Моя Святая Земля (СИ)

— Выходи оттуда.
Эральд пожал плечами, вышел. Алвин смотрел, обхватив себя руками за плечи, сгорбившись, с болезненной гримасой. Буркнул:
— Не смей говорить, что я тебя боюсь.
— Нет, не боишься, — невольно улыбнулся Эральд. — Что теперь?
— Иди за мной, — приказал Алвин тоном, пожалуй, смущённым, и быстро пошёл к лестнице.
Они вместе поднялись из подземелья, прошли мимо поста, где стояла стража, и оказались в королевских палатах. Эральд глазел, как в Эрмитаже: короли Святой Земли, как и земные короли, щедро украсили свои апартаменты произведениями искусства разных эпох. Мерцало золото, сиял мрамор статуй, лоснились стены, отделанные каким-то узорчатым камнем, похожим на яшму, великолепно написанные портреты коронованных предков смотрели со стен то укоризненно, то надменно, то насмешливо. Воспринять этот музей в качестве жилища психика Эральда упорно отказывалась, как он ни пытался внушить себе, что именно здесь и жили его предки.
Тем более, что галереи и анфилады роскошных залов просматривались насквозь. В этом громадном и роскошном доме были решительно невозможны уединение или приватность: всюду стражники в мундирах с позументами и меховой отделкой, всюду лакеи в красно-золотой униформе, отвешивающие хореографически сложные поклоны-пируэты, всюду какой-то народ, встречающий Алвина почтительными поклонами попроще и провожающий Эральда перепуганными и ошалевшими взглядами. Беседовать в такой обстановке — сложно.
Видимо, так подумал и Алвин. Он провёл Эральда по великолепной лестнице из искрящегося мрамора на второй этаж, а оттуда, по винтовой лесенке они вдвоём поднялись в башню, где обнаружился небольшой жилой покой с креслами и диванами, вышитой ширмой, столом, украшенным золотым канделябром в виде цветочного букета, и множеством миниатюрных картинок в причудливых рамах, облепивших стены, как чешуя.
— Останешься тут, — приказал Алвин. — Ясно?
— Я же сказал, что не собираюсь бежать, — отозвался Эральд, рассматривая миниатюру, изображающую заснеженное дерево на скале. — Тут здорово. Уходишь сюда, когда становится нестерпимо общаться с твоей бандой?
Алвин неожиданно расхохотался.
— Бандой⁈ Ты — такой же змей, как Рыжая! Знаешь, эта стерва может кого угодно довести до белого каления…
— Ты не женился…
— Стерва потребовала доказательств, — Алвин моментально угас. — Я приказал прикончить отца, он и так зажился. Так что не будет у тебя свидетелей, ясно⁈
— Бедный Бриан…
Алвин схватил Эральда за грудки, подтянул к себе, рявкнул в лицо:
— Ах, он бедный⁈ А я не бедный⁈ Мне всю жизнь было погано, всё время! Пожил бы твой бедный Бриан с такой дырой внутри, старая он сволочь! Небось, не свою душу загнал — мою! Гад, подонок, дрянь поганая, чтоб в аду его кишки на барабан мотали!
Истерика, подумал Эральд. Не злоба — истерика. Как же долго ему было больно, и насколько больно… Тёмный Властелин… Ужас-кошмар…
— Как вернуть душу? — вдруг спросил Алвин, шмыгнув носом.
— Я не знаю. Знают некроманты. Точно знал мой «однорукий приятель», но ты сказал…
Алвин отмахнулся.
— Я пошутил. У тебя был такой уморительный вид…
У Эральда на некоторое время отлегло от сердца.
— Я так и подумал, — сказал он, улыбнувшись через силу. — Хорошо, что это шутка. Сэдрик — сын некроманта, который совершил обряд для твоего отца. Он знает, как отыграть назад. Позаботься о нём — и он тебе поможет. Ты решился?
Алвин сел и обхватил голову руками. Его лицо выражало и боль, и ещё что-то, так же тяжело выносимое. Он долго молчал.
— Не знаю, — сказал, наконец. — Боюсь. Я боюсь. Ты прав. Почему ты не скажешь, что с душой мне будет хорошо?
— Алвин, — сказал Эральд, садясь рядом, — я не могу это пообещать. Я не знаю. Пойми одно: это надо сделать — и ты можешь это сделать. Ради себя и ради страны. Я не претендую на трон, видишь? Но у короля Святой Земли должна быть душа — иначе всё будет очень плохо, хуже и хуже.
Алвин смотрел на него с отчаянной надеждой — и Эральд понял, что решил верно. Что всё сделано правильно.
 
— Решайся, — сказал он как можно убедительнее. — Дело королевской чести.
— Плевали тут все на честь, — мрачно проговорил Алвин. — Весь двор поголовно. На любую — и на королевскую в том числе. Тут плевали на всё, кроме власти и денег… один ты такой… благой, срань Господня…
— А тебе есть дело до них? — спросил Эральд. — Ты же король.
— Мне надо подумать, — пробормотал Алвин. — Не выходи отсюда. Какая-нибудь тварь может тебя убить ненароком, а ты мне нужен.
Он встал и вышел не очень уверенной походкой, потирая голову, будто она особенно сильно болела. Дверь прикрыл, но не запер. Эральд слышал, как Алвин медленно спускался по лестнице.
Ну да. Что теперь остаётся? Только ждать.
Эральд обошёл комнату, заглянул за ширму — и обнаружил там форменный ночной горшок с крышкой, таз на треногой подставке и большой кувшин с водой. Номер люкс с удобствами, подумал он с невольным смешком. И я — уже не узник, а постоялец. Любопытно, чем кончится эта авантюра.
Он боится. Правильно боится. Кто знает, как ему будет с душой — не привык он с душой, неизвестно, что почувствует. И что было с его душой в аду? Зачем души демонам? В пищу? Для коллекции? В качестве источника энергии? Зачем?
И каково-то будет замученной душе Алвина в его замученном теле…
Эральд ждал долго. Туман за окнами посветлел и слегка рассеялся, но мутная хмарь так и стояла, а к полудню по подоконнику зашуршал мелкий дождь. Площадь перед дворцом, на которую выходили окна, была пустынна, будто город притаился, не зная, чего теперь ожидать. Время от времени на лестнице мерещились шаги, но только мерещились. Принести Эральду какой-нибудь еды Алвин, разумеется, не распорядился — то ли не подумал, то ли побоялся, что благого решат отравить — и Эральд старался не думать о тянущей пустоте в желудке. В конце концов, это не дыра на месте души — не смертельно.
Когда пасмур начал сумеречно сереть, Эральд задремал на антикварного вида диване, обтянутом светлой, вышитой райскими цветами тканью. Во сне, кажется, не вещем, а обыкновенном, шуршали по Невскому машины, из-за деревьев мёртвого леса пялились в спину неживые твари, скорбно смотрел с храмовой стены нерукотворный образ Творца — и тявкала крохотная собачка-звоночек.
От тявканья собачки Эральд проснулся — и понял, что слышит его наяву.
* * *
Марбелл ничего не успел. Он многого ожидал от королевской свадьбы, но не думал, что маленький некромант попадёт к нему в руки именно в этот день. Крайне некстати. У Марбелла не было на него времени.
Если бы шпик из Тайной Канцелярии не подстрелил бы щенка так удачно, всё вышло бы совсем грустно: ведь и держать-то негде, в сущности. Но рана сильно облегчила дело.
Марбелл зафиксировал мальчишку на операционном столе в лаборатории — только не ремнями, как всех, а серебряными цепями. Надел серебряный ошейник со Святым Словом. И когда убедился, что пациент не сможет кусаться, даже если очень захочет, принялся, не торопясь, обрабатывать рану.
Идеальная рана, просто идеальная. Сам Марбелл не придумал бы лучше: хорошая, надёжная рана, но не особенно опасная для жизни. Удаляя пулю, Марбелл невольно думал, как отлично можно будет всё это использовать.
Но ему помешали. В дверь лаборатории постучал какой-то смертный, да так настырно, что Марбелл заподозрил срочное дело — не от демона, а от кого-то из сильных мира сего.
Распахнул дверь с досадой, которую пришлось скрыть.
— Мессира желают видеть в Зале Совета, — сообщил лакей.
Марбелл кивнул, а сердце ёкнуло и провалилось. Зал Совета? Он не ослышался? Его приглашают на Совет? Демон всё же решил дать ему титул? По трудам — давно пора.
Но тут охнул и шевельнулся раненый щенок.
Марбелл, проклиная про себя судьбу, которая устраивает всё вроде бы и неплохо, но чудовищно не вовремя, плеснул в мензурку с водой пять капель Серебряного Тумана. Подумал — и добавил ещё пять. Разжал раненому зубы и влил воду ему в рот. Тело мальчишки вздрогнуло и обмякло.