам раненого
рыцаря. Подобно тому разбогатевшему путнику, который описан в десятой са-тире Ювенала 1, Исааку всюду чудились воры и грабители. Зная, что и буйные
1 Ювенал Децим Юний (ок. 60-х — после 127 г.) — выдающийся римский сатирик
эпохи Римской империи.
288
айвенго
норманнские дворяне, и отважные саксонские разбойники охотно поживились
бы за его счет, он боялся их как огня. Поэтому он всю дорогу гнал лошадей, останавливался только на самое короткое время и сокращал трапезы. В конце концов ему удалось перегнать Седрика и Ательстана, которые выехали на несколько
часов раньше, но задержались в пути благодаря долгому пиру в аббатстве святого Витольда. Но такова была целебная сила бальзама старой Мириам или такой
силой обладал организм Айвенго, что он не пострадал от быстрой езды, как того
опасалась лечившая его добрая девушка.
Но все же чрезмерная торопливость Исаака возымела роковые последствия. Его настойчивые требования ехать быстрее вызвали недовольство про-водников. Эти нанятые для охраны саксы были далеко не чужды свойствен-ному их национальности пристрастию к покою и сытной еде, за что норманны и прозвали их лентяями и обжорами. Согласившись сопровождать Исаака
в надежде полакомиться за его счет, они были в высшей степени разочарованы, когда оказалось, что тот нигде не позволяет останавливаться. Они проте-стовали против быстрой езды и опасения загнать лошадей. В конце концов
Исаак совсем поссорился с ними из-за количества вина и пива, которое они
поглощали при каждой трапезе. Таким образом, когда действительно наступила тревожная минута и опасения Исаака, казалось, начали сбываться, он был
покинут недовольными наемниками, на защиту которых полагался, не поза-ботясь, однако, расположить их в свою пользу.
Именно в это время, как уже известно читателю, Исаака догнал Седрик, а вслед за тем они все вместе попали в руки де Браси и его товарищей. Сначала
никто не обратил внимания на конные носилки. Однако де Браси в поисках
 
леди Ровены вздумалось заглянуть в них. Каково же было его удивление, когда
вместо леди Ровены там оказался раненый рыцарь! Думая, что он взят в плен
саксонскими разбойниками, и надеясь на популярность своего имени среди
саксонцев, Айвенго поспешил назвать себя.
Строгие понятия о рыцарской чести, никогда окончательно не покидав-шие де Браси, несмотря на все его легкомыслие и распущенность, запрещали
ему совершить какое-либо насилие над рыцарем, находившимся в беспомощ-ном состоянии. Точно так же он не мог предать его во власть Фрон де Бефа, зная, что тот не задумается при первом удобном случае умертвить человека, имевшего право на его поместье. Но в то же время у де Браси не хватило великодушия отпустить на волю своего соперника. Тем более что и по поведению
леди Ровены на турнире и еще раньше, по слухам об изгнании Седриком сына
из дома, он знал о предпочтении, оказываемом леди Ровеной Айвенго.
Итак, де Браси оказался способным лишь к чему-то среднему между добром и злом. Он приказал двум из своих слуг ехать по обеим сторонам носилок и никого не подпускать к ним. Если к ним будут приставать с расспросами, хозяин велел им говорить, что это пустые носилки леди Ровены, в которые
положили одного из их товарищей, раненного во время свалки. По приезде
в Торкилстон, пока храмовник и Фрон де Беф были поглощены своими де-
глава xxviii
289
лами, один — устремив свое внимание на деньги Исаака, а другой — на его
дочь, слуги Мориса де Браси отнесли Айвенго, продолжая называть его раненым товарищем, в одну из отдаленных комнат замка. То же объяснение дали
они и хозяину дома, когда он потребовал, чтобы они шли на стены и приняли
участие в защите замка.
— Раненый товарищ! — воскликнул барон в великом изумлении и гневе.
— Неудивительно, что мужики и йомены отваживаются осаждать барон-ские замки, а шуты и свинопасы дерзают присылать дворянам вызовы, коли
воины превращаются в сиделок при больных, а бойцы из вольной дружины
нанимаются стеречь умирающего в ту минуту, когда замок в осаде! Ступайте
на стены, проклятые лентяи! — крикнул он таким громовым голосом, что гроз-ное эхо прокатилось под сводчатым потолком. — Я вам говорю, по местам!
Не то я все кости вам переломаю этой дубиной.
Слуги угрюмо отвечали, что и сами рады идти на стены, лишь бы Фрон
де Беф взялся оправдать их перед хозяином, который приказал им ухаживать
за умирающим.
— За умирающим, мошенники! — кричал Фрон де Беф. — Говорю вам: мы
все превратимся в умирающих, если не примемся за дело как следует! Я сейчас
пришлю вам смену — приставлю другую сиделку к вашему презренному товарищу. Эй, Урфрида! Проклятая старуха! Эй, саксонская ведьма! Не слышишь, что ли? Ступай, ухаживай за раненым негодяем, раз за ним непременно нужен
уход, а эти плуты пусть возьмутся за оружие! Вот вам два арбалета, молодцы, и к ним вороты и стрелы. Становитесь у бойницы и смотрите, чтобы каждый
выстрел попадал в саксонскую башку!
Слуги де Браси, скучавшие в бездействии, с радостью отправились на свои
посты, а забота о раненом Айвенго была возложена на Урфриду, или Ульрику.
Но она в это время терзалась такими жгучими воспоминаниями, была так по-глощена сознанием пережитых обид и надеждой на мщение, что очень охотно
передала Ревекке обязанность присматривать за раненым.
ГЛАВА XXIX
О воин доблестный, взойди на башню,
Взгляни на поле, расскажи о битве!
  Ф. Шиллер. Орлеанская дева
инуты серьезной опасности нередко совпадают с мину-тами сердечной откровенности. Душевное волнение заставляет нас забыть об осторожности, и мы обнаружива-ем такие чувства, которые в более спокойное время по-старались бы скрыть, если не в силах вовсе подавить их.