Моя Святая Земля (СИ)

— Опасная, — кивнул Кирилл, впечатлённый интуицией нового товарища. — Но включать — вот так — может кто угодно.
— И некромант? — спросил Сэдрик с сомнением.
— Ну да, — Кирилл решительно не видел проблемы.
Сэдрик кивнул и протянул руку к выключателю на проводе. Но стоило ему коснуться кнопки, как раздался хлопок и наступила темнота.
— Перегорела, — пробормотал Кирилл озадаченно, но тут же вспомнил о содрогающемся бифштексе. — Тьфу на тебя, Сэдрик! Ты не говорил, что твоё сильное колдунство распространяется на электричество.
Из темноты раздался Сэдриков смешок.
— Я только что сказал, что не уверен. Но точно не знал.
Кирилл включил люстру. Сэдрик наблюдал за ним с саркастической ухмылкой. Клёпа бодала его в локоть. Кирилл оставил их ласкаться и сходил за запасной лампочкой. Вернувшись, застал Клёпу, растянувшуюся на коленях Сэдрика пузом кверху, урчащую, как холодильник советского производства.
— Тебя, оказывается, любят кошки, — заметил Кирилл.
— Вообще-то, не так уж они меня любят, — сказал Сэдрик. — Просто у твоей кошки равновесие нарушено — вот её и тянет на тёмное. Кошки живут между мирами, все это знают, а твоя может жить только здесь. Надеется научиться перебираться через грань с моей помощью, шельма.
Перебраться за грань, подумал Кирилл, ощущая нечто очень похожее на тот пружинный взвод нервов, который находит, когда держишь в руках билеты на сегодняшний самолёт. Но через миг «охота к перемене мест» отпустила и отступила — пока.
Кирилл заменил лампочку, и Сэдрик внимательно наблюдал. Он рассмотрел перегоревшую лампочку у Кирилла в руках, но сам не дотронулся, а у Кирилла хватило сообразительности не продолжать опыты с предметами, имеющими отношение к электричеству. Кирилл думал о кошках, живущих между мирами — и ему в голову неожиданно пришла странная, почти пугающая мысль.
— Слушай, Сэдрик, — сказал он, — а в мире, откуда мы родом, есть такие же кошки? Вот такие же, как Клёпа?
— Чудной ты, государь, — хмыкнул Сэдрик. — Конечно. Такие же кошки. Такие же собаки. Такие же люди. Вот купец с женой тебя воспитывали — и им даже в голову не пришло, что ты нездешний. Так ведь?
— И птицы? — спросил Кирилл. — И деревья?
— И трава, — кивнул Сэдрик. — И кусты. И небо. А в чём беда?
Кирилл потёр лоб.
— Беда в том, что, по-моему, этого не может быть. Где он, наш мир, ну, наш дом? Вот в пространстве — где? На другой планете? Или как?
— Почему — на другой? — удивился Сэдрик. — На этой. Что за вопрос! А где ад и рай?
— Понятия не имею, — признался Кирилл откровенно.
— Поймёшь, когда будем переходить. Нам придётся спуститься на ступеньку вниз. А я поднимался. Понимаешь?
— Нет…
— Лестница, — Сэдрик взмахнул здоровой рукой. — Ад — самый низ. Рай — самый верх. А этот мир или наш — просто ступеньки.
— То есть, ты хочешь сказать, — осенило Кирилла, — что все эти миры, с раем и адом — это ступени одного мира? Отражения? Тени?
— Не отражения, — возразил Сэдрик. — Они же разные. Государь, а можно что-нибудь съесть? Ещё яйцо, а?
Бедный голодный Сэдрик, подумал Кирилл. Он меня не будил… а мне даже в голову не пришло, что ему должно хотеться есть. Зажрался я здесь.
— Пойдём завтракать, — сказал он, но по дороге на кухню и уже там, роясь в холодильнике в поисках чего-нибудь, что не покажется таинственному дару Сэдрика «кусками трупов», продолжал расспросы, не в силах остановиться. — Но в вашем мире ещё короли… всадники на лошадях… Газовая плита, ванная и унитаз тебе внове…
— И в чём беда?
— Ни самолётов, ни автомобилей, ни компьютеров…
— Ну да, — кивнул Сэдрик. — Я даже эти слова не понимаю. Зато наверняка там есть такое, чего в этом мире нет. Логично?
— Демоны? Драконы?
— И демоны, и драконы.
— Как в наших сказках, — невольно улыбнулся Кирилл.
— И что тебя удивляет? Припоминаю сказки про повозки без лошадей и про живые картинки, — Сэдрик поднял с пола любопытствующую Клёпу к себе на колени и принялся её гладить. — Видишь, кошки чуют Дар и легко ходят между мирами, когда хотят. И некоторые люди тоже. У кого договор с Теми, или с Другими… или, может, с какими-нибудь Третьими. А некоторые люди и сами по себе могут переходить. Или случайно проваливаются. Мироздание — штука сложная.
 
— Легенды кочуют из мира в мир…
— Вот именно.
За завтраком Кирилл уже не чувствовал себя героем дешёвой книжки или дурного спектакля. Он начал привыкать и потихоньку всё осознавать, а ворох неожиданной информации постепенно укладывался в его голове. Во всяком случае, он сварил десяток яиц и сделал горячие бутерброды с сыром — и никаких нежданных неприятностей не произошло, яйца и бутерброды были попросту весело съедены и Сэдриком, и самим Кириллом. И была хрестоматийная болтовня об электричестве, о «субстанции громовых сил», которая оказалась более понятна Сэдрику, чем Кирилл ожидал.
Кирилл пытался расспрашивать Сэдрика, насколько их общая родина напоминает земное Средневековье. Сэдрик кормил Клёпу кусочком сливочного масла, язвил и ехидничал, спрашивал, как житель Средних Веков может определить, Средние ли они, если он ещё не видел других, тех, что будут после — и даже не подумал прояснить что-то в этом вопросе. И Кирилл был вынужден сделать лишь два прямых вывода.
Первый: скорее всего, если сходство и есть, то оно чисто внешнее. Со средневековым людом у Кирилла упорно ассоциировались фанатизм, тупость, невежество и забитость, а Сэдрик был смел, ироничен, умён и мыслил свободно. Не может же быть, чтобы он обогнал собственное время настолько?
И второй: на родине Кирилла присутствовали во плоти все древние фантазмы и ужасы. Бог и дьявол. Ангелы и демоны. Маги. И один из этих магов с выражением полного блаженства грыз сухое засахаренное печенье у Кирилла на кухне.
Маг не походил ни на Саурона, ни на Гэндальфа, ни на других известных Кириллу по книгам и фильмам чародеев. Ему полагалось бы сейчас учиться в академии волшебства, вроде Хогвартса, а не бродить в одиночку по чужим мирам, разыскивая потерянных монархов. К тому же он был тем, что называется тёмным магом, не скрывал этого и вдобавок утверждал, что сам Кирилл — белый маг. Антагонист? Им полагалось бы учиться в той академии на разных факультетах, строя козни друг другу — но у Кирилла ещё ни разу в жизни не было такого сильного чувства локтя, такой полной уверенности в союзнике.
И магом Кирилл себя не ощущал. Он не мог творить чудеса, от него не дёргалась жареная говядина и не перегорали лампочки, а душная благость вокруг происходила помимо его воли и желания. Вдобавок он втайне завидовал отваге Сэдрика.
Страшнее всего, впрочем, было не сделать шаг в чужой мир через ад, а навсегда бросить приёмных родителей. Огорчить их, заставить страдать.
Оставить без… талисмана.
А они уже привыкли жить в круге благости и удачи. И чем серьёзнее Кирилл задумывался об этом, тем очевиднее ему было, как холодно и пусто станет маме и отцу, когда он уйдёт. Ведь рухнет незримая стена — как бы не обрушились дожди, снега и ветра возможных бед…
— Ты обещал всё показать, — напомнил Сэдрик, и Кирилл, кивнув, позвонил дяде Вите, шофёру из папиной фирмы.
Врать Кирилл не любил и не особо умел. Но в данном конкретном случае пришлось, потому что рассказать дяде Вите правду было никак нельзя. И Кирилл сплёл историю о приятеле из Испании, который приехал в Россию на праздники. Дядя Витя хмыкал, гмыкал, но согласился покатать Кирилла с приятелем-испанцем по городу — он, как и все, был в круге благости и не мог отказать.
Испания же была выбрана для камуфляжа по двум причинам: Кирилл был уверен, что дядя Витя не знает испанского языка, а язык родины Кирилла и Сэдрика чуть напоминал испанский или французский, если не вслушиваться.
— Не называй меня государем, ладно? — сказал Кирилл, прикидывая, какая из его курток будет болтаться на Сэдрике меньше прочих. — Пока — и неизвестно, насколько — я король чисто номинально. Не называй, в общем. И Эральдом не называй. Зови Кириллом — мне привычнее, да и внимание будет меньше привлекать.